— Достаточно сильно. Посмотри на это, — Бранд продемонстрировал отвратительный кусок грязи на одном ботинке. — Я никогда бы не допустил такого.
— Если это послужит утешением, то он испортит одну из своих вещей.
— Да, но он не заляпает кровью свои ботинки.
— Нет, но он же и не испытает гордости за кабана, убитого голыми руками с помощью одного лишь сука.
— Нет, не испытает, — Бранд заметно повеселел. Он присел на ближайший пень и стал натягивать испачканные ботинки, с каждым рывком кряхтя от боли.
Иво наблюдал за ним с минуту, радуясь, что не является тем, кто обнаружил кабана, затем сгреб испорченную одежду Бранда, сложил ее и приторочил обратно к седлу Кракена.
— Веди его сюда, — сказал Бранд, с трудом вставая со своего пня. Все время, что Бранд пытался устроиться в седле, он держался поблизости от него, и его охи и ахи весьма походили на болезненные стоны.
— Ты уверен, что в состоянии проехать верхом такое расстояние? — спросил Иво.
— Конечно, — Бранд с жаром стукнул себя по груди, что противоречило той боли, которую Иво увидел на его лице. — Я ведь голыми руками и какой — то палкой забил до смерти кабана, не так ли?
— Да, друг, ты это сделал, — подтвердил Иво и направил Факса в заросли, где их поджидал мертвый кабан.
Алейда тем вечером снова руководила ужином, ожидая появления Иво и Бранда. Уже давно прошло время их обычного возвращения, однако от них не было ни слуху, ни духу, и Алейда, скрепя сердце, дала сигнал подавать к столу. Люди только наполнили свои тренчеры, как юный Том с грохотом распахнул дверь.
— Они прибыли, миледи! Эдрик только что заметил, как они пересекают сад, и говорит, что они возвращаются с крупной добычей и, похоже, один из них ранен.
Он вылетел назад, не дожидаясь разрешения. Освальд вскочил и поспешил за ним следом, созывая мужчин и требуя носилки прежде, чем Алейда смогла даже подняться на ноги.
— Беата, — начала она, но кормилица уже выкрикивала распоряжения. Домочадцы быстро вскакивали выполнять ее приказы, о еде было забыто, и Алейде не оставалось ничего другого, как поспешить на улицу.
Ворота стояли широко распахнутыми, из темноты показались два коня. Конь Иво еле плелся, но когда он приблизился, Алейда смогла разглядеть, что это оттого, что он тащил грубоватый каркас, на котором лежало какое — то огромное животное. Волна облегчения накрыла ее, когда она увидела, как Иво с легкостью восседает на своем скакуне. Сэр Бранд, однако, качался в седле в опасном положении, и Освальд быстро кинулся к своему помощнику, призывая носильщиков поторопиться.
— Я не сильно пострадал, — проворчал Бранд, — мне нужна только помощь, чтобы спешиться, и пинта доброго эля.
— Осторожнее с его правым боком, — руководил Иво, когда Освальд протянул руку, чтобы помочь Бранду спуститься.
Бранд слегка покачнулся, когда его нога ступила на землю, но выпрямился и отказался от поддержки Освальда.
— Я в порядке, говорю же вам.
— О да, ты выглядишь в полном порядке. Поскольку с тобой фактически все хорошо, ты можешь помочь мне внутри. — Алейда подсунула свою руку под локоть Бранда, и они неторопливо пошли в зал. — Что произошло?
Бранд резко дернул головой в сторону каркаса.
— Этот кабан зацепил меня за ногу.
— Кабан!
— Громадная кабанья туша, миледи, — послышался голос Тома из группы, обступившей каркас. — Мы будем есть его много дней.
— Точно, и он убил его голыми руками и суком, — сказал Иво. Его слова вызвали у Бранда страдальческий смешок и восторженное оживление среди мужчин. Бранд пристроился рядом с Алейдой, обращаясь к мужчинам.
— Позовите мясника и скажите повару: «Сэр Бранд желает завтра на ужин сердце животного».
Бранд бросил взгляд на подготовленный Беатой временный закуток для больных и покачал головой.
— Никаких кроватей. Жесткое кресло меня больше устроит.
Иво поднял хозяйское кресло и бухнул его рядом с камином.
— Садись сюда.
Бранд осторожно опустился в кресло.
— Аааа. Наконец — то что — то устойчивое. Никогда раньше не представлял себе, что мой конь спотыкается на каждом шагу.
— Возможно, Вы раньше никогда до этого не ехали верхом в таком шатком положении, мессир, — заметила Алейда. — В каких местах Вы ранены?
— Бедро и рука, но больнее всего здесь, — он прикоснулся к правому боку.
Беата задрала его рубашку и сдернула брэ настолько, чтобы открыть ужасающую рану, рассекающую его бедро практически на ширину ладони Алейды, глубиной на два пальца, присыпанную травами и паутинкой до краев вместо отсутствующей плоти
— Кто тебя перевязывал? — спросила Алейда.
— Какая — то женщина в лесу. Она сказала, ее имя — Мейрвин.
— Хорошо. Для тебя было гораздо лучше находиться с ней, чем, если бы ты вернулся сюда. В сущности, я бы с радостью доверила ей себя.
— Приятно слышать, — Бранд дернулся, когда Беата начала щупать подушечкой пальца края раны. — Понежнее с этим, старуха.
Беата еще пару раз потрогала пальцем, потом положила на рану ладонь.
— Жара нет. Судьба благоприятствовала тебе, рыцарь, направив в руки Мейрвин.
— О да, она благосклонна ко мне.
Алейда изучала рану из — за плеча Беаты и заметила: — Я удивлена, почему она не наложила швы вот здесь, где вырвано мясо.
— Было очень много крови и дело происходило ночью, — ответил Бранд, опуская рубашку, — вероятно, она не смогла различить края раны.
— Все — таки это странно, что она не забинтовала такую глубокую рану, — удивилась Алейда.
— Она забинтовала. Повязка сползла.
Алейда закатала его рукава и обнаружила, что очередная рана также открыта воздуху.
— Здесь тоже, да?
— Он сорвал повязку, — ответил Иво, — сказал, что от них все чешется, да вы сами видите, какой он упрямый.
— О да, — сочувственно согласилась Алейда, — ну, мессир, вы счастливчик. Эта рана заживает без воспалений, как и остальные. Я не знаю, какие травы использует Мейрвин, но если бы вы мне сейчас не сказали обратного, то я бы решила, что ваши раны, по крайней мере, недельной давности. Давайте прикроем эти и посмотрим ту, что на вашей ноге.
— Сначала ему нужна ванна, — сказал Иво, — от него воняет кабаньим дерьмом.
Алейда качнула головой. — Неблагоразумно принимать ванну больному человеку.
— Я не болен, — заявил Бранд.
— Так будешь, если сядешь в ванну, — отрезала Беата, — подхватишь простуду.
— Ба! Я купался в реке, когда на земле лежал снег, — возразил Бранд, — принеси мне мыло и воду. Я должен смыть с себя эту вонь.
