Избежать участи стать выплюнутой принцессой мне не удаётся. Изогнув шею, Феликс сплёвывает меня к себе на спину и напоследок проходится по шее и лицу шершавым языком.
— Это месть, да?
Язык не мокрый, чуть влажный. Я даже не могу сказать, что мне неприятно. Но что за наглость!
— С-с-с.
Проще всего с дорожными мешками, их я цепляю между пластинами гребня. Свешиваясь в разные стороны, мешки друг друга уравновешивают. А вот как самой угнездиться?
— Я слышала, что каждая девушка должна сесть мужчине на шею и свесить ножки. Терпимо или искать место на спине.
Я постаралась сесть не на саму шею, а в основание. Для ног упора нет, а вот руками, если распластаться по шее, можно дотянуться до рогов.
— С-с-с.
Шипение звучит предупреждающе. Феликс делает несколько пробных шагов.
— Надеюсь, ты не потеряешь меня по пути.
Теоретически я могу приказать меня не ронять, и Феликс удержит меня любой ценой, но я не стану стеснять его движения.
Постепенно Феликс наращивает скорость, позволяя мне привыкнуть. Дороге он предпочитает ломиться напрямую через лес, благо деревья растут достаточно далеко друг от друга, чтобы он мог спокойно пройти между стволами. А от ветра и веток меня прикрывает раскрывшийся кожистый капюшон.
Если в дороге ничего не случится, в столицу мы вернёмся с изрядным запасом времени.
Наивно…
Первая неприятность случается приблизительно через час — я натираю кожу рук до мозолей, и надувшиеся пузыри лопаются. Я жалею, что не вспомнила о перчатках вовремя. Ещё через пару часов жёсткая чешуя истирает ткань моего дорожного костюма и начинают страдать ноги. Тело от неудобной позы затекает, но сменить никак. Вскоре у меня в голове остаётся и крутится, как поставленная на повтор, единственная мысль — седло, мне нужно седло.
Ещё тяжелее становится после полудня. В плане дороге я полностью доверяю Феликсу и не лезу с глупыми командами, а он почему-то не делает привала, как бежал, так и бежит, не сбавляя темпа. Хочется пить, с каждым часом всё сильнее. Во рту мучительная сухость, от обезвоживания начинает болеть голова. А может, от голода. Не слишком питательный завтрак был рано утром, а дальше ни крошки.
Феликс бежит словно не испытывает трудностей.
Солнце уже клонится к закату, а мне с непривычки к подобным переходам откровенно плохо. Ящер замедляет бег. Я усилием воли поднимаю голову, осматриваюсь. С боков лес, впереди лес, ни намёка на что бы то ни было заслуживающего внимания. Ящер проходит несколько шагов. И вдруг падает. Я то ли скатываюсь по чешуйчатому боку, то ли слетаю. Небо и трава меняются местами, удар.
Я осознаю, что лежу на спине и в поясницу впивается нечто, смутно похожее на шишку. Собственно, она и есть, еловая. Я переворачиваюсь на четвереньки и кое-как сажусь на колени. Феликс, в человеческом виде, лежит на животе, придавленный нашими дорожными мешками. Придавленный — громко сказано. Я их легко скидываю, касаюсь его плеча. Феликс не реагирует. Я осторожно переворачиваю его. Реакции по-прежнему нет, глаза закрыты.
Тихо выругавшись, я прижимаю пальцы к его шее. Пульс бьётся, удары чёткие, ровные. Уже хорошо. Как делать непрямой массаж сердца я видела только на картинке и едва ли повторю. Феликс дышит. Мне кажется, что поверхностно, неглубоко, но я не специалист.
— Ящерка?
— М-м-м…
Есть ответ!
Феликс если и терял сознание, то сейчас он не в обмороке, а просто спит.
Так… Я заставила его использовать наследие предков на пределе возможностей. После аналогичного фокуса я умерла. Мда-а…
Будить точно не следует. Но и оставлять валяться просто так тоже нельзя.
Я осматриваюсь чуть внимательнее. Хоть не в муравейник свалились, вот было бы весело. Я открываю мешок Феликса. У меня с собой комплект сменной одежды для столицы, деньги — ничего, что может быть сейчас полезно. Нет, я знаю, что следовало взять флягу с водой, еду. Но где я добуду походный набор в храме? И рассчитывала я, что ночевать мы будем если не на постоялом дворе провинциального городка, то в деревне. А получилось даже не на поляне, просто посреди леса.
В отличии от меня Феликс оказался подготовленным, я нахожу и продовольствие, и бурдюк с водой. Я себе позволяю один небольшой глоток — чтобы убрать сухость, а то кажется, что язык прилип, и оторвётся только я мясом. Я приподнимаю голову Феликса, подношу к его губам горловину бурдюка. Клятва — это удобно. Поить спящего нельзя — человек может захлебнуться. По крайней мере так мне в прошлой жизни объяснял медик, мнению которого я доверяла. Но, приказывая, я могу быть уверена, что ни капли не в то горло не попадёт:
— Пей.
Одеть Феликса? Ограничусь исподним.
Я ещё раз осматриваюсь, достаю припрятанный на самом дне мешка нож и принимаюсь отрезать-отламывать еловые ветки. Опыта походов у меня нет, а вот из умных и не очень книжек я помню, что лапник годится вместо матраса.
Постель у нас будет одна на двоих, под ближайшим деревом.
Не знаю, сколько я нарубила веток — много или мало, на вид получилась целая куча. Колкая куча. Я озадаченно замираю — Феликс весь исколется, да и мне, открытым участкам тела, достанется. К счастью, у Феликса есть решение. Я нахожу в его вещах лёгкий, но достаточно плотный плащ. Устроив лежанку, я с трудом закатываю на неё Феликса.
— М-м-м…
Самостоятельно повернувшись он, не просыпаясь, подгребает меня под себя и ощутимо наваливается сверху.
Паршивец ногу мне через бедро перекидывает, руку кладёт поперёк живота, носом утыкается в шею и продолжает сопеть.
— Ящерица, — выдыхаю я.
Освобождаться нет ни сил, ни желания. Даже голод отступает. Свободной рукой я дотягиваюсь до бурдюка, делаю ещё несколько глотков. И сама не замечаю, как отключаюсь, полой плаща и то не накрываюсь, лишь успеваю улыбнуться, что вместо одеяла у меня ящерка.
Проснувшись рано утром, я обнаруживаю, что позы поменялись. Феликс по-прежнему дрыхнет, но теперь он лежит на спине, вольготно раскинув руки-ноги, как морская звезда. А я лежу на нём.
Сползти или ещё поваляться? Феликс решает за меня:
— Ваше высочество, я же говорил, что на земле неудобно. Почему вы меня не слушаете?
Голос бодрый, вид тоже, но это ничего не значит. В том плане, что второй раз обращение Феликс не потянет, мы застряли невесть где посреди леса. Я не представляю, как далеко до столицы, зато представляю, что Совет назначен на сегодняшний день.
Утро раннее, если мы за час-два выберемся к людям, есть шанс остаток пути проделать на лошадях и всё-таки успеть.
Но сколько-то времени придётся потратить на сборы:
— Знаешь, тобой чешуйчатым я бы соблазнилась, а вот тобой лежащим, как дохлое бревно — нет.
— Вы меня недооцениваете, моя принцесса.
Феликс приподнимается и целует до головокружения. Задыхаясь, я отстраняюсь, а он самодовольно ухмыляется. Ладно, у него есть повод для самодовольства.
— Ты представляешь, где мы?
— В лесу, моя принцесса.
— Ящерка…
Феликс, не устыдившись, игнорирует мой вопрос, поднимается, на миг замирает в задумчивости. Вероятно, от идеи одеться он отказывается, сразу принимается за завтрак — достаёт из мешка вяленое мясо, половину отдаёт мне и вгрызается в свой кусок.
Я следую его примеру.
Его молчание бесит. Я не собиралась лишний раз дёргать за поводок клятвы, но Феликс буквально напрашивается. Он, будто почувствовав, что я закипаю, проглатывает, запивает водой.
— Принцесса, я не представляю, где мы.
— Что ты сейчас сказал?!
— Я приблизительно представляю. Я выдерживал нужное направление. Помните, мы обходили по дуге крупное село, а потом вы визжали, когда я через ручей прыгнул?
— И? — хмурюсь я.
— Я выдерживал ориентиры, но ближе к вечеру мог сбиться. Мог не сбиться. Предполагаю, что столица близко. Но не уверен. Поэтому сейчас я доем, и вы мне, как вчера прикажете обернуться.
Зря он мне тот визг припомнил, мне есть, чем ответить.
