Он ещё раз попытался открыть глаза и понял, что веки стали чуточку легче. Комната кружилась перед глазами, пока взгляд различил густые волосы и лучезарную улыбку, свисающую толстую связку из травяных пучков и целую нитку сушёных яблок, и небольшую копчёную свиную грудинку, густо обсыпанную солью. Свинья. О, да, боров. Вот из — за кого он в таком состоянии.
Должно быть, дело шло к рассвету. Ему следует убраться отсюда, пока солнце его не нашло, а медведь не нашёл её — где бы она не была. Он собрался с силами, повернулся на здоровый бок, и попробовал встать. Травы Мейрвин не так уж хороши.
— Ммм, проклятье, как больно.
— Что вы делаете?
Она пронеслась через комнату, чтобы не дать ему подняться, растягивая в стороны свою синюю юбку, словно пасла уток.
— Прекратите. У вас откроются раны.
— Наверно.
Бранд уселся на краю маленькой кровати и даже не смог взглянуть на женщину, так его шатало. Похоже, с ним сейчас легко справится. Утки и те доставили бы ей много больше хлопот. Утята.
— Опустись вот тут, где я смогу тебя видеть.
Когда она стала на колени, у неё был такой же мрачный вид, как у леди Алейды, когда та сильно не в духе. И, понял он, Мейрвин такая же упрямая ослица, как упомянутая леди, но на этом схожесть заканчивалась: если волосы леди — медь с золотом, то у этой женщины волосы и глаза были цвета грецкого ореха, что выгодно подчёркивало кожу — приглушённо — сливочного цвета — цвета молодой слоновой кости. Нужно быть, наверно, смертельно раненым, чтобы не заметить её красоты.
— Мейрвин, верно? Где я и скоро ли рассвет?
— Вы в моей хижине в Элновском лесу, милорд. До рассвета осталось недолго. Хотя небо еще не начало светлеть.
— Хорошо. Помоги мне подняться.
— Нет, милорд. Вы должны остаться здесь на несколько дней.
— Моё присутствие тебя не порадует. Помоги мне встать, говорю.
— Нет, милорд.
Он положил руки ей на плечи и, держась за неё, принял более удобную позу, чтобы встать.
— Это не обсуждается, Мейрвин. Я должен уйти.
Она взглянула на него, как на безумца, и очертила его взмахом руки.
— Значит, вы уйдёте голышом?
Бранд поглядел вниз на одеяло, которое едва не сползало с его колен.
— Этого будет достаточно.
— Нет, милорд, не достаточно.
Он попытался встать, но она приставила палец к его груди и толкнула его назад с такой лёгкостью, как если бы он останавливал свою престарелую бабку.
— У меня нет на это времени, — возразил он. — Помоги мне подняться.
Вместо этого она метнулась через комнату, быстро открыла окованный железом сундук и стала перебирать его содержимое.
— Мне не влезть ни в одно из твоих платьев, — проворчал он.
— Но вам подойдет старая одёжка моего мужа.
Значит, она замужем. Где же был её муженёк, что оставил её одну ухаживать за голым незнакомцем?
Она повернулась, протягивая короткий жакет из толстой шерсти, мешковатые льняные штаны, и пару старых чулок.
— Одежка тесная, но лучше, чем ничего. А одеяло сойдет за плащ.
Ему было стыдно брать одежду у бедняка, но отказаться было нельзя, иначе он её обидит. Более того, если он не найдёт Ивара, она, вероятно, понадобится ему на закате. Он дал себя одеть.
— Благодарю. Я верну всё при первой возможности.
— Оставьте себе, — сказала она. — Я ни за что не позволила бы вам умереть без одежды.
Бранд фыркнул.
— Я не собираюсь умирать.
— Я бы на это не полагалась, милорд.
— А я верю в себя, — ответил он. Бранд протянул руку. — Помоги мне встать.
— Нет, милорд. Если вы не в силах самостоятельно подняться, вам нечего делать в лесу одному.
Бранд сердито посмотрел, но, по правде говоря, её не в чем было винить. Она лишь старалась помочь раненому и не понимала, в какой опасности находится сама. Он, ворча, поднялся на ноги и, закачавшись, извергнул проклятия. Вскоре ему удалось поймать равновесие.
— Вот. Не так уж плохо, — произнёс он, заканчивая натягивать одолженные штаны и затягивая завязки.
— Вы ужасный лгун, милорд. Думаю, я провожу вас немного, пока вы не свалились и…
— Нет!
Она отскочила назад, напуганная его горячностью.
— Я всего лишь хотела быть рядом, чтобы помочь вам, милорд.
— Нет, — повторил он. — Ты не пойдешь за мной. А крепко — накрепко запрёшь дверь и останешься тут, пока я благополучно не уберусь прочь, и если услышишь любой странный шум, весь день и носа не высунешь. Поняла?
— Нет, милорд, не поняла.
— Значит, просто прими на веру мои слова и подчинись, — он размышлял, как заставить её сделать, как он сказал. — Приказываю именем лорда Олнвика. Останешься в хижине. За мной ни шагу. Поклянись, — он сделал два шага к ней и прокричал приказ, словно находился на палубе своего корабля. — Поклянись!
Она вздрогнула, как от пощёчины, и недоуменно нахмурила тёмные брови, но кивнула.
— Клянусь, милорд. Я сделаю так, как вы говорите.
— Хорошо. — Он поспешил покинуть хижину, пока его ноги не превратились в лапы. — Как добраться до Олнвика?
— Идите по тропе, милорд. Мимо березы.
Он заметил, где тропа уходила на восток.
— Благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала, Мейрвин из Элнвуда. Теперь запри на засов дверь. — Она помедлила, и он прорычал ей через плечо. — Держи слово, женщина.
— Да, милорд.
Ещё раз недоумённо взглянув напоследок, она закрыла дверь. Звякнул запираемый железный засов.
— Держи слово, — повторил он последний раз, достаточно громко, чтобы она услышала через дверь. Затем повернул на запад, прочь от Олнвика, вглубь леса, гонимый мыслями о милой Мейрвин и о том, что сталось бы, забреди раненый медведь обратно к ней.
Небо начало окрашиваться в темно — серый предрассветный цвет. Высоко на ветке неуверенно защебетала одинокая птаха; времени у него почти не осталось.
Он продвигался так быстро, как позволяли ноги, но всё равно не достаточно быстро. Мало — помалу светлело небо, всё больше слышалось птичьих трелей, однако медведь ещё мог легко добраться до хижины. Вдруг на него из деревьев с карканьем спикировала черная масса.
— Пора уже, — проворчал он, захромав вслед за вороном. Через несколько минут он услышал коней, и его затопило облегчение. — Ивар! Сюда.
— Выглядишь так, словно тебя съёли, и ты вышел через задний проход, — подъехав, заявил Иво. Он наклонился, передавая поводья Кракена, и принюхался. — И воняет дерьмом.
— И я тебя рад видеть, — Бранд начал было взбираться на коня, но понял, что ногой в стремя ему никак не попасть. Он подвёл Кракена к поваленному стволу, неуклюже подтянулся на виду у ошеломленного Иво, и с тяжелым стоном уселся в седло. — Поехали. Время не терпит.
