Я миную храм и вскоре поднимаюсь по ступенькам администрации. Трёхэтажное старинное здание в прошлом венчал шпиль, но после возведения храма, шпиль сняли, чтобы светское здание не возвышалось над светлым домом. Основание шпиля с тех пор торчит, как обломанный зуб.
Меня останавливает страж:
— Госпожа, сегодня неприёмный день, — он поспешно пытается спрятать пирожок в промасленной бумаге в ящик конторки.
Я послушно останавливаюсь и приветливо киваю:
— Доброе утро, господин страж. Я Юджин Махаон. Я пришла сообщить, что сегодня из-за семейных обстоятельств отец не сможет выйти на службу.
— Лорд Махаон…
— Да, обстоятельства тяжёлые, и я вернулась, чтобы иметь возможность…, — я говорю всё тише и умолкаю.
— Понимаю, леди Юджин! Проходите, вам на второй этаж, по коридору налево до конца.
— Благодарю, господин страж.
Половина дела сделана.
Найти нужный кабинет труда не составляет. Отец вечный заместитель, и своего секретаря у него нет, зато секретарь обитает в соседнем кабинете. Я заглядываю в приёмную градоправителя. И нарываюсь на неприязненный взгляд:
— Кто вас пропустил, госпожа? День неприёмный, и даже в приёмный день вы всё равно должны предварительно записаться.
Как его зовут?
Лицо смутно знакомое, но вот имя напрочь забылось.
Я много, кого забыла… Даже, как зовут Диана, вспомнить не могла.
— Я не на приём, — заверяю я. — Вы меня не узнаёте?
— Нет, — ещё более зло отвечает секретарь.
— Ничего удивительного, всё-таки меня давно не было дома. Я Юджин, старшая дочка лорда Махаона.
Секретарь хмурится, но злость гаснет, и выгнать меня он уже не пытается.
— Лорд Махаон сегодня не вышел, — заявляет он.
— Да, и я пришла объясниться за папу.
— Вот оно что? — секретарь откидывается на спинку стула и сцепляет руки в замок.
Совсем слепой надо быть, чтобы не догадаться, что секретарь с нетерпением ждёт, когда я уберусь, мои объяснения ему даром не нужны. Но я гну своё, потому что пришла я отнюдь не ради извинений за папин вынужденный прогул.
— Сегодня утром матушке поплохело настолько, что мы всерьёз испугались и послали за жрецом. К счастью, обошлось. Но жрец почувствовал в доме тьму.
— Тьму? — переспрашивает секретарь. Я смогла его заинтересовать.
— Да, — киваю я, — Тьму. Нет-нет, не подумайте, ничего серьёзного, — и тут же опровергаю свои слова. — Жрец незамедлительно увёл отца в храм, именно поэтому отец не смог выйти на службу вовремя. Жрец сказал, что причиной могут быть сказанные в сердцах дурные пожелания людей, которым отказали.
Секретарь морщится, не верит.
— Спасибо, что предупредили, леди.
— Это не всё, — я отказываюсь прощаться.
— Да, леди?
— Из-за всех этих домашних беспорядков вчера выяснилось, что мои документы утеряны.
— Леди…
— Вы очень нас обяжете, если поможете решить проблему. Возможно, уже сегодня вечером или рано утром мне придётся сопровождать маму на лечение в столицу. Утрата документов — это одно, но если утрата документов станет преградой к выздоровлению мамы…
Секретарь снова раздувает щёки от недовольства. Я с трудом выуживаю из закрамов памяти смутное воспоминание, как папа однажды ругался на секретаря градоправителя, обзывал его напыщенным индюком и ворчал, что с места его не сковырнёшь, потому что он ни кто иной, как дядя жены градоравителя. А папа в глазах местных столичный чужак.
Но лично я теперь подозреваю, что папа безуспешно пытался скинуть на секретаря часть своих обязанностей. Кому такое понравится?
Меня их взаимоотношения не касаются, мне нужны только документы, и я их получу. Упоминание столицы должно сработать, и оно срабатывает:
— Ожидайте, леди, — секретарь жестом приглашает меня на диван. Чай не предлагает.
Ненадолго оставив меня в одиночестве, секретарь скрывается в коридоре. Возвращается он меньше, чем через пять минут и с пустыми руками. Не обращая на меня ни малейшего внимания, он садится за свой стол и возвращается к бумагам, демонстративно погружается в работу.
Докучать вопросами я не рискую — чтобы не разозлить. Едва ли документы будет оформлять секретарь лично, скорее всего, ограничится приказом. Собственно, я полагаю, что он отлучился, как раз чтобы отдать этот самый приказ, поэтому мне остаётся только тереливо ждать результата.
Тень притворяется безобидным бантиком…
Время тянется.
Всё ли в порядке дома? В пору послать тень на разведку, но заводить при секретаре беседы с собственной брошью чревато.
Раздаётся короткий стук, дверь открывается, и входит мой ровесник в форменном сюртуке. Фуражка задрана на самую макушку.
— Сообщаю, — с порога заявляет он, — лорд Махаон действительно проследовал в храм в соровождении светоча, и сейчас, по словам младшей ученицы светоча, проходит ритуал очищения.
Секретарь морщится. Новостям или самому факту доклада без оглядки на меня?
— При посетителях, — морщится он.
Мальчишка захлоывает рот.
— Я рада услышать, что папе оказывают помомщь, — сглаживаю я.
— У леди Юджин утеряны документы. Вот поручение, — секретарь шлёпает на одну из бумаг печать. — Проводи леди. Кажется, госодин градоправитель в ближайшее время останется без лорда заместителя…
Улыбка, полная радостного предвкушения делает его лицо похожим на моську хомяка, узревшего горсть зерна. Щеки надуваются как два мешка.
Забрав бумагу, мальчишка пробегает текст глазами, понятливо кивает и пововрачивается ко мне:
— Леди?
— Идите, леди Юджин. Передайте мои наилучшие пожелания леди Махаон, всего доброго.
— Всего доброго, — я не обязана, но в знак уважения и признательности склоняю голову.
Мальчишка, явно из самых низовых служащих, кто-то вроде курьера, не больше, дожилается меня в коридоре:
— Леди Юджин, случайно не вы та светлая дева, которая вчера украла сердце Дерека Шрайра?
— Едва ли. Когда я уезжала, он был подающим надежды весёлым шалопаем, но сегодня, когда я увидела его утром, у меня сложилось впечателние, что вино стало его единственной страстью. Девушке не под силу затмить притягательность винограда.
— Вы слишком строги, леди.
Он открывает кабинет с многословной вывеской, я не успеваю прочитать, куда именно мы пришли. Очередной стол, очередной чиновник. Настолько безлико и однообразно, что можно подумать, что кабинеты делали под копирку.
Восстановление одной несчастной бумажки оказывается той ещё историей. Мы собираем печати, пара папиных сослуживцев соглашаются подтвердить мою личность.
Через час или даже больше я, вымотанная бюрократией и осчастливленная свидетельством о рождении, покидаю администрацию.
— Леди, — мальчишка так и висит у меня на хвосте, провожает до выхода и даже на улице не отстаёт, тащится за мной, — вы точно уезжаете соровождать вашу матушку? Долгих лет ей здоровья.
— Думаю, да. Почему вы спрашиваете?
— Завтра у меня выходной, ххотел пригласить вас прогуляться по набережной, — подмигивает он.
— Боюсь, вы не хотели бы проводить время с девушкой, которая оставляет больную мать ради развлечений.
Мальчишка аж спотыкается, а я спешу попрощаться.
Только далеко уйти не успеваю. Оторвавшись от очередного прилипалы, я оказываюсь как раз у ворот в заметно разросшийся и не особенно ухоженный парк, окружающий светлый храм. Я помню парк совсем другим, в каком-то смысле я росла вместе с парком, он только на пару лет старше меня. О, кажется, подобные мысли называют ностальгией. Нет уж, не надо мне прошлого, предпочитаю блестящее будущее. Я отворачиваюсь, но взгляд задерживается на витых колоннах, словно слепленных из чистейшего снега. Переплетение арок создаёт ажурное кружево. В красоте храму не откажешь.
— Дева Юджин! — окликает меня девчушка лет десяти.
Обитательницу храма в неё выдаёт светлая одежда.
Я вынужденно останавливаюсь.
— Смиренно слушаю, — склоняю я голову.
— Светоч услышал, что вы будете рядом с храмом и приказал мне пригласить вас войти.
