— Не может быть! Мы навсегда уничтожили ее. Тогда.
— Что за дамочка? — спросил Серж, поправляя очки на носу. Его непосредственность заставила Настю улыбнуться.
— Тоже демон. Только не из падших ангелов. Она — сама тьма, оборотная сторона созидающей стороны природы. Артефакты, способные пробудить ее, тщательно охраняются или считались навсегда утерянными, как книга.
— То есть тогда, в Венеции, это была Ноктурна? — спросила Настя, не глядя на графа.
— Будь это Ноктурна, мы бы так просто ее не победили. Ты уничтожила артефакт и демона, в котором хранилась только малая доля ее силы. Я на протяжении столетий старался отыскать их и уничтожить. И считал, что справился с задачей. Потом всплыла книга. И я опасаюсь, что точно так же могут появиться и другие артефакты, спрятанные в Иных городах или где-то еще. Достаточно объединить несколько, чтобы вернуть ее. И два из них, я знаю точно, уже есть в распоряжении нашего противника. Пару месяцев назад агентство в США сообщило мне, что из музея в Нью-Йорке похищен камень инков. Помнишь, Джонни?
— Помню, — скрипнул зубами Джонни.
— А теперь у них есть кровь говорящей с призраками, — и черные глаза графа посмотрели прямо в Настину душу. Все внутри ухнуло вниз от страха.
— Но… он говорил, что хочет воскресить призраков, — пробормотала она.
— Наверно, только ты и призраки в это и верили, — усмехнулся граф. — Он хотел набрать твоей крови. Тот факт, что ты жива, дает им возможность вернуться, если набранного им не хватит.
— Почему он сам не сдал свою кровь? — возмущенно спросила Настя.
— Ты — самая сильная из говорящих с призраками. Возможно, единственная, кто может взаимодействовать с ними, как с живыми. Даже если выжать всю кровь из этого мерзавца, она не будет иметь столько силы, как несколько капель твоей. Думаю, именно в тот момент, когда они обнаружили такую сильную говорящую с призраками, у тварей появилась надежда к возрождению Ноктурны. Мне жаль, Настя. Но отныне, ты под охраной. Постоянной. Если та кровь, что у них, станет непригодна для ритуала воскрешения, они вернутся за тобой. И тогда нам предстоит драка похлеще вчерашней.
— Почему бы не убить Настю? — хищно улыбнулась Итсаску. — И не сжечь ее тело?
— Потому что мы можем разыграть эту карту в свою пользу, — сказал граф, слегка дотронувшись до руки вампирши.
Насте стало душно.
— Идите вы знаете куда со своей охраной и ритуальными сжиганиями! — она отодвинула стул и бросилась вон из залы, чуть не сбив официанта, несшего им закуски.
Жила же она без них как-то все это время! И проживет без них. Никто не станет за ней охотиться, что за глупость!
Она выскочила из ресторана все ускоряя шаг, пожалев о том, что не взяла пальто. В глазах стояли слезы. Уже стемнело, зажглись фонари, и улица была пуста. Поэтому, когда в одно мгновение перед ней возник человек, она не успела среагировать и врезалась в него на ходу.
— Простите, — она хотела отстраниться и проскользнуть мимо, но он крепко прижал ее к себе.
— Я же сказал, чтобы ты никуда не ходила одна, — в тихом голосе слегка звенел гнев.
— Мне плевать, что вы говорите, я не хочу больше работать в агентстве и не хочу больше вас всех видеть! — она попыталась вырваться, но он крепко ее держал, его пальцы впились в ее плечи с такой силой, что она была уверена: снова останутся синяки.
— Прекрати этот детский сад.
От этих слов ярость и обида только больше вскипели в душе. В бешенстве от своего бессилия, она рванула посильнее, а когда он удержал ее, наступила ему на ногу, ударила в живот, попыталась отцепить от себя.
— Отпусти меня! Отпусти!
Он больно скрутил ей руки за спиной, предплечьем прижал за горло ее голову к себе, так что дышать она могла только если не сопротивлялась. Силы покинули ее. И она стихла. Его голос у самого ее уха звучал глухими грозовыми раскатами.
— Я тоже не в восторге, что ты всего лишь маленькая и капризная девочка. Было бы куда проще, будь ты вещью. Мне тоже неохота тратить мгновения своей вечности на охрану вспыльчивой, эмоционально неустойчивой смертной, которая норовит ослушаться и сбежать, чтобы я искал ее и объяснялся. Еще раз так сделаешь, Анастасия, и за тобой пойдет Итсаску. Тебе не нравится, но она говорит правду. Твоя жизнь в рамках спасения всеобщего равновесия не стоит ничего. Как и жизнь любого из нас. Если мы охраняем тебя, то потому что мы — команда. Но если ты думаешь, что умнее всех нас и сможешь в одиночку сражаться с тьмой, что собирается вокруг тебя — ты ошибаешься. Все поняла?
Он отпустил ее. Она стояла, не в силах поднять на него глаза. Ей было стыдно за все, что она успела подумать и почувствовать в эти минуты.
— Ты как-то привязал меня к себе? Цезарь сказал…
— Мне незачем это делать, — со вздохом нетерпения, как маленькой, объяснил он. — Ты сама привязалась ко мне. Я знаю, что думают остальные. Я захочу выторговать у тебя душу.
— Это так?
— Я думаю, ты сама мне ее отдашь, — небрежно пожал он плечами.
— И не надейся!
— Настя, ты всего лишь ребенок. Пора повзрослеть. Интуиция у тебя неплохая, но твои страхи, сомнения, неуверенность ее глушат, — он слегка коснулся пальцем ее лба. — Ты ищешь во мне лишь отражение себя. Эгоистично, незрело и глупо. Я в тебе ищу тебя саму, но ты пока лишь масса чужих мнений, страхов и сомнений. Ты стараешься отвечать ожиданиям каждого. Вместо того, чтобы заявлять о себе настоящей. Ищи себя в себе самой, а не в других. Будешь продолжать, как сейчас, и влечение перекроет тебе все, а я смогу взять твою душу, как безделушку с полки в магазине. Пойдем, — чуть мягче сказал он. — Пойдем, смертная. Иначе у Лики и Цезаря начнется обширный инфаркт. Неизвестно, что они нафантазируют себе во время нашего отсутствия.
Он чуть подтолкнул ее, и она пошла впереди. Шаги демона позади нее, мурашки по спине, мысли все спутаны в такой клубок, что не распутать. Возвращаться было стыдно. Но Диего ждал ее в холле, крепко обнял, отгородил от графа. Им навстречу встала Лика.
— Давайте сначала поужинаем, — невозмутимо сказал граф Виттури, делая знак официанту, чтобы разливал вино. — Поговорим обо всем после.
Настя ела, не поднимая глаз. Ей бы хотелось выпить как можно больше вина и забыться, но она не была уверена, что под действием алкоголя не разревется на плече у Диего, поэтому оставалась трезвой. Подумать только, ее ранили куда больше не слова графа и Итсаску, а его жест, поглаживающий руку вампирши, что после танго и вовсе выглядело двусмысленно. И как Серж это выносит? И почему не выносит она? Почему ревнует так, словно ее обманывают? Словно он принадлежит ей?
Диего говорил с ней, она невпопад отвечала, рассеянная, обиженная. Словно мокрый нахохлившийся птенец, что чуть было не выпал из гнезда и злится сам на себя за то, что не может решиться взлететь, сидела она, уставившись в тарелку. Ей бы хотелось не быть смертной, не быть слабой.
За светским разговором, позвякиванием приборов, вдруг раздался голос графа Виттури:
— Ты тянешься ко мне, потому что у меня человеческий образ, я подобен мужчине. Красивому, мужественному, соблазнительному мужчине. Ты ощущаешь себя под защитой, потому что мой вид внушает тебе безопасность, — Настя вздрогнула и подняла на него взгляд. Просто не верилось, что он говорил это! При всех! Но губы графа не двигались, он пил вино из хрустального бокала и наблюдал за ней из-под опущенных век. Он, и в самом деле, был чертовски красив в тот момент. Его голос, глубокий, бархатистый, нежный, звучал в ее голове, сердце билось так часто, что она не на шутку испугалась. — Но что если я превращусь в насекомое? — продолжал его голос. — Гигантского жука с жесткими рогами и в броне коричневых крыльев, мои шесть лапок, черных, с острыми зазубринами потянутся к тебе, и ты с ужасом отшатнешься. А если я стану змеем с ядовитыми клыками и раздвоенным язычком, что собирает свое чешуйчатое тело в упругую пружину, чтобы атаковать тебя? А если я стану львом с окровавленной мордой и нечистым дыханием, сможешь ли ты без страха смотреть на меня? Я чудовище. Я самое красивое, самое жестокое и бессердечное из чудовищ… я отбираю не только жизнь, но и душу. Ещё никогда ты не была в большей опасности.
