в лучшем случае превращается в простую апатию, в худшем – в поиски замены, себя, смысла продолжения жизни, что приводит к отчаянию. Так и не найдя причины продолжать жизнь, человек просто решает ее оборвать, понимая, что лучше не станет. Понимая, что эту боль заглушить только так. И в редких случаях происходит чудо, где вселенная дает еще один шанс, сводит ваши пути, пути двух сердец, уже лишившихся надежды на лучшее.
– Ладно, пока, Рик, – улыбнувшись, попрощалась Мила, и, не дожидаясь ответа, вышла на улицу. Слишком переполненная эмоциями, чтобы еще хоть на секунду там задержаться.
– Пока, Мила – его слова так и остались витать в тишине. Встав с кровати, Рик быстро привел себя в порядок. Ванная комната показалась ему весьма привлекательной и уютной, и чем-то даже напоминала ему ванную с их первого с Мией дома. Ему пришлось приложить усилие, чтобы подавить эти мысли, эти эмоции, которые всегда были готовы вырваться наружу, словно река, удерживаемая дамбой. Это было слишком трудно, и он прекрасно понимал, что долго не сможет их держать, что рано или поздно они прорвутся. И урон, который они нанесут, был одному Богу известен. Но Рик был уверен, что приятного в этом будет мало. Ему надо было высказаться, и сделать это будучи трезвым. Ему нужна была Мила. Закончив с водными процедурами, он начал расхаживать по кухне, вновь погрузившись в мысли, забыв, что изначально зашел сюда, чтобы позавтракать.
«Так, что же дальше? Что мы имеем на данный момент? Мы в чужом городе и в чужом доме, однако, учитывая, что у меня есть из категории родного, то сейчас либо все являются чужими, либо все являются… правильно – родными. Ладно, надо признаться, я обязан ей жизнью. И что самое забавное – жизнью, которую я сам же собирался оборвать. Я понимаю, что она роднее для меня сейчас, чем кто-либо. Просто, понимаешь ли, Рик, нам наверно не стоит обнадеживать себя. Хотя если подумать, мы уже должны были быть мертвы, и если смотреть с этого угла, то, какое значение имеют такие понятия, как «обнадеживание», «скованность», «страх»? Черт возьми, только вдумайся – ты должен был быть мертвым, Рик. Очнись приятель! Если у тебя есть к ней чувства – выскажись ей. Только решительные меры смогут тебе помочь перешагнуть эту пропасть, из которой тебя с трудом вытащили. Почему ты позволяешь каким-то подконтрольным эмоциям брать вверх над собой? Почему ты позволяешь им уничтожать себя? Разве ты не достаточно страдал? Достаточно для чего? Твою мать, я просто схожу с ума. Достаточно для чего я страдал? Для чего? Для искупления?! Я, самолично, уничтожил себя. Если отбросить намерения, стороннее воздействие и все прочее. Я сам себя убил. И это не самое худшее. Я убил свою любовь и своего, еще не родившегося еще, ребенка. Просто потому что испугался. Испугался не угодить своему другу. Пытаясь угодить кому-то, важно расставить приоритеты. Возможно. Если это так, то приоритетом было мое желание – а я хотел к своей жене. Я не знаю, о чем сейчас думает этот сукин сын. Раскаялся он или нет. Плевать. Я все ему высказал, ушел с этой поганой работы; я уничтожил все, что только мог уничтожить. А Натали, вряд ли она в этой ситуации вообще сыграла хоть какую-то роль. Она просто следовала своим инстинктам, ложно приняв меня за носителя сильных генов. Ведь так делают самки животных, не так ли? Она – животное, неспособное контролировать свои чувства и эмоции.
– А ты, Рик, способен их контролировать? – спросил его слишком знакомый голос.
– Ааа!!! Черт, черт, черт!!! Заткнись! Заткнись, Заткнись!!!
– Рик, все хорошо, успокойся, я рядом.
– Что, черт, кто это? – Рик был до смерти напуган этим голосом, которого точно здесь не должно было быть.
– Все хорошо, мой любимый, Рик.
– Мия… Как ты тут? Что происходит? Мия, прости меня, умоляю, прости мен. Какой же я дурак – он упал на колени и начал взахлеб рыдать, в бреду умоляя простить себя.
– Ты не виноват, Рик. То, что должно произойти рано или поздно слушается. Ты не мог знать. Прости меня, что поехала. Прости себя, любимый мой. Мне пора, любовь моя. Я всегда буду рядом. Пока, сладулик,– ее смех, как же он скучал по нему. Как же он скучал по ней.
– Не уходи, прошу тебя, стой. Мия!!! Умоляю, побудь еще со мной, прошу тебя, – он был уже весь в слезах, вся боль, что копилась в нем, сейчас выливалась, и даже приложив усилия было трудно сдержать слезы. А он и не прилагал. В моменте он просто прилег на диван и спустя пару минут уснул от полного опустошения.
– Рик, с тобой все в порядке? Рик, очнись, Рик. Эй, – она начала легонько шлепать его по щекам ладонью, пытаясь привести в чувство.
– А, Мия, ты здесь. Куда ты уходила?
– Это Мила, я несколько часов пыталась до тебя дозвониться. Я уже начала думать о самом худшем, куда же без этого, когда ты параноик, – она смотрела в его глаза и улыбалась, опираясь руками на его плечи. Рик лежал на диване, навзничь, а рядом сидела она. Нежно взяла его голову, кажущимися на его фоне крохотными руками, и положила к себе на колени. Рик снова взглянул ей в глаза, но теперь все было не так – она уже не смотрела в его глаза, взгляд, полон слез, был устремлен сквозь него.
– Прости меня, Рик. Я… Когда я увидела тебя на полу, я думала, что ты снова это сделал. Я испугалась, Рик. Стояла просто в шоке и смотрела, не зная, что делать. Мне стало страшно, что я не смогла тебе помочь. Я привыкла, что в моей жизни люди то появлялись, то уходили, но я не думала, что когда-нибудь мне не захочется, чтобы они ушли, что мне не будет безразлично. Я просто стояла, Рик, беспомощная. Эта минута, она длилась дольше, чем вся моя жизнь. И вот сейчас, я не знаю, что мне делать, чувствовать, когда все хорошо. Вчера мы напились, ты мне все рассказал. Про Мию, последние дни, про своего бывшего друга, про Армстронга. Ты все мне рассказал. Это очень тяжко. Мне тяжело сегодня вспоминать об этом. Хоть это и банально, но я не вынесла бы такого. Наверно, я сделала бы то же самое. Только еще раньше.
– Но ты ведь уже пыталась, верно?
– Да, думаю, было бы глупо это скрывать, так же глупо, как думать, что
