здесь имелся проход.
– Чего ты ждешь?
К изгороди подходила осторожно. Сначала запустила в пушистые кусты руки, нащупывая проход среди тонких веток, и только потом прошла внутрь, чтобы почти сразу же вынужденно сделать еще один шаг. Именно это мгновение и стало решающим.
Я успела подставить пальцы между лезвием стилета и собственной шеей. Схватившись за него, резко отвела чужую руку и юркнула вниз, подставляя подножку той, что только выбиралась из куста. Увы, надолго она не растерялась. Даже не упала, споткнувшись, но стилет выронила, а подобрала его уже я.
– Ах ты дрянь! – мигом развернулась женщина, словно фокусник доставая из воздуха сразу два стилета. Сейчас она была похожа на кобру, что могла броситься в любой момент.
– От дряни слышу, – негромко отозвалась я, прижимаясь к ограде.
Собственно, именно ограда меня и спасла от точных бросков. Присев на корточки, я отпрыгнула в сторону, но, когда выпрямлялась, все-таки получила. Не стилетом, нет. Золотые блестки были посланы прямо в меня, мгновенно обездвиживая.
– Вот и постой тут, – самодовольно заявила дамочка, оборачиваясь к постаментам с вазами и чашами.
Теперь я могла на себе ощутить все то, что испытывал герцог при нашей первой встрече. Непередаваемые ощущения. Ни вдох сделать, ни пальцем пошевелить не могла. Я будто стала камнем.
– Не то, не то, не то… А вот это то! – воскликнула дамочка, останавливаясь у четвертого ряда.
Со своего места я тоже прекрасно видела ту самую чашу, чье изображение мне принесла Айя. Выходит, именно здесь я ее и наблюдала впервые, да только легче от этого знания мне не стало. Она все время была так близко, а я…
А я ее просто не искала, потому что несмотря ни на что находиться в этом волшебном мире мне понравилось. В этом замке понравилось. Рядом с герцогом и Анги.
Марево портала и на этот раз было голубым. Словно шар, оно нарастало, открываясь, будто зеркало. Ничего не могла разглядеть в его глубине, но это не помешало дамочке в нем исчезнуть. Естественно, вместе с чашей.
С чашей, которая была моим единственным шансом на возвращение.
Он появился тут же. Себастьян вышел из изгороди в шаге от меня, и чужая магия словно сбросила цепи. Да только на ногах я не устояла, как не смогла и ничего сказать. Только губами произнесла: “Простите”.
– Ничего страшного, Сандра. Ничего страшного, – поймал меня мужчина, беря на руки. Сухие холодные губы коснулись моего лба, скользнули к виску. Крепче прижав меня к себе, он молчал целое мгновение, жадно вдыхая запах моих волос. – Все будет хорошо.
Это было последнее, что я услышала, прежде чем погрузиться в темноту. Была почти на сто процентов уверена: меня просто усыпили. Однако, закрывая веки, я успела увидеть кровь, что пропитала рубашку герцога. Порезанные стилетом, мои пальцы кровоточили, но больше болело сердце.
Оно одновременно радовалось тому, что злосчастная чаша пропала, и сожалело о том же самом.
Проснулась я уже вечером. Проснулась привычно в своей комнате в компании служанки, но на этот раз девушка не уговаривала меня еще полежать. Наоборот, помогла мне собраться и проводила наверх – на четвертый этаж.
Пока поднималась по лестнице, старалась понять, что именно не так. Нет, внешне я не претерпела изменений. Раны на пальцах затянулись без следа, да и содранное колено меня не беспокоило. Меня вообще ничего не беспокоило, но внутри, в душе, все будто замирало в ожидании чего-то. Почему-то думалось исключительно о неприятностях.
– Добрый вечер, – встретил меня герцог в дверях, пропуская внутрь.
Здесь все осталось без изменений. С потолка неспешно падал снег, тонким слоем покрывая отдельные участки пола, но на этот раз Анги не сидела за столом. Она стояла и, увидев меня, сорвалась с места, влетая в мои объятия, обнимая крепко настолько, насколько могла.
Герцог нам ничего не сказал. Только смотрел как-то пристально, будто сквозь нас. Я же шепнула девочке, что со мной все хорошо, да спросила о том, как она себя чувствует.
– Я в порядке, – отошла она на шаг, спрятав руки за спину.
– И уже уходишь к себе. Ты помнишь, о чем я просил? – обратился к дочке Себастьян.
– Да, папа. Прочитать пятнадцать страниц новой сказки, – покладисто отозвалась Ангилия.
– Иди. Я зайду перед сном.
Проводив девочку взглядом, мужчина закрыл за ней дверь и подал мне руку, чтобы отвести к столу. Белые снежинки неспешно падали хлопьями, а огоньки свечей давали уют и иллюзию тепла.
Присев на стул, я нервно улыбнулась:
– Спасибо. Вы снова меня вылечили.
– А вы снова совершили необдуманный поступок. Что мне делать с вами, Сандра? Что мне делать с тобой?
Понять, простить и любить – именно эти слова я хотела бы произнести, но промолчала. Отвела взгляд, сконцентрировав внимание на огоньке свечи. Не видела – слышала, как, едва присев на стул, герцог снова поднялся на ноги, чтобы подойти ко мне. Взяв за руки и опустившись рядом на одно колено, мужчина вынудил меня повернуться.
Приподняв мои безвольные руки, Себастьян наградил поцелуями каждую ладонь, рождая в моей груди что-то необъятное, давно забытое, живое.
– Не описать словами, насколько сильно я благодарен тебе за Анги. До сегодняшнего дня мне казалось, что я боюсь только одного – не уберечь свою дочь. Ты спрашивала меня, нужна ли ты мне. Сегодня я нашел ответ на этот вопрос. Нашел в тот самый миг, когда ты обменяла себя на мою дочь, а облегчение так и не наступило, – почти не мигая, смотрел он мне в глаза, завораживая, гипнотизируя снежной бурей, что бушевала в его очах, обжигая холодом. – Знаешь, Сандра, любовь – это самое страшное, что есть в жизни, но одновременно с этим самое прекрасное чувство. И… Я не хочу тебя любить. Но люблю. И отпустить от себя уже не смогу.
Глава 16. История нелюбви
Себастьян, Герцог де Зентье
Устал… Он смертельно устал бояться, смертельно устал оглядываться и просчитывать все наперед, каждую секунду ожидая удара в спину. Он устал так жить, подвергая опасности всех тех, кто находился с ним рядом.
Наверное, когда-нибудь последняя капля должна была переполнить чашу его терпения. Чашу…
Все, что происходило в последние дни, так или иначе было связано с этой чертовой чашей, которую не удавалось ни сломать, ни уничтожить. Если бы мог, он давно бы это сделал. Но он не мог, да и никто не мог, а отдать Чашу Желаний феям – то же самое, что обречь весь мир на катастрофу. Второй
