Пустая комната, еще одна пустая комната, пустая голова. То и дело провожали одинокую, слоняющуюся по дому фигуру, внимательные карие собачьи глаза.
Куда ей приложить себя? Зачем? И как долго теперь ждать?
Не справившись с эмоциями, Ани опустилась на первое, попавшееся в гостиной кресло, прижала пальцы к глазам и неслышно заплакала.
* * *
— Это была дурацкая идея, Дэйн.
Халк Конрад, опершись локтями в колени, сидел в кресле, свесив сцепленные руки, и смотрел на собственные кулаки. Пятнадцать минут назад он вернулся с тренировки из здания Комиссии — тренировки, которую Дэйн пропустил — да так и не успел переодеться. Сидел в черной майке из специальной впитывающей ткани с логотипом «Хронотекс» и в тон ей черных штанах с прорезиненными наколенниками.
И теперь молчал.
Эльконто прождал его почти час, а теперь чувствовал себя несчастным и беспомощным — поганая смесь — смотрел на сенсора с тоской в глазах и ждал хотя бы одного-единственного обнадеживающего слова.
Да, он мудак, что послушал доктора и что оставил девчонку в доме, но ведь с этим еще можно что-то поделать? Можно?
— Я бы на это не пошел, знаешь… Побоялся, что она вспомнит не вовремя. Слишком большой риск.
— Да я знаю! Я ему говорил, отказывался. Но Стив все твердил, что таким образом я дам ей шанс пожить хотя бы чуть-чуть, перед тем, как она вспомнит. Что это поможет ей восстановиться.
— Так-то он прав. В целом. Но риск, так или иначе, слишком велик. Не знаю, почему ты согласился.
Надежда таяла, как истлевший свечной фитилек. Если кто и мог помочь, то это он, Халк — специалист по работе с памятью — единственный человек, помимо Лагерфельда, способный вмешиваться в мыслительные процессы мозга.
— Так вот почему ты тогда звонил…
— Да. Только не смог сказать.
— Я теперь понял.
Меньше всего Дэйн желал сдаваться, как не желал и оставлять ситуацию в текущем состоянии.
— Халк, заставь ее вспомнить, а после сотри ей все — всю Войны. Оставь только то, что было до нее…
— Не могу.
— Что?
Этот единственный слово-вопрос прозвучал так недоверчиво-обреченно, словно вылетел изо рта нищего, которому только что отказали в бесплатной еде из фургончика помощи неимущим. Нет, дорогой, еда закончилась и больше ее не будет. Так решила Комиссия — нечего кормить, вас, дармоедов, хватит.
— Почему не можешь?
— А ты не помнишь, что было пару лет назад?
— Нет. А что? Что было?
— Была ситуация, когда солдатам раздали взрывающиеся сетки-ловушки, помнишь?
— Слабо. Что-то припоминаю краем уха, но давно это было.
— Да, давно. Ты тогда работал с Реном над делом Ацетти — им нужен был снайпер. Тебя замещал Грин. Так вот тогда ко мне обратился Стивен, сказал, что морг ломится от трупов, что солдаты мрут, как мухи, а все потому, что один товарищ-повстанец — не помню теперь его фамилию, помню только, что до «Войны» он работал инженером-программистом — разобрался, как активировать сетку. И научил пару-тройку своих «сослуживцев». Сетка не должна была попасть в руки повстанцев, но попала. Никто не думал, что они разберутся, как с ней работать, но они разобрались, и «инструкция» от них могла разойтись со скоростью снежной бури всем остальным. И вот тогда Стив пришел ко мне и попросил, чтобы я прочистил мозги этому программисту и его товарищам — двум другим парням. Они собирались отловить их, усыпить и привезти наверх, чтобы я поработал. Потому что сеть в руках повстанцев стала слишком опасной игрушкой.
— И что? Ты поработал?
— Нет, вмешался Дрейк. Не знаю, каким образом он узнал о планах Лагерфельда, но он тогда пришел ко мне и объяснил одну вещь: воспоминания с Войны не подлежат коррекции — того требует программа общей системы, которая закидывает их на Войну. Сказал, что если даже я попытаюсь их тронуть, сработает защита, которая в лучшем случае выжжет мне сетчатку, а в худшем повредит мозг. Воспоминания о «Войне» нужны для того, чтобы после возвращения… э-э-э, пробуждения повстанца в нашем мире, система могла сохранить их ясность, а в дальнейшем помочь с формированием правильных решений. Мол, если они быстро потускнеют, то человек может решить, что это был всего лишь сон — обычный сон — ничего не поменять и заново провалиться на «Войну»…
— Да е%*№! твою за ногу налево! — Взревел Эльконто басом. — В гробу я видел его сложные системы, в печенке они уже сидят. Напридумывал, б%я!
— Согласен. Но есть то, что есть. Я могу заставить ее вспомнить — если очень осторожно, чтобы ненароком не залезть, куда не надо…
— А если залезешь, себе башку взорвешь?
— Типа того. Но стереть их не смогу в любом случае. Там только объяснять. Рассказывать ей все, что было и корректировать функцию мозга на выдачу этой информации, как и говорил Дрейк.
— И после этого она останется такой же моральной калекой, о которой говорил Стив.
— Да, большая вероятность.
Снайпер выругался так смачно, что у просунувшейся в щель рыжеволосой девушки отвисла челюсть.
— Дэйн!
— Прости, Шерин. Я тебя не видел.
Та хихикнула.
— Я и не знала, что ты умеешь так… трехэтажно.
— Я «небоскребно» умею, если надо.
У женщины Халка Конрада всегда наличествовало чувство юмора — отличное по мнению Дэйна качество.
— Я хотела спросить, может, вам чаю или кофе?
— Кофе. — Мягко ответил Халк. — И принеси нам, пожалуйста, бутылку бренди — плеснем туда пару капель. Ты ведь не на машине?
На вопросительный взгляд пронзительно серых глаз Дэйн покачала головой.
— Нет.
— Я отвезу тебя обратно.
Когда Шерин вышла из кабинета, мужчины посмотрели друг на друга.
— Дерьмовая у тебя ситуация, друг, и я тебе тут не помощник.
— Да, я понял.
— Так что, держись, больше тебе ничего не остается. Следи за ней в оба.
— Да я уже зае№%ся за ней следить!
Как только очередной рык Эльконто отразился от стен и затих, они оба автоматически посмотрели на дверь, но Шерин там не было. Дэйн понизил голос.
— Я каждую секунду слежу, знаешь, как это напряжно?
— Догадываюсь.
— Твоя хоть слепая была временно, но не тупая, а это большая разница.
— Твоя тоже не тупая. Просто беспамятная и ненавидит тебя.
— Она не моя!
— Смотри, невзначай может стать. Понравится, пока наивная, как ангелок, хрупкая и ничего не помнит.
— Типун тебе на язык! Не становись, как Стив!
— А что, он уже?
— Он эту роль и не бросал!
— Узнаю дока…
Вернулась Шерин, поставила на стол две чашки кофе, установила ровно между ними пузатую бутылку бренди. Улыбнулась на «спасибо» Халка, хотела, было, уйти, но почему-то прикусила губу и задумалась.
