Я приготовила еду Тенсу, потом себе. Мы жевали в солидарной тишине. В кухне было мирно, такого спокойствия я не ощущала со своего дня рождения. С удивлением я поняла, что именно так чувствуют себя счастливыми.
После завтрака мы уселись в Ленд Ровер и тетушка показала путь к горячим источникам. Я позаимствовала у нее один из старинных банных костюмов с шортами и верхом с длинными рукавами. В мокром костюме я бы оказалась почти голой, но мне было все равно.
Она казалась молодой, свободной, счастливой. Она напоминала куропатку, из тех, что порхали вокруг — постоянно меняющиеся в зависимости от времени года, сейчас снежно белые, в совершенной гармонии с миром.
Мы плескались и отмокали в каждом бассейне. Это был наш день.
— Я так рада, что мы приехали — сказала тетушка, обняв меня, и посмотрев на небо. Она глядела на него так внимательно, что я подумала, что она видит кольца Сатурна невооруженным глазом. — Все меняется, Меридиан. Все временно, кроме неба. Когда ты окажешься загнанной в угол ужасами или героями этой жизни, посмотри вверх. Не смотри вниз. Все, что под ногами, утечет; только небо твердо, постоянно, постоянно готово к тому, что солнце взойдет утром, а луна вечером. Знаешь, они на самом деле не заходят никогда. Они всегда восходят, просто для кого-то другого.
— Ты права, — я оглянулась в поисках Тенса, но он пошел обратно в машину за полотенцами. Мы с тетушкой были наедине в тот миг.
— И это пройдет. Сейчас твой восход. Я только должна закончить одеяло. Желтая клетка первой любви, стальная синева семейных ответвлений. Я верю, что ты — ярко-красная юношеская страсть. Я уже и забыла. Мне было шестнадцать, кажется, вечность назад.
Я сглотнула. Я никогда бы не разглядела сюжета в лоскутках материи, которую тетушка находила и сшивала с точностью хирурга. Я решила задать мучающий меня вопрос.
— Тетушка, а что происходит с душами, которые не хотят уходить?
— Их либо утаскивают те, кто находятся на той стороне, либо они остаются здесь с теми, кого они побоялись оставить.
— А если никого из нас не окажется поблизости — что тогда?
— Перерождение. Еще один цикл. Все не так просто на самом деле, но суть такая. Смерть — это не конец, которого люди так боятся. Все восходит, детка.
Тенс вернулся с полотенцами.
— Мне кажется, вы обе уже сморщились от воды.
— Это от возраста, дорогуша, — хихикнула тетушка. — а не от воды.
— Эй! — запротестовала я.
— Мы должны идти, прежде чем зайдет солнце и дорога снова оледенеет.
— Взойдет, — поправила я на автомате.
— Именно. — тетушка поцеловала меня в щеку и с помощью Тенса выбралась из бассейна.
Я посмотрела на небо, пытаясь увидеть то же, что и она, пытаясь найти умиротворение, которое она излучала с каждым выдохом. Я вздохнула.
— Эй, тормоз, ты идешь?
— Для тебя — Мадам Тормоз! — я с плеском выскочила из бассейна и побежала к машине, надеясь что обогреватель избавит меня от дрожи — вода к этому времени остыла до температуры окружающего воздуха.
К тому времени, когда мы перевалили за холм, солнце уже садилось.
— Что так светится? Неужели мы оставили столько включенных ламп? — спросила я.
— О, нет. — слова тетушки повисли в воздухе, когда мы приблизились.
Если ты живешь достаточно долго, ты осознаешь, что время — это иллюзия, созданная людьми, которые боятся смерти. Настенные и наручные часы обожают те, кто отрицает неизбежное. В принятии того, что мы не управляем временем, есть сила.
Мелинда Лэйн.
Огромная деревянная стрела, воняющая бензином, полыхала на парадном газоне. Крыльцо было покрыто словами и фразами, написанными баллончиками черной и красной краски, но я не могла распознать язык. Парадное витражное стекло было разбито.
— Эти козлы! — Тэнс кулаками стукнул по рулевому колесу.
— Но мы же не пострадали, все будет хорошо, — уверяла его тетушка.
Я ей до конца не поверила.
— Где Кустос?
— Я оставила её внутри.
Мы с Тенсом взбежали по ступеням. Когда он искал ключи, я почувствовала, что за мной кто-то наблюдает. Я оглянулась и увидела темные фигуры, которые скрывались в отдалении среди деревьев.
Я схватила Тенса.
— Ты видел?
Он проследил направление — Что?
— Мне показалось, что я видела что-то…похоже, показалось.
Возможно я видела оленя.
Кустос поздоровалась с нами, находясь на верху лестницы.
— Хорошая девочка, молодец, — я зарылась лицом в ее мех.
Тетушка вошла вслед за нами, с облегчением улыбнулась. — С ней все в порядке?
Тенс вышел во двор чтобы потушить стрелу. Я стала оттирать стекла и разжигать в очаге огонь.
— Тетушка, а что за бред написан на крыльце? Ты поняла?
Она кивнула. — Это Ности. Они разговаривают на языке более древнем, чем латынь, арамейский, древнее чем язык шумерских друидов.
— Ого.
— Я только немного понимаю на их языке, но то, что я поняла, звучит как "следим и ждем".
Я задрожала. Что нам делать, если они придут?
— Они на нас нападут? Мне нужно оружие?
— Любовь твое величайшее оружие. Доверься своему сердцу, Меридиан. Слушай себя. Они коварны: они охотятся за неуверенностью и чувством опасности. Мы мало что можем сделать чтобы победить их самостоятельно, без помощи Сангров. Как бы я хотела знать способ попросить у них помощи.
— Так, и где мы можем найти одного из них?
Тетушка сжала руки. Никогда не видела ее такой расстроенной и неуверенной.
— Им нельзя позвонить. Я не знаю.
Она боролась со слезами.
Я обняла ее. — Все будет хорошо, — я не знала как ей помочь, но ей надо было успокоиться.
Тетушка продолжала.
— Я никогда не видела Ности. И надеюсь, никогда не увижу. Чтобы вмешались Сангры, надо, чтобы мир вышел из равновесия. Это существа, о которых мы говорим только шепотом.
— Мы справимся, я обещаю. — Я поцеловала ее лоб.
— Кустос, место. — скомандовала я волчице, и она прилегла у ног тетушки, положив голову ей на колени.
Тенс вернулся.
— Меридиан, мне нужна твоя помощь — надо держать фанеру перед окном. Это лучшее, что мы можем сделать, пока не пройдут праздники.
Я оставила тетушку глядеть на огонь.
— Для нее сегодняшний день стал слишком волнительным, — прошептала я Тенсу.
— Наверно.
— Они вернутся?
— Все идет по нарастающей.
— Но чего конкретно они хотят? Чтобы тетушка тоже уехала?
— Это не только из-за Братства.
— Когда начались нападения?
— Вскоре после того, как я появился здесь. Церковь была на подъеме и расширялась, но оставалась нормальной. А затем произошла встряска, скандал, и Перимо получил власть. В первое время почти ничего не изменилось. Новое название. Новая вывеска. Тихие сплетни, которые никто не мог подтвердить, но в которые все верили. Когда закрылись предприятия, безработица взлетела до небес. Перимо завлекал все больше людей, давая им работу и пищу. Я не знаю. Я не могу точно сказать.
