движением, от которого у меня чешутся руки снова прикоснуться к ней.
Я ставлю мясо коптиться на второй день, а она готовит у костра, и мы проводим день за разговорами. Я прошу ее рассказать мне как можно больше воспоминаний, и она это делает. Она рассказывает мне о каком-то празд-ни-ке с подарками и играми. Она рассказывает мне о том случае, когда я подшутил над ней, заменив все ее сладкие семена храку на семена перца, которые так любят мои люди, и о том, как она разозлилась. Она рассказывает мне, как в отместку зашила все манжеты на моих леггинсах, и как я порвал две пары, прежде чем сообразил, в чем дело. Она рассказывает мне о ленивых днях, проведенных у огня, и о бессонных ночах после рождения комплекта. Она рассказывает мне о рождении Пей-си и о том, как он вышел, вопя во всю глотку, а я носился по пещере и пихал его под нос всем в племени, так как очень гордился своим сыном. Все это хорошие воспоминания, и я впитываю их, стремясь к большему.
День проходит быстро, и очень скоро мясо подсушивается и готово к употреблению. Работа над леггинсами завершена, и Пей-си заканчивает кормиться грудью в последний раз перед сном и начинает зевать, уткнувшись в мамины соски. Стей-си выглядит довольной, но не слишком уставшей, и я надеюсь, что она продолжит говорить после того, как Пей-си уложат в постель. Я изголодался по ее обществу, и даже дня пустой болтовни и общих воспоминаний недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Со Стей-си я всегда жажду больше ее времени, ее нежности, ее улыбок.
Она встает, чтобы уложить Пей-си спать, и я жадно наблюдаю за ней, за покачиванием ее бедер, за взмахом каштановой косы, когда она наклоняется, за изгибом ее бесхвостой попки. Она выпрямляется и возвращается ко мне у огня, и я чувствую прилив радости от того, что она решает проводить со мной больше времени. Я оглядываюсь по сторонам, пытаясь придумать что-нибудь новое, о чем можно было бы поговорить, что-нибудь, что заставило бы ее лицо осветиться яркой улыбкой. Возможно, еда.
— Ты все еще голодна?
Стей-си поднимает руку в воздух и качает головой.
— Спасибо, я съела столько копченого мяса, сколько смогла переварить.
Я знаю, что она чувствует. Хотя копченое мясо мне не нравится, свежее достать сложнее в суровое время года. Мы будем есть копченое мясо много-много дней подряд, пока по земле будет идти снег.
— Жаль, что у меня нет ничего другого, что я мог бы тебе предложить.
Она садится рядом со мной и похлопывает меня по колену.
— Все в порядке. Я просто рада, что у нас есть вдоволь еды. Мы не можем позволить себе роскошь быть разборчивыми.
Тем не менее, я уже мысленно планирую выкопать для нее завтра еще несколько не-картофелин.
— Что ты ела там, на своей земле людей?
Ее глаза расширяются.
— О, ничего себе. Черт возьми, всего понемногу, я полагаю. Лапша, рис, бургеры, пицца. Всевозможные вещи. Так много разных видов еды. — Она слегка улыбается мне. — Но знаешь, по чему я скучаю больше всего? Завтрак.
— Зав-трак? — Это звучит знакомо, и тогда я понимаю, о чем она говорит. — Ах, утренний ужин?
— Да! Я бы сейчас убила за большую порцию яичницы-болтуньи. — Она прижимает руки к сердцу. — Может быть, немного блинчиков и тостов с маслом, но обязательно яйца.
— Яйца? — спрашиваю. От этой мысли меня подташнивает. — Ты ешь яйца? — я удивлен.
— Боже, да. — Стей-си закрывает глаза от блаженства при этой мысли. — Большая, дымящаяся яичница-болтунья мое любимое блюдо.
И люди думают, что мы странные.
— Ты ешь скорлупу? — спросил я.
— Что? Нет. — Она открывает глаза и смеется, бросая на меня озадаченный взгляд. — Учитывая всю ту странную дрянь, которую вы, ребята, едите, только не говори мне, что вы не едите яйца? — Ее брови опускаются. — Хотя, если подумать, я не видела, чтобы ты ел яйца. Почему нет?
— Это нарождённые детеныши.
— У тебя такой шокированный голос. Я почти уверена, что мы уже ели молодого двисти раньше.
— Охотники стараются брать добычу, которая не повлияет на стадо в целом. Я бы не стал отнимать у матери грудного комплекта и не украл бы яйцо. Что, если в следующем году будет меньше животных, на которых можно охотиться, если я это сделаю?
Она снова смеется, явно забавляясь моим шоком.
— Полагаю, это довольно мило. Но нет, у нас есть животные — в основном куры, — которых держат только для того, чтобы они несли яйца. Они откладывают по яйцу каждый день, и люди идут и собирают их.
Я потрясен.
— Вы держите животное в неволе и каждый день крадете его детенышей?
— На самом деле все не так плохо, как кажется. — Стей-си снова хихикает, протягивает руку и щиплет меня за щеку, как будто я комплект. — Это мило, что ты беспокоишься об этом. Вы едите свое мясо сырым и съедаете все, что есть в животном. Почему яйцо отличается от этого?
— Потому что это так, — упрямо говорю я. Это просто кажется… неправильно. Особенно теперь, когда у меня есть свой собственный комплект.
— Ну, в какой-то момент я хочу найти на этой планете яичную кладку или две, и тогда мы будем есть яичницу-болтунью. — Она кладет голову мне на плечо и обнимает меня за талию, прижимаясь ближе. Я так удивлен этим, что не двигаюсь с места, опасаясь, что она встанет и уйдет. — Здесь есть существа, которые откладывают яйца, не так ли?
— Небесный коготь, — говорю я, мягко кладя руку ей на плечо. — И клювы-косы. И некоторые существа, обитающие в большом соленом озере.
— Что ж. Я не хочу видеть никакого небесного когтя. И мы не собираемся приближаться к океану. А как насчет гнезд клюво-косов? Где они устраивают свои дома?
— На склонах утесов. — Она такая теплая, когда прижимается ко мне. Ее рука лежит на моем животе, и я хочу, чтобы она опустилась ниже. Теперь я думаю о том, что она сделала прошлой ночью, когда стянула с меня набедренную повязку и ласкала меня руками и ртом.
— Ммм. Тогда, думаю, надеяться на несколько яиц — это слишком много. — Она вздыхает. — Хотя об этом было приятно подумать.
— Я принесу тебе яиц, когда в следующий раз пойду на охоту, — клянусь я. — Как только вы с Пей-си устроитесь в новом доме-пещере.
— Нет. — Стей-си похлопывает меня по животу. — Я не хочу, чтобы ты это делал. Если они находятся на утесах, это может быть опасно.
