— Мелисса подай, Мелисса принеси… А вот станет Мелисса звездой Храма, попробуй тогда ею покомандовать, дражайшая Ванда!
Она опять зевает. Похоже, девушка, которой полагалось караулить меня у дверей комнаты, решила по ночам практиковать выкачку энергиуса. Оттачивать новые навыки. Такая вот инвестиция в дальнейший карьерный рост, которая мне совершенно не нравится.
И даже не потому, что нас сейчас отчаянно задерживают, угрожая сорвать запланированный побег. Плохое у меня предчувствие насчет добычи энергиуса, аж печенка зачесалась!
Однако Мелиссу, видимо, все устраивает. Судя по шороху платья, она садится на пол рядом с ямой, и нараспев читает тот самый стих. Про то, что нет меня, есть только мы.
Вскоре она замолкает. Через несколько минут я осторожненько выглядываю из-за выступа. Девушка, закрыв глаза, сидит рядом с пропастью, широко раскинув руки. Через нее протекает мощный, завораживающе прекрасный поток энергии, обхватывая ее разноцветными искрами и втекая в эпишар. Минуты через две Мелисса начинает беспокойно ерзать и жалобно стонать. Вдруг замолкает. Бедная девочка! Похоже и ее захватил в свою ловушку чертов энергиус. Если ей не помочь, то добровольно ее из этой ловушки не выпустят.
Я выскакиваю из-за выступа, еле вырвавшись из цепких рук Амалии. Подбегаю к затихшей служительнице и рубящими движениями бью ее по плечам, отчего они обвисают и девушка начинает заваливаться в сторону пропасти. Подхватываю ее подмышками и оттаскиваю подальше. Пока тащу понимаю: она не дышит. Прикладываю ухо к груди — сердце не бьется. От ужаса холодеет в груди. Неужели она умерла? Не насовсем же? Не окончательно?
Она всего лишь несколько часов назад мне смущенно улыбалась, оживленно рассказывала местные новости, пыталась подарить шнурок, ей ничуть не лишний, а сейчас…
Упираю руки ей в грудь, одна ладонь поверх тыльной стороны кисти, и начинаю непрямой массаж сердца. Раз — всем весом тела наваливаюсь на грудину и быстро отстраняюсь. Два. Три. Четыре. Повторяю одно и то же под вслух произносимый отсчет.
Нетерпение зашкаливает, отчаяние обессиливает. Хочется закричать, все бросить и грубо встряхнуть ее за грудки, лишь бы пробудить от беспамятства! Двадцать пять. Двадцать шесть. Девушка не двигается, но сдаваться еще рано
— Я хочу, чтоб ты жила! — рычу упрямо, надавливая на грудину. Острое желание ее спасти целиком заполняет меня и бьется через край, протекает по рукам, брызжет из моих пальцев, из ладоней устремляется прямо к ее легким и сердцу. Моя сила убегает в девушку, журчит живительным ручейком, пронизывает собой каждую ее клеточку до тех пор, пока та не делает, встрепенувшись всем телом, первый вздох. Как только понимаю: она будет жить, валюсь на пол рядом без сил.
Мелисса открывает мутные глаза и глядит сквозь меня. Шепчет:
— Он истощен. Он отдал все, что было.
— Кто истощен, Мелисса? — бормочу, еле ворочая языком. Мне кажется, Мелисса запуталась в местоимениях. Не он, а я сейчас истощена до предела.
— Источник.
— Поспи, дорогая. Тебе надо отдохнуть.
Источник истощен? Что за бред? Наверно, девушка еще от клинической смерти не очухалась, вот и несет всякую ерунду! Мелисса послушно закрывает глаза и рядом раздается голос Амалии:
— Он пришел. Наконец-то!
Задрав голову, вижу перед собой служителя. Не с первого, и даже не со второго взгляда понимаю, что передо мной стоит Сандер. На себя прежнего он похож очень мало. Один глаз заплыл, лицо опухло и окрасилось в разноцветные, сине-багровые тона. Идет, сильно прихрамывая. Бедняга! Что с ним стряслось? От ужаса и тревоги за него я получаю такой всплеск адреналина, что подскакиваю с пола бодрой пружинкой. Подхожу к нему и тянусь рукой к его лицу, но Амалия хватает меня за запястье и решительно отводит его в сторону.
— Нет. На сегодня достаточно исцелений. Ты и так еле дышишь. Отдохни, пока я загримирую Сандера в шуйца.
Я киваю и охотно сползаю на пол. В шоке от увиденного спрашиваю:
— Кто тебя так?
Сандер кидает на меня мрачный взгляд:
— Черные стражи.
— Ничего не понимаю. Почему?
— Я был в месте разлома.
— Но и я ведь была. Сир Крез со мной любезно поговорил и отстал. Почему к тебе прицепились?
— С главной звездой Храма разговор иной, чем с простым служителем… Неважно. Это мой последний день в Храме. Помогу тебе сбежать — и назад, в Левию, дороги мне не видать. Так что нечего мне врать! Тому, кто ради тебя жертвует собой, врать подло.
Сандер сверлит меня единственным здоровым глазом. Столько в нем укоризны, что становится стыдно — он ведь в точку попал. Совесть гложет, противно свербит где-то под ложечкой. Но в то же время во мне просыпается злость. Не надо меня зажимать в угол. Я и так всю последнюю неделю живу, как загнанный бракорьерами зверек, уж от союзников-лесников давления терпеть не собираюсь.
— Уходи, — требую, указав на выход. — Оставайся в Храме, не нужно жертв. Я не пропаду без тебя, не бойся.
— Не пропадаешь, как же… Первый же встречный шуец тебя утащит в свой дом и сделает главной рабыней или пятой женой, — ворчит Сандер, ойкая от неосторожного нажатия Амалии на его лицо. Оно сейчас все больше теряет сходство с самим собой. Сурьма покрыла треть кожи и парень выглядит устрашающе. Особенно, учитывая распухшие от побоев участки. Но Амалия утверждает, что побитое лицо среди шуйских самцов — такая же норма, как и ливень в сезон дождей. Чтобы усилить и без того жутковатое впечатление, женщина надевает ему на глаз повязку. Теперь, одетый в невообразимое тряпье и загримированный Сандер выглядит стопроцентным разбойником. К такому даже подойти побоишься, не то что наехать.
— Ну все. Вы готовы, — Амалия с удовлетворенной улыбкой разглядывает нас с левийцем, немного отойдя подальше. — Кочевник и его жена. Самая правдоподобная ложь. Осталась самая малость, — она с улыбкой обращается ко мне, — Договорись с энергиусом, чтобы он перенес вас в Шую.
Вот черт! Еле удерживаюсь от стона. Самое простое, говоришь?
Моя последняя встреча с этой мощной стихией закончилась местной больничкой. Это нечто только что на моих глазах убило Мелиссу, а теперь от меня ожидают вежливых с ней бесед. Я ведь так и не знаю, как ставить в этих беседах последнюю точку!
— Будь любезна, подскажи, как завершить общение с энергиусом!
— Ох, девочка ты моя! Как же много ты забыла! — охает Амалия. — Все очень просто. Говоришь ему: «Ты — это ты, я — это я», и мысленно выставляешь барьер между ним и собой.
Киваю и нерешительно присаживаюсь. Вспоминаю, как беспомощно барахталась, захлебнувшись в потоке сшибающей с ног силы и почему-то сомневаюсь, что проблеяв свое: «ты — не я», получу свободу.
Сажусь на краю пропасти, читаю стих. Знакомые слова горькой оскоминой застревают во рту. Когда последняя фраза озвучена, я чувствую, с какой жадностью устремляется ко мне энергиус. Лишь на миг притворяюсь уязвимой. Но, стоит подземной стихии обрушиться на меня, как я выхватываю бразды правления над ситуацией из ее рук.
Вместо того, чтобы дать энергиусу протекать сквозь меня, как и предполагается, представляю между собой и эпишаром огромное, толстое зеркало. Стукнувшись об ментальное препятствие, поток устремляется через меня обратно в пропасть, образуя двойную лавину немыслимой мощи. Наблюдаю, как горькое, беспомощное разочарование заполняет разумную, как оказалось, стихию.
— Презренная оболочка! Как смеешь ты противиться мне?
Его мысли сильной эмоциональной, колючей волной захлестывают мой разум, погружают в жуткий дискомфорт. В ответ лишь молчаливо терплю, пока он смирится с новым поворотом вещей.
— Отпусти меня, — наконец требует он. — Дай мне уйти!
С моих губ уже готова сорваться просьба о телепортации меня и Сандера в Шую, но перед глазами до сих пор стоит бледное лицо бездыханной Мелиссы, а в ушах звучат странные слова, произнесенные перед отключкой, и я выдыхаю совсем другой вопрос:
— Зачем ты убил Мелиссу?
— Кто ты, жалкое ничтожество? Еда, предназначенная меня насытить. К чему мне беседы с едой?
