здесь возьмут свое.
А еще, она точно также как Юртас хмурилась. Терла мочку уха, барабанила пальцами по чашке. Лире с трудом сдерживалась, чтобы не накинуться на девчонку. Он это хорошо чувствовал. Да и сам Ржан сдерживался с трудом. Внутри у него все ликовало. Теперь их семья снова станет настоящей. Полноценной. Как когда-то давно. До того, как они потеряли брата.
– Расскажи, пожалуйста, про своих родителей.
Лире сильно волновалась, задавая этот вопрос. Несмотря на то, что они уже знали, результаты экспертизы ДНК, она все равно боялась, что совершила ошибку. Боялась разочароваться.
– Нечего рассказывать. – Маша пожала плечами. – Мама умерла при родах.
– А отец? – Голос Мартаса заметно дрогнул.
– Отец бросил маму еще до моего рождения.
В комнате повисла тяжелая тишина. Маша, вполне спокойно воспринимала потерю матери. Сложно страдать о том, кого у тебя никогда не было. Как бы страшно или жестоко это ни звучало. Нет, когда-то в детстве, она хотела, чтобы мама отвела ее в садик, или в школу, пришла на выпускной или просто пожелала спокойной ночи. Но это было так давно. И у нее была бабуля. Бабуля, которая дарила ей столько тепла и любви, что хватило бы еще на несколько сирот.
– Маша, – жена судорожно выдохнула и протянула девушке небольшой прямоугольник, – мы хотели тебе показать.
Маша поставила кружку на стол и взяла в руки рамку.
– Но… Нет… Так не бывает….
Маша
Лире протянула мне небольшую фотографию. И я в буквальном смысле забыла слова. На ней были изображены двое. Светловолосая женщина, в которой я без труда узнала свою погибшую маму. Бабушка часто показывала мне семейные фотографии. Рассказывала про маму. Ее привычки, любимые блюда, школьные годы. На фотографии ее обнимал высокий мужчина с красной кожей. Тот самый, которого я видела на фотографии в кафе Лире. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами. Казалось, не замечали ни фотографа, ни того, что происходит вокруг. Впрочем, вокруг ничего и не происходило. Они стояли на фоне высоких деревьев. Кажется, это были ели. Или сосны. Почему-то всегда их путала.
– Так не бывает… – Подняла глаза на Лире.
– Это твоя мама? – Женщина посмотрела на меня с такой надеждой, будто от этого вопроса зависела судьба галактики.
Я кивнула. А у нее из глаз побежали слезы. Ржан и Мартас синхронно шагнули к жене. Видимо, чтобы успокоить.
– Это Юртас. – Пробасил управляющий «ночным Стражем». – Мой брат. И твой отец.
– Но…
– Он не знал о тебе. И не бросал Елену.
– Откуда вы знаете ее имя?
– Мы нашли упоминания о твоей матери в дневниках Юртаса. – Ржан протянул мне стакан с водой. – Он не знал о ее беременности. И после очередной миссии собирался вернуться на землю и забрать девушку домой.
– Она была его меей. – Мартас улыбнулся. – Он собирался купить дом. Не успел.
– Юртаса убили. – Выдохнула Лире. – Подробности его смерти засекречены. Даже Ржан не смог узнать.
Я смотрела на фотографию и пыталась осознать смысл услышанных слов. Мама, отец марсианин, смерть.
– Ты очень похожа на отца. – Продолжила Лире. – И вот здесь, – она указала пальцем на еле заметное пятно, – такое же было у твоего отца.
– Но, разве женщина может.… Я хочу сказать…. Разве она может, забеременеть от марсианина. Это же невозможно. То есть…. Разве в женщине не должен быть марсианский ген?
– У твоей матери этот ген был.
– Вы не можете утверждать….
Я до последнего пыталась опровергать сказанное. Это было естественным сопротивлением переменам. Эти знания рушили всю картину мира. Как ни странно, к мысли о том, что мама случайно забеременела от какого-то гастролера, и была брошена на сносях, казалась мне более безопасной, чем все это безумие. Решающим аргументом стал ДНК – тест.
– Я сделал его в день твоего приезда. – Мартас развернул над столом рабочий экран. – Ты, с вероятностью девяносто девять процентов являешься мне племянницей. Дочерью моего покойного брата.
Я молча смотрела на экран. Пыталась найти подвох. Признаки подделки документа. Все было тщетно. Серийные номера, защитные голограммы медицинского центра, какие-то дополнительные печати.
– Если хочешь, – Ржан похоже понял мое смятение, – можем провести дополнительную экспертизу в любом медицинском центре.
– Что это за печати?
– Подтверждение подлинности теста от «Департамента Гражданства».
– Я не поняла.
– Ты гражданка Марса. – Терпеливо пояснила Лире и погладила меня по руке.
Вот только пока это для меня ничего не значило. Я не знала, как на это реагировать. Не понимала, как это может изменить мою жизнь. Не понимала, что с этой информацией делать.
– Я могу побыть одна?
– Конечно. – Лире улыбнулась и положила на слот тонкую информационную пластину. – Это дневник твоего отца. Если захочешь узнать его ближе.
Маша
Я росла без родителей. Совру, если скажу, что никогда не думала о том, какого это, расти в нормальной семье. Где мама и папа. Бабушка, к которой приезжаешь на выходные. Теплые посиделки вечерами. И что-то там еще, что положено у нормальных семей. Конечно, задумывалась. Как без этого? Особенно остро вопрос с родителями стоял в раннем детстве. Когда пытливый детский ум не понимал, почему Ксанру и Роберта забирает мама, а меня бабушка.
Но, я никогда не считала себя в чем-то обделенной. И вообще…. Все эти годы жила как за каменной стеной. Купалась пусть не в родительской любви, но все же в любви. Бабушка давала мне все самое лучшее. А с мыслью о том, что родителей у меня нет, я уже давно смирилась. И вот, спустя столько лет, на чужой планете я узнаю….
Тонкая пластина лежала на столе. Дневник моего отца. Человек, подаривший мне жизнь. Он не бросал не меня, ни маму. Он просто…. Просто умер. Просто не смог прийти. А она… Она ждала. Ждала, верила и носила меня под сердцем. И это сердце…. Она тоже не смогла быть без него. Подарила мне жизнь и ушла за ним.
Из глаз покатились слезы. Крупные, теплые капли катились по щекам, шее, проваливались куда-то ниже. Щеки, уши горели огнем. Нос заложило от слез. Я практически не могла дышать. Широко открывала рот и жадно глотала воздух. Чертова планета!
Вместо того чтобы утихнуть, истерика только усиливалась. Я уже не могла нормально дышать. Краем сознания понимала, грядет паническая атака. Только эта мысль заставила сделать глубокий вдох, а потом выдох. И еще один вдох и выдох. Тиски, сжимавшие грудную клетку, ослабли. Я еще не могла трезво соображать. Обессиленная истерикой доползла до дивана и провалилась в тягучую тьму.
Спала плохо. Это даже сном нельзя было назвать. Так, сторожевая дрема,
