Дев. Сэм увидела его молодого, а также двух мужчин старше него, которые могли сойти за его близнецов. Судя по их одежде, был конец Георгианской эры.[33] Трое мужчин и медвежонок сидели на корточках в стойле какого-то сарая. Оно было черным как смоль, и окружавшие их лошади дичали, пока они пытались сбежать.
Длинные волосы Дева начали выбиваться из хвоста и теперь непослушными завитками обрамляли его подростковое лицо. На его черном жилете не хватало двух пуговиц, а белая рубашка была испачкана красной кровью.
— Я могу сражаться с аркадианцами.
Старший медведь покачал головой:
— Ты слишком молод, Деверо. Нам нужно, чтобы ты отвез Эйми к папа и маман. Она наша единственная женщина. Ты знаешь, что она должна выжить. Мы не можем позволить чему-либо случиться с ней.
— Но…
Гилберт схватил его за шиворот и сильно встряхнул.
— Не спорь со мной. Мы полагаемся на тебя, mon frere. Не подведи нас.
Дев взял Эйми, которая заскулила, протестуя. Она была еще слишком маленькой для телепортации, и они не могли использовать свои способности, не рискуя при этом ее жизнью. Полностью черный медвежонок был огромным в руках Дева, когда он прижал ее к своей груди.
Гилберт уткнулся лицом в мех малыша:
— Береги себя, ma petite,[34] — сказал он и поцеловал ее в ушко.
Бастиен встал, и тогда Сэм поняла, что он был близнецом Зара… отца Есси и Джози. Бедный Дев, смотреть на лицо брата, которого потерял…
Бедная Николетта.
— Я их отвлеку. — Бастиен посмотрел на Эйми и Дева. — Bon chance. Je t'aime. — Удачи. Люблю вас.
И затем он ушел, — так быстро, что Дев даже не успел попрощаться. Спустя мгновение Дев услышал выстрелы. Страх съедал его изнутри, и он сильнее прижал к себе Эйми.
«Пожалуйста, не умирай…»
— Иди же! — выкрикнул Гилберт.
Дев не хотел этого. Он знал, что аркадианские медведи убьют обоих его братьев. Что он никогда не увидит их снова. Дев разрывался между преданностью сестре и братьям, и это разбивало ему сердце.
Как он может выбрать между ними?
Они пришли сюда днем, только чтобы собрать ежевики и дать Эйми возможность побегать вдали от людей, пока братья помогали ему овладевать его магией и оттачивать ее. Идеальный, счастливый день. И он закончился, когда за Гилбертом пришли аркадианцы.
Не потому, что он как-то им насолил.
Мойры выбрали ему в пару сестру аркадианских медведей. Они хотели убить Гилберта прежде, чем он завершит церемонию и их сестре придется лечь с животным.
И за это Бастиен с Гилбертом умрут. И, что хуже всего, Бастиен тоже был аркадианцем. Эти ублюдки собирались совершить убийство даже в глазах Омегриона.
Но им было все равно. Если они уничтожат Гилберта, остальные станут лишь сопутствующим ущербом. Животные должны быть стерты с лица Земли.
Если Дев расскажет им правду о себе, те не тронут его, потому что он один из них. Но не его сестру. Аркадианцы убьют Эйми и пустят ее мех на ботинки. Боги, это было так несправедливо.
Он услышал крик Бастиена… крик, который нарушил предательскую тишину, разбивая ему сердце. Мгновение спустя, аркадианцы заликовали.
— То животное?
— Нет. Оно должно быть внутри.
Гилберт схватил Дева за плечо.
— Ты должен идти. Защити Эйми ради нас.
Дев кивнул, когда его брат встал и отошел от стойла, чтобы превратиться в медведя — свою слабейшую боевую форму, но это отвлечет аркадианцев и даст Деву больше времени для побега. Аркадианцы знали, что их четверо. Как только они убьют Гилберта, то начнут искать его и Эйми.
«Я должен идти».
По щекам потекли слезы, и он уткнулся в мех Эйми. Прижимая ее к себе, Дев выскользнул из сарая, пока Гилберт сражался с их врагами. Снаружи было так холодно.
Он вновь услышал выстрелы, а затем громкий крик ликования аркадианцев.
Гилберт был мертв…
Аркадианцы выругались, осознав, что Гилберт был человеком, и они только что совершили убийство, за которое поплатятся своими жизнями.
— Найди двух других. Нужно убить их, пока они не рассказали, что мы сделали.
Эйми издала печальный крик.
Дев прижал ее ближе, накрыв ладонью рот, чтобы приглушить вопль.
— Ты со мной, Эйми. Я никому не позволю тебе навредить. Клянусь. Не позволю. — И с этой клятвой он шмыгнул в деревья, окружавшие ферму, где они нашли временное убежище.
Он целую ночь добирался до маленького здания в Лондоне, которое его семья называла домом. У него совсем не осталось сил. Он был слаб. Его раны нещадно кровоточили.
Но Эйми была невредима.
Как только он открыл дверь, его мать, в ночнушке и халате, уже стояла на пороге. Красивая светловолосая Николетта была воплощением изящества, когда посмотрела ему за плечо, на небо, озаряемое лучами восходящего солнца.
— Mon Dieu, Деверо! Где ты был? Ты хоть представляешь, сколько сейчас времени? Мы пытались напасть на твой след и… — Она замолчала, когда он вошел и закрыл дверь. Паника в ее глазах разрывала его на части. — Где Гилберт и Бастиен?
Дева душили слова, которые он не хотел произносить. Он использовал свои силы и скрыл запах, чтобы аркадианцы не смогли его выследить. Дев и не задумывался, что родители тоже не смогут этого сделать.
Мать прошла мимо него и выглянула за дверь.
— Они распрягают лошадей? Почему они задерживаются?
Дев положил на пол спящую сестру, и повернулся к матери.
— Они мертвы, маман.
Выражение ее лица навсегда отпечаталось в его сердце. Это было выражение чистейшей агонии… выражение, которое Сэм знала лучше, чем хотела.
Все краски исчезли с лица Николетты:
— Что?
— На нас напали и…
Она влепила ему пощечину.
— И ты позволил им умереть?
Дев вытер рукой рот, размазывая кровь, текшую из разбитой губы и носа.
— Я защищал Эйми.
Николетта закричала, будя остальных в доме. Эйми убежала под стол, когда их мать схватила Дева за футболку и пихнула к стене.
— Это ты хотел поехать. Ты заманил их туда.
— Нет, маман. Я бы никогда не уехал, если бы знал.
Но она продолжала кричать на него, обвиняя в том, что он оставил братьев умирать, а сам убежал как трус.
— Николетта! — вмешался отец, отцепив ее от Дева. — Что случилось?
— Мои сыновья мертвы. — Она показала на Дева. — Этот грязный ублюдок убежал и оставил их там умирать. Ты, никчемный человечишка! — усмехнулась она над Девом. — Жаль, что вместо них не умер ты!
Дев опешил, а отец поднял Николетту и вынес ее из комнаты. Другие его братья последовали за ними, желая утешить мать. Они оставили Дева с разбитым сердцем, а ее слова эхом отдавались в его ушах:
