кто выдавал решение последним трижды, выбывал из игры. Темп впечатлял, и Полуликий, стараясь не отстать, сейчас же взмок. От напряжения и страха проиграть контроль над телом ослабел, и он уже поймал парочку недовольных взглядов. Но что делать, если ему до сих пор приходилось прикладывать сознательные усилия, чтобы контролировать свой аромат, и это мешало вычислениям? Тут уж либо выигрываешь, либо приятно пахнешь…
Собравшиеся расположились по всему холлу в темно-синих морфо-креслах, в стенах цвета морской волны то появлялись, то пропадали белые узоры. Это мелькание отвлекало Полуликого, но зато он почти сразу заметил высокую фигуру Лэнгилла, появившегося из правого коридора.
– Глава клана! – выкрикнул кто-то, и все моментально вскочили со своих мест, отвешивая почтительные поклоны. Полуликий, радуясь неожиданной передышке, последовал общему примеру.
– Не прерывайтесь, – махнул рукой Лэнгилл, – мне нужен только Мелл Фэлри, он как будто с вами?
Полуликий поспешно свернул гало-экран и подошел к отцу, ощущая спиной насмешливые и не слишком доброжелательные взгляды. Но сейчас ему было не до них. Сердце налилось холодом – он знал, зачем понадобился отцу. И, когда они удалились по коридору на достаточное расстояние, получил подтверждение своей догадки.
– Полагаю, ты уже закончил работу на сегодня, раз решил поразвлечься? – добродушно осведомился Лэнгилл.
– Да, осталось совсем немного, но это важная часть, и я хотел передохнуть прежде, чем к ней приступать.
Голос Полуликого не дрогнул, аромат тела не изменился. За последние несколько дней он разыграл сотни вариантов разговора с отцом и теперь соврал, не моргнув глазом. Спонтанная ложь ему действительно плохо удавалась – в отличие от тщательно спланированной.
– Достойное решение! – покивал Лэнгилл.
Полуликий тянул время уже две недели, однако отец как будто ничего не заподозрил. Он не подгонял его и сегодня, фактически, впервые спросил о ходе работ.
– Была и еще одна причина для задержки, – поспешно добавил Полуликий, нарушая неписанное правило хороших лжецов – пока тебя не спросят, молчи, – носитель генератора поля должен быть экранирован, с этим пришлось повозиться. Но теперь проблема практически решена.
Он вдруг заметил, что они подошли к двери в его собственные апартаменты. Что если отец захочет взглянуть на «практически готовое» устройство, к разработке которого Полуликий даже не приступал?
Они остановились перед дверью, и Лэнгилл с улыбкой коснулся плеча сына.
– Что ж, отличный результат, Мелл. От идеи поручить тебе это задание Камиллерия была, мягко говоря, не в восторге, но ты прекрасно справился!
Что-то тревожно шевельнулось внутри у Полуликого, и он не нашелся с ответом. Лэнгилл слегка взмахнул рукой, отбрасывая блестящую светлую прядь за плечо с небрежной грацией.
– Не придавай значения ее словам, она склонна все слегка драматизировать…
«Мы все еще говорим о Камиллерии?»
По мнению Полуликого мать была последним человеком, который что-либо мог «драматизировать». Казалось, она и вовсе лишена человеческих чувств, да еще таких сложных.
– К тому же она ужасно дотошная, – отец шагнул ближе к Полуликому и произнес, чуть понизив голос, – видишь ли, она разузнала, что в день Дебатов ты дрался на площади перед Дворцом с неким сегом… который мешал другому сегу сбежать. А сбежать ему хотелось, видимо, очень, раз он рискнул подняться на твоих «крыльях» в транспортное пространство Оморона в самый разгар грозы.
Полуликий не мог пошевельнуться. Казалось, он вот-вот рассыплется, руки и ноги стали как невесомые сухие ветки, которые падают с деревьев под натиском осеннего ветра.
Лэнгилл же продолжал, словно бы ничего не замечая:
– Но я сказал ей: «Ками, ты не права. Даже если мальчик спутался с сегами, мы не можем его за это винить – ведь мы сами отослали его к ним. И я не верю, что он пожертвует исключительной возможностью вернуться в родную семью ради какого-то сега, как бы сильно ему ни хотелось с ним позабавиться. Что поставит интересы сегов вообще – и этого в частности – выше интересов своего клана».
Полуликий открыл было рот, но невидимая рука словно украла все его слова. А Лэнгилл, оставаясь совершенно невозмутимым, распространяя вокруг свежий аромат, просто стоял и наблюдал за тем, как сын безнадежно и позорно теряет контроль над собой – в очередной раз.
– Отец, клянусь, я… я… – Полуликий повторил «я» еще пару раз, как будто количество этих местоимений было важной частью объяснения.
– Не переживай! – успокаивающе произнес Лэнгилл и провел ладонью над дверным замком. Тот вспыхнул зеленым светом – хотя должен был реагировать только на генотип Полуликого. – Сейчас ты сам все ей объяснишь. Для этого мы здесь.
Дверь скользнула в сторону, и Полуликий с порога увидел Камиллерию, стоящую посреди его гостиной со сложенными на груди руками. Слабый свет поблескивал на богатом серебряном шитье ее верхнего одеяния и волосах, тоном точно повторяющих вышивку. Аквамариновые глаза встретились со взглядом Полуликого, и тому вдруг страшно захотелось сбежать прямо сейчас.
Но увы – Лэнгилл стоял у него за спиной, да и бежать было некуда. Так что Полуликий поборол нелепый порыв и на ватных ногах вошел в комнату.
Не съедят же они его в конце концов, не убьют? И вряд ли изгонят – это бросит тень на репутацию клана. Ну а любое наказание он примет без возражений.
Но страх никуда не девался, зашел в комнату в обнимку с Полуликим. С трудом верилось, что он до такой степени боится собственных родителей – людей, которые дали ему жизнь, чья кровь текла в его жилах. Когда дверь с шелестом встала на место, стало страшнее, чем в тот миг, когда Тайрон запустил лапу в его волосы.
Тогда Полуликий хоть и боялся, но каким-то парадоксальным образом чувствовал, что огромный сег не причинит ему вреда. Максимум пострадала бы его гордость эр-лана, но не более.
Сейчас же такой уверенности и в помине не было. Даже то, как они стояли – Камиллерия перед ним в центре комнаты, Лэнгилл – невидимый – за спиной, наводило на неприятную мысль о некоей слаженности. Как будто они проделывают подобное не в первый раз.
Полуликий откашлялся и произнес с легким поклоном:
– Камиллерия, рад видеть тебя в моем доме.
Серебристо-пепельная голова даже не шевельнулась. Плохой признак – Камиллерия должно быть очень зла, раз проигнорировала формальное приветствие. Ревнительница этикета, она обычно следовала ему вплоть до точки. Однако ни в выражении лица, ни в позе, ни в аромате ее тела – нанавязчивом и мягком, как благоухание травы после дождя – не проскальзывало даже намека на ее истинные эмоции. Идеальное владение своим телом, мыслями и чувствами. Безупречное.
Несмотря на непростое положение, в котором он оказался, Полуликий на миг даже почувствовал зависть.
И тут его осенило.
Лэнгилл и Камиллерия думают, что его возлюбленный – сег, им и в голову не пришло, что это человек из-за Барьера. Да и откуда
