груди и медленно прохожу к столу, оглядывая внимательно сладкое угощение. Провожу пальцами по нежным бархатным бутонам, зелёным листьям розы и трогаю шипы, обнаруживая под ними записку. Беру её, с шелестом раскрывая.
Сердце начинает колотиться быстрее, когда я читаю послание от господина следователя.
“Доброе утро, Вишен, прости, необходимо было рано уехать, не хотел тревожить твой сон, представь, что я рядом и ем с тобой этот десерт… Р. Сармант.”
Моих губ касается улыбка. Господин следователь, оказывается, в душе романтик. Втягиваю в себя воздух. Боже, нельзя вот так просто чувствовать счастье. А я его чувствую, оно такое осязаемое, мурашками по коже, блаженной улыбкой на лице и огромным, замещающим грудь чувством полноты.
Откладываю записку. Беру за кисточку вишенку с торта и захватываю губами, по языку растекается сладким нектаром сок.
— Рэн Сармант умеет доставить женщине наслаждение.
Может, мне посчастливилось больше всех? Хотелось бы так думать. Взяла кусок торта и надкусила, отправившись готовить чай.
Что ж, представлю, что он рядом. Я так увлеклась этой мыслью, что не услышала, как в дом вошли. Едва не выронила чашку из рук, увидев в дверях Иллин.
— Иллин? — первое, что сорвалось с моих губ.
Иллин не ответила, вид у неё был такой, словно она чем-то рассержена. Каменное лицо, бледно-розовые губы сомкнуты в прямую линию, взгляд неподвижен, лишь только сверкают в глубине глаз искры холодности.
— Я не слышала, как ты вошла, проходи, не стой.
Взгляд сестры скользнул по мне с каким-то пренебрежением. И только тут я пришла в себя, вспомнив, в каком виде нахожусь.
— Почему ты в таком виде? — стальной голос режет слух.
Сжимаю в пальцах покрывало, но уже поздно что-либо предпринимать. И это я, та заботливая Вишен которая беспокоится о своей семье?
И прежде чем я решила улыбнуться ей и обрадоваться её приходу, стать снова доброй и заботливой старшей сестрой, Иллин отвернулась, но её взгляд зацепился за розы на столе и десерт. А потом на её лице появилась кривая злая ухмылка, которая убила всякое желание быть с ней доброй.
— Что это? — бросает на меня едкий взгляд, отталкивающая ухмылка застывает кривой линией на губах.
Я подступаю к столу, только Иллин оказывается быстрее — хватает записку.
— Верни на место, — строго велю я, но Иллин пропускает мимо слова.
— Ну-ка, и что же там у нас? Кто же такой заботливый и внимательный?
— Отдай немедленно, Иллин, — требую уже стальным голосом. — Ты отвратительно себя ведешь, — сжимаю подрагивающие от ярости пальцы в кулаки.
— Кто бы говорил. Правильно отец говорит, ты… — Иллин запнулась. — Ты позор нашей семьи.
— Что? — слова, как пощёчина, вызывают волну ярости, которая захлёстывает меня с головой. — Немедленно покинь мой дом.
Но вместо этого сестра раскрывает записку, полностью игнорируя меня. Хотя… пусть читает и знает о том, что она никогда не была интересна Рэну. Отец слишком её избаловал, но я даже не могла представить, что она стала такой эгоистичной. И как я не видела этого раньше?!
Ехидная улыбка сходит с её губ, она не ожидала, что им окажется Рэн Сармант, до последнего надеялась. Пальцы, держащие записку, дрогнули, лицо побелело ещё сильнее, а губы сомкнулись в линию. Она моргнула и бросила на меня сверкающий от подступающих слёз обиды взгляд.
Но потом опустила, дочитав записку.
— Надо же, как трогательно, — выдавила из себя и выронила записку из рук. Конечно, не случайно, как и не случайно наступила на неё туфлей.
— Немедленно покинь мой дом.
— Бедный Рэн, от одного ты избавилась, такая же участь ждёт и его?
Слова, как пощёчина, причинили боль.
— Как ты смеешь, Иллин! В тебе сейчас говорит обида, — беру в себя в руки, делая вдох, приближаюсь к ней, смотрю ей в глаза. — Учись принимать правду, сестра. Ты думаешь, что всему виной я, но ты никогда не была ему интересна, никогда он ни разу не спросил о тебе, твоё знакомство с ним неправильно было изначально.
— Ты мне не сестра! — резко отступает, увеличивая между нами расстояние, и одаривает меня холодным, полным презрения взглядом.
Я действительно её не узнаю. Да и знала ли вообще?
— Справедливость восторжествует, и ты получишь по заслугам, — рычит она и разворачивается, быстрым шагом выходит из кухни. Громкий хлопок дверью заставляет прийти в себя.
Несколько секунд стою на месте, не шевелясь, справляясь с чувствами. Слышу, как звенит в ушах, опускаю взгляд и нагибаюсь, подбираю записку. Такой горечи от разговора я давно не испытывала, ощущение раздавленности и отвращения подступает комом к горлу.
Многие годы я позволяла семье подавлять себя, отказываясь от собственных желаний, и сейчас Иллин пыталась сломить меня. Нежное прикосновение пальцев Рэна Сарманта к моей щеке я будто ощутила физически, воспоминания этой ночи нахлынули тёплой волной. И стало невероятно легко. Я никогда не чувствовала себя настолько желанной и любимой, от кончиков пальцев до стоп.
Рэн Сармант единственный, кто беспокоится обо мне, кому я не безразлична. Втягиваю в себя глубже воздух. Чёрные тучи развеялись, и я наконец увидела солнце, своё солнце. Будущее.
Поглаживаю конверт и прижимаю к груди. Улыбка сама по себе появляется на губах. Беру чашку чая и сажусь на стул, подвигая к себе торт.
Рэн Сармант
— Пожалуй, придётся признать своё поражение, я проиграл, — мозолил меня заинтересованным взглядом Глинвер, сидя в своём кожаном кресле.
Я отвернулся и посмотрел в окно, на залитую солнцем лужайку дворца Лидлер. Мне необходимо было приехать сюда, чтобы переговорить с другом насчет Вишен Лонрэйт, не успокоюсь, пока не буду уверен, что защитил её полностью.
— Как тебе это удалось, растопить её сердце? Такому камню, как ты? — продолжает изумляться Этнор.
— Забудь об этом.
— Ну нет уж, я от своих слов не отказываюсь.
— В таком случае, — я разворачиваюсь и приближаюсь к нему, кладу ладони на гладкую столешницу и опираюсь на неё, смотрю Глинверу в глаза, — повлияй на мать Камрона Лонрэйта.
— И каким же образом? Разве только предложить провести со мной ночь, но прости, на такие жертвы я не готов, — смеётся.
— У этой семейки должно быть уязвимое место.
Глинвер задумывается, хмуря светлые брови. Потом берётся за подлокотники и подаётся вперёд, смыкая пальцы в замок, смотрит мне в глаза.
— Похоже, ты всерьёз влюбился в эту вдовушку. Ладно, нужно подумать, — соглашается он, вновь откидываясь на спинку кресла. Минуты текли за минутами, Глинвер молчал. — Не знаю, ничего значимого не припоминаю.
— Я знаю, что отец Вишен заставил выйти замуж за Лонрэйта и исполнить его волю, в то время как исполняет любое желание второй
