- Не на меня, - шепотом отвечает Джестин, так как королева медленно поворачивается лицом ко мне.
Она движется осторожно, по-королевски. Отрубленная голова чуть балансирует на шее. Ниже раны ничего, кроме крови, не видно, но там все-таки кое-что есть. Я слышу, как шуршит ее платье, задевая скамью. Она выглядит не просто иллюзией.
Я никогда не видел портреты, о которых упоминала Джестин, так что не могу с уверенностью сказать, есть ли между ними сходство, но женщина, стоящая сейчас передо мной, кажется обычной девушкой. Она выглядит крошечной, с тонкими губами и бледной. Только глаза выдают в ней красоту: темные и ясные. Каждое ее движение пронизано утонченным достоинством и толикой потрясения. Так пристало реагировать любой королеве, если бы ее внезапно наградили ребенком, со спадающими волосами на глаза и одетого в скомканную одежду.
- Мне нужно поклониться или как? – произношу уголком губ.
- Поторопись сделать то, что должен, - сообщает Джестин, глядя на дверь. – Следующая группа туристов появится здесь через две минуты.
Мы с Томасом обмениваемся взглядами.
– Поторопиться сделать что? – спрашиваю.
- Освободить ее, - шепчет Джестин, выгибая бровь, - с помощью атаме.
- Она убивала людей? - интересуется Томас. – Калечила?
В этом я сомневаюсь. Даже в том, что она их просто пугала. Не могу представить себе, что эта девушка, в прошлом королева, хоть когда-нибудь представляла кому-то угрозу. Она выглядит мрачной, но в то же время умиротворенной. Сложно объяснить, но, думаю, в целом она расценит мою атаку как нечто грубое и неуместное. Сама мысль о том, чтобы пронзить ее кинжалом или «освободить», как выразилась Джестин, вгоняет меня в краску.
- Давайте убираться отсюда, - бормочу я, направляясь к двери.
Краем глаза я замечаю, как Томас, проходя мимо нее, приседает в неловком реверансе. Я оглядываюсь назад еще раз. Королева больше не стоит перед нами. Она обитает в этой церкви, сохраняя равновесие головы на рваной шее, и не питает интереса к живым.
- Я что-то пропустила? – спрашивает Джестин, когда мы оказываемся на воздухе.
Я живо веду их к выходу. Должно быть, Гидеон уже проснулся, и, как по мне, на сегодня хватит уже экскурсий.
- Эй, - говорит она, беря меня за руку. – Я тебя обидела? Сделала что-то не так?
- Нет, - отвечаю я.
Глубокий вдох и выдох. Она дерзкая и настойчивая девушка, но я пытаюсь напомнить себе, что она уже извинилась передо мной; ее привычка заключается в том, что, не задумываясь, все решает кулаками.
- Просто дело в том, что…я не «освобождаю» призраков, пока они не несут серьезную угрозу для жизни.
На ее лице вырисовывается искреннее удивление.
– Но цель не в этом.
- Что?
- Ты просто инструмент. Обладатель оружия. Воля оружия, а не твоя – вот что важно. Атаме не пристало различать.
Мы остановились, когда дошли до входных ворот, пристально вглядываясь друг в друга. Она выпалила эти слова с уверенностью. С верой во взгляде. Возможно, ей внушили это так давно, что она уже и не помнит. Но то, как она смотрит прямо мне в глаза, говорит о вызове, будто она другая. Даже если это изменит ее решение.
- Ну, как ты и сказала, я – знаток своего дела. В этом лезвии заключена моя кровь. Так что, я думаю, это оно в моей руке, хоть атаме и определяет жертву.
- Одну минутку, - говорит Томас, - если она не член…
- Член Ордена вздора. Да, думаю, так и есть.
Джестин задирает подбородок. Она и пальцем не пошевелила, чтобы скрыть синяк на челюсти. Не воспользовалась ни косметикой, ни чем бы то ни было, но и не ходит с ним напоказ, словно знак отличия какой-то.
- Ну, да, - говорит она, ухмыляясь. – Кто, как вы думаете, послал вам то фото?
Рот Томаса медленно приоткрывается.
- Разве тебе не все равно, если твой дядя станет злиться по этому поводу? – спрашиваю я.
Джестин пожимает плечами. Кажется, она делает это даже чаще, чем я.
- Орден посчитал, что настало время узнать тебе правду, - говорит она.- Но слишком не сердись на Гидеона. Уже больше десятилетия как он не является членом Ордена.
Должно быть, он ушел от них вместе с моим отцом.
- Если он больше не входит в их число, тогда что нам дальше делать? – спрашивает Томас.
- О, я бы не волновалась об этом, - отвечает Джестин. – Мы ждали тебя.
***
Находясь в своем рабочем кабинете, Гидеон долго взирает на каждого из нас. Когда его глаза, наконец, опускаются, то останавливаются на Джестин.
- Что ты им рассказала? – спрашивает он.
- Ничего, что действительно они уже не знали, - отвечает та.
Я ощущаю, как на меня смотрит Томас, но не подаю виду. Можно приравнять это чувство к Хичкоковскому Головокружению [42], которое медленно завладело моим горлом с того времени, как мы покинули Лондонский Тауэр. Кажется, что все это не наше шоу, и выглядит так, словно каждый человек знает больше, чем я, поэтому, находясь сейчас на нижней ступени обладания информацией, начинаю потихоньку раздражаться.
Гидеон глубоко вдыхает.
– Тесей, это точка возврата, - заявляет он, опуская взгляд на рабочий стол.
И, как всегда, он прав. Нутром чувствую. С тех пор как решил сюда приехать. Но вот мы здесь. Это последний шанс, последняя секунда, когда еще можно развернуться и с Томасом вернуться назад в Тандер-Бей, делая вид, что ничего не произошло. Все осталось бы, как и прежде, а Анна так и продолжала бы страдать в аду.
Я перевожу взгляд на Джестин. Хотя ее глаза опущены, на лице расползается странное, понимающее выражение. Будто она на сто процентов уверена, что мы прошли эту точку возврата несколькими странами ранее.
- Просто ответь мне, - говорю, - что в действительности представляет собой Орден Черного Кинжала?
Джестин морщит носом от моих попыток говорить на английский лад, но я не в настроении прикусывать язык и шпарить на гаэльском.
- Они потомки тех, кто создал этот нож, - отвечает Гидеон.
- Как и я, - говорю я.
- Нет, - отвечает Джестин, - ты – потомок воина, с которым они связаны.
- А они – потомки тех, кто обуздал эту силу. Маги. Раньше их называли друидами или провидцами. Теперь же им нет названия.
- И ты принадлежал к их числу, - продолжаю я, но тот качает головой.
- Не в силу традиции. Они взяли меня к себе только после того, как я подружился с твоим отцом. Конечно, у моей семьи были с ними связи. Как и у большинства других старинных родов; почти все семьи были разбавлены появившимися на свет вне брака детьми на протяжении тысячелетий, - он качает головой, клюя носом.
Он говорит так, словно нельзя приручить дикое животное, не задев его при этом, но мне потребовалось для этого целых семнадцать лет.
