Мирча медленно увлек меня к стене, в тень. Неподалеку пара вампиров, высокая брюнетка и блондин, пили кровь молодой женщины. Брюнетка сидела на стуле, положив девушку себе на колени, и сосала кровь из ее яремной вены. Длинные светлые волосы девушки разметались, резко выделяясь на фоне темно-розового платья вампирши. Вампир-мужчина стоял перед ними на коленях; его темно-синяя мантия струилась по полу, словно водопад. Было совершенно очевидно, что он наметил себе другую цель.
Очень осторожно он отстегнул украшенные драгоценными камнями пряжки на плечах девушки, и легкая фиолетовая туника скользнула к ее бедрам. Она падала тихий стон, то ли от страха, то ли от наслаждения. Вампир ласково провел руками по ее животу, а потом прижал палец к голубой жилке на ее груди. Девушка робко положила руку на плечо вампира, словно обнимая его.
Вампир нежно погладил ее грудь, слегка прижав большим пальцем сосок. Девушка вздрогнула, но не отстранилась, когда за рукой вампира к ее груди потянулись его губы. В следующую секунду она дернулась — в белую плоть впились острые клыки.
Вампирша продолжала насыщаться, изогнув тело девушки так, что оно образовало дугу, в то время как вампир тянул его к себе, действуя руками, губами и зубами. Их движения слились в какой-то единый гипнотический ритм. Вскоре юное тело мелко задрожало, дыхание стало прерывистым, девушка задыхалась, не в силах справиться с охватившими ее ощущениями, только тихо просила еще и еще.
Я сглотнула. Европейские вампиры явно не желали следовать методам нашего Сената, по которым кровь можно получать в виде молекул через кожу или через воздух. Возможно, в этом была виновата эпоха, или они просто играли по своим правилам. Вампиры Тони частенько пили кровь прямо на публике, поэтому я отлично знала, как это делается, однако у них эта процедура проходила куда прозаичнее, без единого намека на чувственность. Честно говоря, будь у меня выбор, я бы предпочла грубость. Когда тебе грозит смерть, лучше встретить ее как врага, а не как страстного любовника.
Рука вампира скользнула под складки туники, и через несколько секунд девушка вскрикнула от наслаждения. Однако вампир смотрел не на нее; его горящие глаза были устремлены на брюнетку. Процесс насыщения считается у вампиров делом интимным, они почти никогда не сосут кровь одновременно у одного и того же человека. Девушка, казалось, впала в забытье, а может быть, ей уже было на все наплевать. Внезапно она выгнулась, приподнялась и вскрикнула так громко, что привлекла к себе внимание стоящих неподалеку вампиров.
Мне стало тошно, и я отвернулась. Не знаю, сознавала ли эта девица, что для вампиров она всего лишь канал, по которому они передают друг другу свою страсть. Интересно, подумала я, она так и умрет с улыбкой на устах или же вампиры сочтут, что полностью лишать жертву крови — признак дурного тона? Неужели Мирча смотрит на меня так же? Неужели и для него я всего лишь канал, только не страсти, а энергии?
К моей шее прижались теплые губы.
— Смертные присутствуют здесь исключительно в виде развлечения и пищи, — раздался у меня над ухом хриплый шепот. — А ты кто — развлечение или пища?
Его дыхание обожгло мне шею и плечи, у меня бешено застучало сердце. Он глубоко втянул носом воздух, и я задрожала от страха и желания. Гейс молчал, хотя передо мной стоял не тот Мирча, которого я знала, а вампир-хозяин, вставший на мою защиту. Гейс не понимал, что вампир просто желает удовлетворить свое любопытство, выяснить, что случилось в театре. Гейс не понимал, что вампир, возможно, голоден.
— Я пришел тебя предупредить. Ты в опасности.
— Это для меня это давно уже перестало быть новостью.
— Да, я знаю. Дмитрий следит за нами. Он добычу просто так не отпустит. Придется играть очень убедительно.
Глаза Мирчи сверкнули, когда он положил ладонь мне на затылок и прижался горячими губами к моим губам. Я ожидала прилива страсти, но вместо этого меня охватило чувство огромного облегчения, которое прошлось по всему телу, наполнив его радостью. Мне казалось, что когда-то я надолго задержала дыхание и вот теперь могу наконец свободно вздохнуть. Я обхватила Мирчу за шею и не шевелилась, пока он осыпал меня поцелуями. Моя рука скользнула по его плечу, потом опустилась вниз, к изгибу бедра. Я не хотела его ласкать, все получилось само собой. Широкая ладонь легла мне на талию, теплый язык раздвинул мои губы, и тут гейс по-настоящему очнулся.
Невозможно сравнивать горящую спичку и пылающий костер. Я всхлипнула и потянула Мирчу вниз. От поцелуя по нашим телам пробежал огонь, осыпая нас дождем обжигающих искр. Все оказалось даже лучше, чем я могла предположить. Казалось, мои руки созданы лишь для того, чтобы ласкать эти густые темные волосы, а рот — для того, чтобы ощущать этот гладкий язык.
Сильные руки приподняли меня и прижали к стене; потом мы начали ласкать друг друга, дрожа от наслаждения и неутоленной страсти. Обнимая меня за талию, Мирча начал осторожно, но настойчиво раздвигать мои ноги, я почувствовала, как его теплое мускулистое бедро прижимается к моему. Умирая от желания, я перестала обращать внимание и на гостей, и на свои жалобные стоны, в точности как та девица. Я хотела Мирчу так, что даже сама испугалась.
От долгого поцелуя я начала задыхаться и уткнулась Мирче в грудь, чтобы вдохнуть воздуха. От него всегда пахло сосновой хвоей; вот и сейчас этот запах буквально поглотил меня, я увидела густой зеленый лес и вечернее небо над ним. Я вдохнула тепло его тела и почувствовала слабость. Теперь меня поддерживали, не давая упасть, лишь руки и тело Мирчи.
Внезапно Мирча слегка отстранился, и я медленно встала на ноги.
— А ты не лишена талантов, маленькая ведьма.
Я хотела что-то сказать, но ответ замер у меня на губах, когда я увидела, как одет Мирча. Если в театре его наряд смотрелся слегка небрежно, то сейчас он выглядел на все сто. На нем была длинная темно-красная накидка, такая просторная, что могла сойти за плащ. Она была сшита из дорогой шерсти, с шелковой подкладкой и золотой отделкой. Накидка опускалась немного ниже колен, касаясь голенищ темно-коричневых сапог. Из-под накидки выглядывала золотистая рубашка из великолепного кашемира. Тонкая материя, мягко облегая тело, подчеркивала мускулистую грудь Мирчи, его длинную талию, узкие бедра и тяжелую мужскую плоть.
Я решила, что Мирча надел традиционный костюм румынской знати, который, кстати сказать, был ему к лицу. Вряд ли он выбрал его, следуя моде. Мирча предпочитал одежду простую, но сшитую самыми лучшими портными. В эту ночь он оделся так, как и подобает представителю древнего аристократического рода. Драконы на его рубашке были почти не видны, хотя, я думаю, вампиры их прекрасно замечали. Дракон — это фамильный герб Мирчи, и если в театре костюм лишь слегка намекал на его высокое положение, то сейчас он об этом просто вопил. Странно, зачем ему это понадобилось? В таком наряде Мирча был похож на вождя какого-то варварского племени.
