не в силах отвести взор.
— Вариант достаточно простой и в то же время сложный. Но послушай… В своё время Благика настолько измучилась от преследований мертвовода Радоша, что сама провела опасный ритуал и призвала меня. За своё спасение она вручила мне жизнь своего будущего ребёнка. На тот момент ребёнка и близко не было, кстати.
— Ей настолько было всё равно? — мрачно спросил Олег, не отводя взгляда от Музычара, от которого его уже отделяли несколько шагов.
— Если бы тебя преследовал мертвовод, то ещё неведомо, что бы ты сам отдал за спасение, — ни капли не смутился тот. — Ведь смерть — не конец. А мертвовод может многое.
— Даже поднять из мёртвых?
Музычар не ответил, но дромбуле скорбно вздохнули. Да так, что стало невыносимо больно от послышавшейся в них безысходности. Ответ не требовался.
— Я не образец хороших манер и с добротой в сердце имею определённые проблемы, но Стасю в обиду не дам, — продолжил Музычар. — Она — истинная пара Охотника. И это очень неплохо. Горан не оказался возле Радоша на несколько минут раньше лишь потому, что я его задержал.
Олег чуть прищурился. Сволочь. Даже не скрывает.
— Да-да, именно, — хмыкнул Музычар. — Иначе Радош бы попросту убил и Стасю, и Горана. Да и тебя бы напоследок, чтобы не болтался под ногами.
Олег сделал вид, что не расслышал последних слов. Ну же, давай, говори!
— Другое дело Тулайдонош. — Музычар явно забавлялся и оценил молчание Олега. — Он, конечно, тип ещё тот, но, согласись, не лишён обаяния, не так ли?
И тишина, выжидающая и насмешливая.
— Меня не интересует нечисть мужского пола, — сквозь зубы сказал Олег.
Дромбуле сменили песню плача на ехидные смешки. Ничего-ничего, ещё посмотрим кто кого.
— Тем не менее, Тулайдонош убрал Радоша, однако жаждет присвоить Стасю. И увести на дно Балатона, которым владеет с незапамятных времён.
— Но зачем?
— Ну что ж, всё одному да одному? — пожал плечами Музычар. — Тоже хочется разделить с кем-то и власть, и владения.
— И как я могу убедить его не забирать Стасю? — иронически поинтересовался Олег.
Как-то вот с хозяевами озёр дела иметь не приходилось. Да и вряд ли Тулайдонош-Андрас послушает какого-то Читающего Сны.
— Он согласен взять тебя взамен Стаси, — невозмутимо сказал Музычар. — Вы одной крови.
Олег закашлялся. Ничего себе заявки. Час от часу не легче! Не сожрали, так хотят утопить! Явно сегодня не его день.
— Э-э-э… А есть ещё варианты? Не такие радикальные?
Музычар молчал. Снова появился холод, сковывая по рукам и ногам. Олег замер, не смея шевельнуться. Пусть глаз Музычара не видно сквозь туманную пелену, но взгляд прожигал насквозь.
— Ес-с-с-сть… Есть, Олег.
— И… какие же? — спросил он пересохшими губами.
— С-с-слушай…
Глава 14
Охотник и медиум
Вся вина была целиком на мне.
Я прекрасно это понимал и упрямо не желал слушать отца, мать, Живко и остальных. Пострадала моя пара. Что я за охотник, который не смог защитить?
От мыслей, что неустанно следовали за мной, становилось всё хуже и хуже.
И мерные взмахи ножом охотника лишь немного успокаивали. Тело Нико Радоша превратилось в мумию после чар Тулайдоноша. Нож входил в плоть, которая тут же осыпалась, оставляя едва сохранившиеся кости.
Теперь, после того как мертвовод всё же получил кровь Стаси, дух успокоился. Но тело всё равно нужно уничтожить. Поэтому Живко согласился пойти со мной, благо Музычар оставил проход открытым, чтобы можно было уничтожить останки Радоша. Теперь уже навсегда.
Если бы только раньше знали, что всё дело в крови, то придумали что-то. Обязательно.
Я стиснул зубы. Хватит думать о том, чего уже никогда не будет. Сделанного не воротишь. Что на самом деле было у Благики и Радоша, теперь навсегда останется тайной. Почему-то казалось, что мать Стаси и правда не была святой, но ничего утверждать не могу. Просто… какое-то чувство есть.
— Ну как? — поинтересовался Живко.
Я вздрогнул, его голос вывел меня из роя мыслей о прошлом. Потом посмотрел на то, что осталось от мертвовода. Песок… и кости. Больше ничего.
— Всё, — сказал я сухим голосом. — Можно сжигать.
Пламя тут же окутало руки Живко и сорвалось вниз на останки Радоша. Я молча смотрел, сделав несколько шагов назад. Участь мертвовода сама по себе большое несчастье. Ты с этим рождаешься и мало что можешь сделать. Будь тут кто другой, я бы испытал нечто похожее на жалость. Но эта тварь покалечила Стасю, поэтому ни о какой жалости не могло быть и речи.
— Как твоя? — коротко спросил Живко, зная, что и так понятно, о чём речь.
— Врачи сказали, что… нужно время. Физически восстанавливается быстро, — сказал я, вспоминая бледную Стасю и её перебинтованную руку.
А ещё рядом оказался её старший брат, Олег. И почему-то не покидало ощущение, что Олега моя девочка была рада видеть куда больше, чем меня.
Живко подошёл ко мне и положил руку на плечо.
— Горан, я понимаю, тебе тяжело. Но корить себя за всё произошедшее неразумно. — Он помолчал, потом вздохнул. — Здесь не только твоя вина. Есть силы, с которыми нам не справиться.
Я стиснул кулак, сделал рваный вдох. Живко прав, надо держать себя в руках. И думать не про ошибки прошлого, а о том, чтобы уберечь Стасю в дальнейшем. Мысль, что она может захотеть разорвать со мной какие бы то ни было отношения, пронзала раскалённым железом.
— Музычар знал, что делал, — подал голос Живко. — Он не зря тебя задерживал. А Тулайдонош… Ему есть, кого забрать.
Я покосился на родственника. Это уже что-то новенькое. Хотя… я был настолько поглощён Стасей и желанием как можно скорее отвезти её в больницу, что было не до Тулайдоноша. Особенно после того как он дал понять, что не намерен драться.
— Кого?
— Горан, мог бы и посмотреть по сторонам. Очень полезное умение, — проворчал Живко. — Идём, пепел уже развеяло. Нет больше Нико Радоша. Нет.
В молчании мы прошли через таинственный ход в скале. Стоило только оказаться возле древней колонны, как земля задрожала, море заволновалось, а проход исчез, словно его никогда и не было.
Не в силах поверить собственным глазам, я подскочил и коснулся ладонью места, где ещё недавно была щель. Мокрый камень оставил отпечаток на руке, только и всего.
— Музычар, — тихо выдохнул за спиной Живко. — Умеет.
Я хмуро смотрел на скалу, понимая, что борьба с потусторонними силами только началась. И каждая из них будет играть в свои игры, переставляя нас как пешек на доске.
— Так кого, ты говоришь,
