— Ты просто… выглядел так, как будто тебе нужен был друг. И мне тоже. — Она кладет свои руки поверх моих. — Нет, дело не только в этом. Мне нужно было с кем-то связаться. Я чувствовала себя одинокой, и мне казалось, что… ну, что ты поймешь меня. Что ты поймешь, каково это — быть окруженным людьми и все еще чувствовать себя брошенным на произвол судьбы. — Ее пальцы скользят по моей коже. — Никто другой не мог бы понять это. И для меня не имело значения, что ты был тем парнем, который украл мою сестру. Ну, ладно, это действительно имело небольшое значение, поэтому мне нужно было знать, что ты чувствуешь. Если бы ты был влюблен в Лейлу, я бы не подошла к тебе.
Мои губы скривились при этой мысли.
— Влюблен в Ле-ла? Никогда.
— Вот почему я хотела тебя. Ты совершил ошибку, но это не значит, что ты должен быть наказан вечно. И, может быть, я смотрю на это через розовые очки или что-то в этом роде, но я знаю, каково это — терять самообладание в трудный момент, а потом люди продолжают швырять это тебе в лицо снова и снова. — Она криво улыбается.
— Я… понятия не имею, что ты только что сказала.
Она хихикает.
— Я так и подумала. Просто знай, что я вижу за твоими действиями человека, стоящего за ними, хорошо? — Она похлопывает меня по руке. — Ты хороший человек. Никогда не забывай об этом.
Я чувствую тепло в своей груди и улыбаюсь ей сверху вниз. Мэ-ди видит меня настоящего. Это делает меня таким… счастливым. Впервые за долгое время я чувствую себя довольным своим местом. Если я буду изгнан, так тому и быть. Если я своими действиями потерял доверие тех, кто мне дорог, пока у меня есть Мэ-ди, я могу с этим жить. Возможно, я никогда не преодолею стыд разочарования, но это не уничтожит меня. Моя пара этого не допустит. Я чувствую гул удовольствия в своей груди оттого, что рядом со мной такая женщина.
— Моя пара, — говорю я ей мягко. — Что бы я без тебя делал?
Ее глаза расширяются.
— Твоя пара?
— Ты была такой с того дня, как заявила на меня права. — Я провожу большим пальцем по ее мягкому, странному, розовому рту. — Для меня нет другой. Никогда не было.
— Даже моя сестра? — ее голос срывается.
Я фыркаю.
— Твоя сестра — моя самая большая ошибка. Я не думаю, что она мне когда-либо даже нравилась.
Мэ-ди нежно прикусывает мой большой палец, когда я снова провожу им по ее рту.
— Возможно, ты захочешь научиться любить ее, поскольку она моя семья.
— Поскольку она твоя семья, я буду терпеть ее.
Мэ-ди хихикает.
— Это ужасные вещи, которые ты говоришь, и я не должна смеяться.
— Ты должна смеяться. Ты должна все время смеяться. Мне нравится это слышать. Это делает меня счастливым. — Я наклоняюсь ближе. — Ты делаешь меня счастливым.
Ее улыбка немного тускнеет.
— Это ужасно — быть такой счастливой, когда у стольких людей все так паршиво. Могу я… — выражение ее лица меняется на озабоченное, и она хватается за мой жилет. — О боже мой. Ты чувствуешь это?
— Что? — Я не чувствую ничего, кроме теплого, довольного урчания в моей груди.
— Я думаю, это еще одно землетрясение!
Паника в ее голосе заставляет меня прижать ее, защищая, к своей груди, и я сгибаю плечи над ее маленькой фигуркой, пытаясь укрыть ее своим телом. Мы не в безопасности здесь, на этом клочке земли.
— Ты со мной.
Проходит долгое мгновение, и я жду, чтобы почувствовать это. Однако я ничего не чувствую под ногами, только тепло ее тела, прижатого ко мне, и щекотание ее гривы у моего подбородка.
Она напрягается рядом со мной, а затем отстраняется, нахмурившись.
— Ладно, это будет звучать странно… — ее рука прижимается к центру моей груди. — Но ты громыхаешь. Детка, у тебя несварение желудка?
Я не спрашиваю, что она имеет в виду. Теперь я тоже это чувствую. Медленный гул в моей груди, который распространяет тепло по всему телу. Я… не смею надеяться.
Я опускаюсь на колени и прижимаюсь головой к ее соскам, прислушиваясь. Надеясь.
— Ох, — выдыхает она, как раз в тот момент, когда ее грудь начинает резонировать. — Я думаю… думаю, что земля не дрожит. Я думаю, это я.
— И я, — говорю я ей, и меня переполняет безграничная радость.
Я крепко обнимаю ее, утыкаясь в нее лицом, слушая, как ее кхай начинает свою песню.
Он поет для меня.
И я пою в ответ.
— О боже мой, — говорит Мэ-ди слабым голосом. — Это то, о чем я думаю?
— Позволь этому случиться, — шепчу я ей, поглаживая ее по спине. — Нам суждено быть вместе, Мэ-ди. Даже наши тела знают это.
— Я… думаю, что да. — Ее руки скользят к моей гриве, а затем она касается моей щеки, лаская мое лицо. — Я люблю тебя, большой парень. Ты ведь знаешь это, верно?
Я утыкаюсь носом в ее соски, жалея, что на ней так много слоев меха. Я хочу слышать песню в ее груди так же громко, как ту, что грохочет в моей. Я хочу почувствовать ее тепло. Я хочу полизать ее соски и попробовать сок ее влагалища. Я жажду ее всем своим телом. Она нужна мне. Прямо здесь. Прямо сейчас.
Я засовываю руку ей под тунику, а затем за пояс ее леггинсов. Ее тихий писк удивления заглушается мгновением позже стоном удовольствия, который она издает, когда мои пальцы касаются ее. Она влажна от желания, его аромат наполняет воздух и заставляет мой рот наполниться слюной.
— Я должен попробовать тебя, — стону я, стягивая ее кожаные штаны. — Ложись для меня на спину, Мэ-ди, чтобы я мог попробовать твое влагалище.
Она хнычет, опускаясь на колени.
— Должны ли мы? Мэтлаксы…
— Они не смогут добраться сюда. Они далеко позади. — По крайней мере, достаточно далеко. Я обхватываю одной рукой ее ноги, а другой — спину, опуская ее на землю. В тот момент, когда ее желтая грива разметалась по снегу, я стягиваю с нее леггинсы, снимая их с бедер. Я отчаянно нуждаюсь в ней. Резонанс гудит во мне, его песня более мощная, чем все, что я когда-либо мог себе представить. Как другие борются с этим? Я не могу сделать больше ни шагу, не доставив удовольствия моей Мэ-ди. Я умру, если не получу ее сейчас.
Мне до боли хочется погрузиться в нее, и я борюсь между тем, чтобы попробовать ее сладкие складочки на вкус, или проникнуть в нее поглубже и почувствовать, как ее влагалище крепко сжимает меня. Прошло ли несколько часов с тех пор, как мы в последний раз совокуплялись? Кажется, что это слишком долго. Кажется, что прошла вечность.
Тихий стон желания Мэ-ди решает за меня. Я должен доставить удовольствие своей паре. Сейчас.
Я поднимаю ее ноги в воздух, используя кожу ее леггинсов в качестве опоры для рук. Ее бедра раздвинулись передо мной, влажные и покрытые нежным, нежно-розовым румянцем. Между ними ее влагалище влажно поблескивает для меня. Для меня одного. Я рычу от удовольствия и зарываюсь в него лицом. Она взвизгивает от удивления, и я чувствую дрожь, пробегающую по ее телу, когда мой язык скользит по ее складочкам. Ее вкус никогда не был более восхитительным. Охваченный жадностью, я кладу руку ей на бедра и удваиваю свои усилия, доставляя ей удовольствие своим ртом и языком. Она вскрикивает и извивается возле меня, бормоча что-то вроде «бл*ть», «да», «черт» и тому подобное. Все это время ее соки стекают по бедрам и по моему языку, и резонанс в ее груди звучит так же громко, как и у меня.
— Даже твое влагалище на вкус слаще, — хриплю я между жесткими, настойчивыми движениями моего языка. — Как это возможно?
— Не знаю, — выдыхает она. Ее руки обхватывают один из моих рогов, и она толкает мое лицо глубже в свое влагалище. — Мне все равно. Просто… продолжай…
Легкая задача — я изголодался по ней. Я просовываю свой язык в ее сердцевину, двигаясь внутрь и наружу, как если бы это был мой член. Она вскрикивает, и ее бедра дрожат под моей рукой.
— Мой клитор, — требует она.
Я снова просовываю в нее свой язык и провожу рукой между ее бедер. Я кладу большой палец на ее третий сосок и потираю его.
Она кричит, хватаясь за мои рога, и я чувствую, как ее влагалище напрягается, пытаясь сомкнуться вокруг меня. Потребность быть внутри нее становится невыносимой, и я рычу, когда спускаю свои кожаные штаны, высвобождая свой ноющий член. Когда я сажусь, она протестующе вскрикивает, но затем я погружаюсь в нее, и ее протест заглушается еще одним стоном моего имени. Быть внутри нее, резонировать? Мои глаза закрываются. Нет более сладкого удовольствия. Я хватаю ее за бедро одной рукой и глубоко вонзаюсь.
