— Я не знаю, умела ли мама готовить. Эти рецепты были написаны до того, как мне исполнилось шесть лет. Можешь себе представить? Она записала их на обратной стороне рекламных страниц. Папа сохранил их и опробовал все — раз в месяц он готовил новое блюдо. Бабушка удостоверилась, что я их выучила.
— Все просто замечательно, — сказала я и попыталась незаметно для тетушки выглянуть в окно.
— Я обещаю, он вот-вот вернется, — дотронулась тетушка до моей руки. — Пойдем, составишь мне компанию, а я закончу это одеяло.
— Чье это одеяло? — спросила я, садясь напротив ее шитья возле камина в библиотеке. Мы не могли обогреть кухню из-за разбитого окна. Тетушка с любовью развернула одеяло так, как будто разворачивала самый дорогой подарок в мире.
Она чуть грустновато улыбнулась.
— Моё.
Живот подпрыгнул.
— Но ты же говорила…это же все…ты сказала…
— Я говорила, что делала одеяла каждой души, которая проходила через меня.
— Правда?
Слезы подкатили к самому горлу. Я хотела заткнуть уши и закричать.
— На этом одеяле изображено все, чему я научилась, что усвоила. Это неизгладимое впечатление каждого лица и истории, что затронули мою душу.
— Я люблю тебя. Почему я… — шептала я сквозь комок слез в горле. Почему именно я?
— Я знаю, дитя. Только Фенестра может пропустить другую. Если мы умираем без помощи, энергия Фенестры меняет форму. Так нас становится все меньше. Поэтому нас так мало на рубеже тысячелетий. И именно поэтому Атерности пытаются уничтожить нас или превратить в одну из них. Почти настало время тебе занять свое место. И почти настало время мне снова взойти. Я хочу увидеть Чарльза в своей следующей жизни.
Я стала расхаживать по полу.
— Но я же еще ничего не знаю. Я, возможно, не смогу…
— Ты сможешь и ты это сделаешь.
Сталь в ее голосе потребовала, чтобы я перестала кипеть.
— Ты должна найти других, прежде чем они украдут последних. Мы вымираем, Меридиан, и все больше душ оказываются в ловушке, больше энергии навсегда уходит во тьму из-за Атерности.
— Как я должна… — Я поперхнулась, едва дыша. Я. Я здесь. И на меня ведется охота.
— Если Атерности преуспеют в уничтожении Фенестр, тогда у них будет прямой доступ к миллионам невинных душ. Подумай об энергии. Начнется уничтожение. Ты должна найти нас. Помоги нам. Научи нас. Храни знания, историю. Используй свои инстинкты и помощь, посланную тебе Создателями.
— Но где они? Где другие Фенестры? Почему они не пришли сюда, к тебе?
— Не каждому повезло так, как тебе. У тебя есть семья, следующая традициям в старом стиле. Люди в этом столетии предпочитают вещи, которые они смогут посмотреть и потрогать. Они не верят — и теряют свою историю и магию. Они не знают, кто они на самом деле.
Тяжелые шаги застучали по крыльцу. Тенс заорал — Это я! — прежде чем вошел внутрь, уже без рюкзака.
— Простите, понадобилось больше времени, чем я ожидал. — он не потрудился снять ботинки, разнося снег и грязь по всем коридору.
Тетушка пихнула меня к кухне.
— Иди и накорми его тортом. Я посижу здесь у огня.
Запах табака и роз наполнил коридор.
— Тенс, ты куришь?
— Никогда. А что?
— А тетушка?
— При мне никогда.
— Ты чувствуешь запах?
— Не-а.
— Здесь кто-то есть. Я готова поклясться, что кто-то все время тут курит трубку.
Грохот над головами заставил нас обоих уставиться на потолок.
— Оставайся здесь, — сказал Тенс.
— Нет. Я пойду с тобой.
Даже его самое суровое выражение лица не заставило бы меня отпустить его наверх одного. Мы дошли до верха лестницы, но все казалось в порядке. Дверь в комнату, где я нашла ножницы, была широко раскрыта.
Я показала Тенсу, аккуратно двигаясь ко входу. Тенс протопал в комнату. Сначала мы ничего не видели. Потом Кустос, подвывая, выплюнула трубку прямо к моим ногам.
— Вот оно, — возбуждение текло через меня.
— Что?
— Чарльз. Он здесь. Он остался здесь. Он ждет тетушку.
— О чем ты говоришь? Он же умер.
— Нет, я так не думаю. Мне кажется, что он пытается сказать, что он все еще здесь. Но почему он не использовал тетушку? Это кажется бессмысленным.
Стук во входную дверь заставил нас выскочить из комнаты и сбежать по лестнице.
Тенс ругнулся:
— Это Перимо. Что он здесь делает?
— Ты защитишь меня? — спросила я и открыла дверь, когда он кивнул.
— Добрый вечер. Я слышал, что тут произошли какие-то неприятности. Я бы хотел предложить помощь. Как себя чувствует Меридиан старшая?
Тенс безмолвно стоял за моей спиной. Все мои инстинкты вопили, но я никак не могла понять, что именно.
— С ней все хорошо, — ответила я.
— Вы уверены? Я слышал, ей нездоровится. Может быть мне помолиться с ней? Еще есть время спасти ее душу. — Перимо сделал шаг вперед, как будто собирался войти в дом.
Я оставалась на месте, не позволяя ему пройти.
— Время перед чем?
— Она уже не молода, мисс Созу. Ее срок подходит к концу.
Я услышала, что тетушка зовет нас. Тенс стоял в размышлении и я подтолкнула его, чтобы он ее проведал.
— Что вы имеете в виду, говоря, что срок подходит к концу?
— Уже почти новый год, не так ли? Рассвет нового дня. Я пришел отслужить службу для нее. Такую же, которую я служу для своих братьев.
Я поняла, что Тенс свернул за угол, так как глаза Преподобного потемнели. Он навис надо мной. Я онемела от страха.
Голос Перимо стал низким и скрипучим.
— Время приходит. Конец близок. Ты же не хочешь быть грубой ко мне.
— Правда? — спросила я.
— Маленькое дитя, это последний раз: как ты слышала, приходит Антихрист, а сейчас множество антихристов; поэтому мы знаем, что этот раз — последний.
Я захлопнула дверь перед его носом.
— Не приходи сюда!
Я, наконец, услышала, что он сошел с крыльца. Все, что я смогла сделать, это прижаться лбом к двери, и подумать, сможет ли он заставить меня пожалеть о том, что я только что сделала.
_____________
Я обнаружила Тенса в тетушкиной спальне. Они тихо говорили о том, что тетушка оставляет нас неготовыми к самообороне. Тенс никак не мог убедить ее, что она неправа, и я вмешалась:
— Я могу что-то для тебя сделать?
Тенс не выдержал мой взгляд.
Тетушка слегка покачала головой и откинулась, будто, в полусне.
Спроси. Спроси. Спроси.
— Тетушка, — Я подвинула стул поближе и наклонилась к ней. — Мне надо кое о чем тебя спросить.
Она не открыла глаза.
— Что случилось?
— Я думаю, что Чарльз стал привидением. Мне кажется, он здесь.
