— Пусти! Я не могу. Я нужна ей здесь. Чарльз, ты не сможешь встретиться с ней тут, если не отпустишь меня.
— Ты в опасности. Они идут. Они найдут тебя. Пойдем со мной, — он скривился, пытаясь удержаться за меня.
Мои руки стали скользкими от пота. Я глубоко вздохнула и расцепила наши руки. Где-то в отдалении я услышала свое имя. Голос Тенса звучал расстроенно. Испуганно.
Чарльз как будто пришел в себя, и теперь также как и я пытался освободиться. Его выражение снова стало спокойным и заботливым.
— Передай ей один-четыре-три. Скажи, что я люблю и жду ее.
— Меридиан! — снова закричал Тенс. Я воспользовалась его силой. Я почувствовала, как он оттолкнул Чарльза и потянул меня в противоположном направлении.
Я закричала и громко захлопнула окно. Я открыла глаза, чувствуя, как Тенс убирает волосы с моего лица. Тело было покрыто потом, я дышала так, будто только что пробежала сотню ярдов.
— Все хорошо, я поймал тебя. — Тенс баюкал меня и целовал в лоб и щеки.
Я вцепилась в него. Прижалась теснее, согреваясь его теплом и прогоняя недавние страхи.
— Я тебя держу. Ты в безопасности, у тебя получилось! — бормотал он в мои волосы.
Я была так истощена, что даже не могла ему ответить. В конечном счете, измученная, я провалилась в сон.
Любовь — это самый великий акт веры.
Люсинда Майер.
Я проснулась в объятиях Тенса. В уголках рта были капельки высохшей слюны, а глаза жгло.
— Привет, — сказал он.
Я мигнула.
— Сколько времени?
— Рано, еще очень рано. Ты в порядке? Ты напугала меня.
Я потянулась. Если не обращать внимания на оцепенение от того, что спала на полу, я была в порядке.
— Замечательно.
Тенс усмехнулся.
— Замечательно?
Я села.
— По-настоящему. По-настоящему прекрасно. — Все прошлые боли и спазмы, с которыми я жила столько лет, исчезли. Постоянная тошнота и слабость испарились. — Я чувствую себя хорошо.
Я обожала смотреть, как блестят глаза Тенса, когда он по-настоящему успокаивался и был счастлив. Он меня поцелует. Он меня поцелует.
Я наклонилась к нему, закрыв глаза и задержав дыхание. Время замедлилось, я ожидала прикосновения его губ; чувствовала каждый удар своего сердца.
И в тот момент, когда я уже чувствовала его дыхание на губах, земля вздрогнула и затрещали двери. Дом закачался от взрывов. Послышался скрежет металла и звук разбитого стекла.
Сила взрывов была такова, что весь дом зашатался. Я выбежала на переднее крыльцо, следом выскочил Тенс. Кустос лаяла со своего места у камина.
— Что происходит? — спросила тетушка слабым голосом.
— Не двигайтесь, — крикнул ей Тенс.
Мы выскочили на остановку и посмотрели на долину внизу. Мы увидели огненные шары взрывов, вздымавшихся в небеса. Черный дым развевался по ветру как будто парус пиратского корабля. Ад пришел на землю.
— Поезд! — выдохнула я. С этого расстояния он выглядел как игрушечный. В воздухе висел пепел и мусор, ветер дул в лицо. Запах — я даже не знаю как его описать. Раскаленный метал, газ, бензин и тошнотворная вонь человеческой плоти.
— Черт! — Тенс сжал мои плечи. Посмотрел на часы.
— Это пятичасовой.
— Грузовой? Или пассажирский, — вопрос повис в воздухе.
— Я не знаю. Спроси у тетушки. Я пойду проверю дом. — он побежал по коридору в заднюю часть дома.
Я вбежала в комнату тетушки.
— Поезд, он весь перекручен, все плохо.
Тетушка открыла глаза
— Сошел с рельс?
— Я не знаю.
— Это грузовой поезд, в котором также есть пассажирские вагоны.
— На нем есть люди?
— Возможно. — Она с трудом встала. — Нам надо уходить.
Я попыталась убедить ее остаться.
Вбежал Тенс.
— Ты никуда не идешь. — Он аккуратно уложил тетушку обратно. — Дом еще неплохо выглядит.
— Я же медсестра, — тетушка пыталась сопротивляться, но это было похоже на борьбу бабочки и медведя.
— Ты пациент. — Голос Тенса не допускал возражений.
Она посмотрела мимо него на меня.
— Там будут умирающие. — мы поняли друг друга без слов.
Я уже готова? Смогу я справиться со многими? Не знаю.
Я сглотнула.
— Ты останешься тут?
— Она не готова к столь многим. Ты ее недостаточно обучила. — Голос Тенса поднялся на тон выше и стал громче. Я услышала в нем страх и поспешила его успокоить.
— Я готова. Я уже знаю, как закрывать окно.
Я сказала это, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро и уверенно. Но во мне сейчас говорила неуверенность. Как я смогу не запутаться в энергии столь многих? Как мне удержаться от того, чтобы меня не затянуло?
— Она еще не готова. — Тенс встал передо мной и сжал мои руки. — Я пойду. Посмотрю, как там обстановка, и вернусь. Вас я привезу туда потом.
Я погладила его щеку. Я обожала, когда он хотел меня защитить, но понимала, что он не сможет. Я не позволю. Когда доходит до этого, я должна сделать все по-своему.
— Мы вернемся когда вернемся. Ты можешь вести машину. — сказала я Тенсу, затем прикоснулась к тетушкиному лбу губами.
Она прошептала:
— Пока ты держишь окно широко раскрытым и твердо стоишь в комнате, с тобой все будет в порядке. Не закрывай окно, пока не станет безопасно, или душа может тебя ранить, когда попытается пройти. Действуй сообразно своим инстинктам.
— Но если я все время буду держать его открытым…
— Открыть — не проблема. Стой там, где ты будешь чувствовать только легкий ветерок. Как будто вентилятор включили, но на то расстояние, на котором ты стоишь, он не достает. Тогда ты не запутаешься. Держи его большим. Души, испытывающие боль, обычно стараются пройти побыстрее. Они заполонят тебя. Оставайся на месте. Я буду тобой гордиться. Твоя семья будет тобой гордиться. — Тетушка дотронулась до моего плеча. — Я люблю тебя. Чувствуй это. Знай это. Любовь поможет тебе пройти через это. Ты готова.
Я кивнула и схватила пальто, перчатки и аптечку. Вокруг было не по сезону тепло. Тенс последовал за мной.
__________
Мы не смогли подъехать близко к месту аварии из-за рельефа и жара. Поэтому мы остановили машину и побежали к поезду. Несколько пожарных добровольцев со скрежетом остановились позади нас, а где-то далеко я слышала звук сирен. Но не достаточно много, совсем не много. Это была большая, слабо заселенная земля; пройдет несколько минут а то и часов, прежде чем профессионалы доберутся.
Повсюду я слышала какофонию боли. Я чувствовала, как она бьется во мне. Машины с поезда были в беспорядке разбросаны впереди. Они лежали в разных направлениях, как будто разбросанные капризным ребенком. Рельсы были разорваны, от двигателя в начале поезда осталась только воронка размером с лимузин. Повсюду полыхали пожары, багаж рассыпался по слякоти. Из одной машины высыпалась кукуруза, коробки писем скатились по холму, на ветру трепетали конверты.
