Руки взлетели вверх, чтобы опуститься на прозрачную преграду. Полагается, что она должна сдержать распространение неведомой угрозы? Или оградить неймарца, скованного неведомым недугом, от посягательств извне? Но сила богини не материального свойства, ей чужды страхи перед любыми возбудителями — ледяной холод, покрывая прозрачную поверхность изморозью узоров, начал просачиваться внутрь, неприметными вспышками проваливаясь сквозь экран.
И я знала, что будет дальше! Синий огонь, не дающий и крох тепла, поглотит тело несчастного. Так же как и я, он будет порабощен и высосан Алади ради укрепления ее силы. И если я сама неразумно принесла себя к ее уничтожительному пиршественному столу, то с ним… К неймарцу Алади привела я!
Сжавшись в своей еще сохранившей свободу душе, я всеми силами стремилась отгородиться от происходящего — ничего не видеть, не ощущать, не желая невольно участвовать в очередной трагедии. Всем существом сосредоточилась на искорке тепла, отогревавшего мне душу — на алом невидимом обычным взглядом сиянии подарка Леакрэ. Эта капсула, болтающаяся на шее и сокрытая одеждами, словно последний щит неизменно укрывала мою душу, бессильную и заточенную в порабощенном Алади теле.
Заставляя себя ничего не замечать и не чувствовать, я мысленно видела перед собой лишь это сияние, всей душой тянулась к его теплу. И вдруг оно полыхнуло непривычно ярко, разрастаясь и усиливаясь. Словно бы согревающие лучи отразились от наполненного теплом кулона и разлетелись во все стороны, рассеивая холод Алади.
Одновременно, испугавшись и потеряв старательно удерживаемый фокус внимания, я ощутила недовольство богини. Моргнув, поняла, что склонилась, вплотную приблизив лицо к прозрачной поверхности. Мое лицо замерло прямо напротив погруженного в странный сон мужчины. Вокруг его шеи, сдавливающим кольцом, скрутилась ледяная энергия, щупальцами разбегаясь по поверхности его лица, стремясь сквозь ноздри или приоткрытый рот проникнуть внутрь его тела.
И… не могла?
Испытав потрясение, я старательно пыталась понять не почудилось ли мне за извечной ледяной отрешенностью чужой воли бушующее недовольство? То сияние, что странным образом ослепило меня, было светом… души мужчины? Душа, наполненная теплом, радостью и… азартом? Как… я смогла почувствовать это? Возможно ли вообще такое, если он в коме? Замер на границе жизни и смерти?..
Ааа!..
В душе я завопила, шарахнувшись в сторону. Но мое тело, направляемое несокрушимой богиней, не шелохнулось, когда вдруг глаза неймарца резко открылись. Моими глазами с его алым взором встретилась сейчас Алади. Именно она пристально и властно вглядывалась в насыщенно-красные до черноты зрачки. И в их глубине сквозь прозрачный купол преграды я видела свое спокойное и бледное от холода лицо. Лицо, олицетворявшее того, кто явился и желал сейчас одного — гибели этой беспомощной жертвы, я осознавала приоритеты богини.
Как бы я не жаждала отступить, оторвать от шеи неймарца ледяные тиски силы богини, отвести обещавший порабощение взгляд — не могла. Миг пролетал за мигом, а эти двое все так же упорно смотрели друг на друга, разделенные условной преградой экрана. И боролись… безжалостно и упорно. Алади давила и душила, вынуждая принять ее холод и смириться с чуждой волей. Он… не пропускал энергию богини, уже фактически опутавшую его тело. Сдерживал ее, словно бы отгородившись полем другой энергии — теплой и согревающей. Не видя ее, я скорее осознавала это защитное поле.
Что подпитывало его?
Мне, прошедшей через подчинение после избрания участи служительницы в храме на Альдис, сложно было и помыслить о возможности противостоять воле Алади. Но неподвижно лежащий неймарец успешно справлялся, определенно, озадачив богиню. Если бы это чуждое нечто было способно гневаться — вокруг нас бы уже бушевал апокалипсичный цунами. А пока…
Вынужденная до боли в моих несовершенных человеческих глазах всматриваться в алые очи очнувшегося второго помощника, вдруг осознала, что вижу в его глазах не только свое лицо, но и крошечные искорки огня в собственных зрачках… Неужели, это сияют сохранившиеся крохи тепла в моей душе? Странным наитием поняла: неймарец впился взглядом именно в них, так заслоняясь от давящего влияния врага!
Стало жутко: что, если и Алади заметит этот…
— Он проснулся!
Вопль Осолии немногим не оглушил. Богиня неизменно пренебрегала всем, что отвлекало внимание ее служительниц: звуками, светом, теплом, общением… За год на Альдис я отвыкла от громкой речи. Как и от прикосновений!
А эта беспардонная неймарка мало того, что закричала, еще и вцепилась в меня, тряся за плечи и… шаря ладонью по груди. По той ее части, где в горловом разрезе форменной куртки, вынужденно надетой мною утром из-за преследования гирденции, висела капсула, подаренная капитаном. Но подумать обо всем этом я не успела, пронзенная жуткой болью — едва Осолия коснулась участка оголенной кожи, как меня ошпарило обжигающей волной. И никакие ментальные упражнения не были способны сдержать эту муку, мое слабое человеческое тело надломилось, ноги подкосились — я рухнула к основанию прозрачной капсулы, вопреки приказам Алади, разорвав контакт.
Зрение тоже помутнело, все расплылось перед глазами — как иначе понять мелькнувшее перекошенное от страха лицо неизменно безэмоционального Найгура, отшвырнувшего от меня супругу.
Есть в этой паре что-то, чего я никак не могу понять…
— Арианна? Арианна?
Мне показалось, что я очень быстро пришла в себя, задышала ровно и даже пошевелилась, намереваясь подняться. Хлесткие понукания леденящей душу силы требовали немедленно вернуться «на исходные». Вот только испытанное напряжение не прошло даром — тело трясло от слабости. Пришлось даже опереться на край капсулы, чтобы удержаться в вертикальном положении.
Как и жалящая изнутри воля я отчаянно стремилась вновь увидели лицо второго помощника. Почему? Лично мне хотелось удостовериться, что все это не привиделось в странном трансе, и пострадавший действительно пришел в себя.
А в чем интерес Алади догадаться не сложно, она желала вновь возобновить свои нападки. Только вот я отчетливо понимала: в этом случае рискую рухнуть здесь бездыханным телом, погибнув от запредельной нагрузки — сердце не выдержит. Мое многострадальное, неразумное и несовершенное человеческое сердце.
С одинаковым нетерпением мы всмотрелись сквозь прозрачную преграду. Мои руки так дрожали, что пришлось привалиться к ней и грудью. Тем более, когда внутри обнаружился все так же неподвижно спящий мужчина… Ничто в нем не напоминало даже дернувшего веком пациента, а тем более, распахнувшего глаза. Неужели… показалось?
С внутренним несогласием — чувствовала, что просто не могла испытать настолько нелогичное и реальное видение — я посмотрела на присутствующих супругов. Осолия стояла в стороне с совершенно пустым взглядом и ровно растягивала губы в безликой улыбке. Ни единой выбившейся прядки в ровной прическе, ни морщинки в помятой одежде не указывали мне на эпизод с неровной борьбой, завершившейся моим нокаутом.
Найгур отозвался неизменной широкой улыбкой и абсолютно безразличным взглядом.
— Арианна, вы в порядке?
Вместе с вопросом поняла, что все так же не способна ответить. Больше того, кажется богиня разошлась еще сильнее — мое горло словно оплело льдом. Пришлось лишь неуверенно кивнуть. Продолжая всматриваться в неймарскую чету, очень надеялась хоть на какие-то комментарии.
— Вы не выдержали впечатления и упали. Думаю, нам лучше вернуться. Время обеда — вам как раз надо подкрепить силы.
Обеда? Уже? Это я так долго в себя приходила или… время пронеслось, пока Алади играла в гляделки с неймарцем? Но в любом случае, выбора мне не оставили — сопровождающие дружно устремились к выходу из этой изолированной медицинской палаты. Да и Алади, вероятно оценив мою физическую неспособность продолжить, отступила, перестав хоть как-то повелительно проявлять себя. Только узоры голубого огня на поверхности кожи напоминали о богине. И молчание…
