выходит. Тем не менее, когти кислоты вцепились мне в горло.
Каллен мертв, и я убила его.
Ужасно.
Когда я снова могу выпрямиться, я поворачиваюсь спиной к Майеру и бегу.
Глава двадцать первая
— Ева!
Я шатаюсь, в оцепенении.
Я не знаю, куда я иду, просто мне нужно покинуть это место. Мне нужно уйти от всего, что только что произошло, от ненависти и гнева внутри себя.
Мокрый песок засасывает мои ботинки, и я в панике сбрасываю их.
Такое ощущение, что даже пляж сговорился удержать меня здесь. Песчинки скользят между пальцами ног, и в моем повышенном состоянии сознания это кажется слишком грубым. Я слышу шаги позади себя, слышу ропот остальных, которые обсуждают, что делать с телами.
Слово скользит, как ледяное копье, меж моих ребер.
Тела.
Тело Каллена.
Тела его стражей.
Его кровь на моих руках, на моей рубашке и просачивается в песок позади меня. Я не хочу смотреть, не хочу смотреть в лицо тому, что я сделала. Я и раньше билась с ножом с другими существами. Я видела, как они бьются и извиваются, и удерживала их, пока они умирали, — обычно в целях самообороны или для того, чтобы добыть еду.
Но я никогда не делала этого с русалкой. Никогда ни с кем из моего народа.
На данный момент преступления Каллена не имеют значения.
Неважно, что он был монстром и заслуживал смерти. Неважно даже, что он собирался со мной сделать, если бы он затащил меня обратно на Корсику. Я просто не могу перестать думать о том, что то, что я только что сделала… забрала еще одну жизнь… было… неправильно. Я должна была просто ударить его ножом — один раз. Я должна была убедиться, что он мертв (что определенно было сделано первым ударом). Вместо этого я жестоко убила его.
То, что я могу смотреть ему в лицо и делать такое… это делает и меня монстром.
Майер догоняет меня, останавливая перед густыми деревьями, отделяющими нас от внешнего мира.
Я ищу брешь в деревьях. Мне нужно уйти с этого пляжа. Я не знаю, куда я пойду после этого, но не могу оставаться здесь и слушать хладнокровные дебаты о захоронении трупа Каллена.
— Ева, подожди, — говорит Майер, вполовину поворачивая меня к себе лицом. Не знаю, какое у меня выражение лица, но оно заставляет его вздрогнуть.
— Что? — рявкаю я. Или, по крайней мере, пытаюсь рявкнуть. Но я не звучу достаточно сердито, чтобы применить этот термин. Я просто звучу… устало.
Может, немного подавленно.
— Там нельзя выходить, — говорит Майер, указывая на небольшой просвет в деревьях. А, вот он. Я пытаюсь двигаться туда, но он снова ловит меня. — Ева, ты должна подумать.
— Нет, не должна, — бормочу я. — Я должна уйти… от всего этого.
Хватка Майера не ослабевает.
Я подумываю использовать некоторые из своих новообретенных боевых навыков, чтобы избавиться от него, но отказываюсь от этого. Я еще новичок, а он — обученный страж. Я превзошла Каллена только потому, что он не ожидал этого от меня. Майер знает лучше.
Он бросает на меня быстрый взгляд и вздыхает.
— Ева, ты вся в крови. Если ты просто уйдешь отсюда, что, по — твоему, произойдет?
Страх проводит холодным пальцем по моему позвоночнику.
Он прав.
Если я буду бродить по улице в крови Каллена, кто — нибудь вызовет полицию. Я не уверена, что кровь Каллена будет зарегистрирована как человеческая, когда они проведут тесты, но, тем не менее, она вызовет переполох. Моя и без того испорченная репутация будет разрушена безвозвратно. Меня могут даже запереть, пока они не найдут способ обвинить меня в убийстве.
И это они сделают правильно.
У меня вырывается всхлип, и я падаю на песок пляжа.
Даже после смерти Каллен крадет мою свободу.
Я шарахаюсь от Майера, когда он становится на колени рядом со мной. Он позволяет своей руке упасть с хмурым взглядом.
— Все будет хорошо, — начинает он. Я не даю ему закончить ложь.
— Как ты можешь говорить такое? — почти кричу ему я. — Я только что убила мужчину, Майер! Он лежит мертвый на пляже, и я сделала это! Я! Я наносила ему ножевые ранения снова и снова, и более того — я не могла остановиться. Я знала, что делаю, но… не могла остановиться.
И это отвратительная правда.
Дело не только в том, что я убила его. Дело в том, что я опустилась до его уровня, совершила акт жестокости, который должен быть немыслимым для меня. Слова Мары неприятным эхом отдаются в глубине моего сознания: «Ты хуже Каллена. По крайней мере, он не притворяется хорошим».
Майер приближается на несколько дюймов, но больше не пытается прикоснуться ко мне.
Я благодарна. Все кажется слишком резким. Пронзительный звон появился у меня в ушах и бьет по черепу изнутри. Меня вот — вот стошнит? Вырубит? Это будет облегчением? Я не знаю.
— Тяжело в первый раз, — тихо говорит он. — Даже если ты убиваешь врага, который этого заслуживает. Если у тебя есть хоть какое — то подобие совести, убивать тяжело. А что касается Каллена… ну, никто не будет винить тебя. На самом деле, ты оказала всем нам услугу. И, Ева, ты знаешь, что было бы, если бы он победил. Он бы тебя изнасиловал.
— Я знаю.
— Он превратил твою жизнь в ад с тех пор, как ты покинула Корсику… и даже раньше. И он сделал то же самое для каждого на этом пляже сегодня вечером. Он заставил Мару принять решение, которое она никогда не должна была принимать.
— Я знаю.
— Ты поступила правильно.
— Я знаю! — наконец, кричу на него я.
Я даже возмущения вызвать не могу. Я просто смотрю на него, ничего не выражая, глаза такие же плоские и холодные, как изнанка луча. Он действительно думает, что эта маленькая речь поможет мне почувствовать себя лучше? На моих руках до сих пор кровь. Я пытаюсь стереть ее о рубашку или джинсы, но только больше пачкаюсь. Кровь повсюду.
Желчь подступает к горлу, и мне приходится сглатывать рвотные массы.
Внезапно избавиться от крови Каллена — это все, что имеет значение.
Майер не пытается остановить меня, когда я ползу к океану. Он просто встает и следует на безопасном расстоянии. Голоса изгнанников, армии Фриды, становятся все громче, поскольку они начинают спорить о том, что делать с Калленом и телами стражей. Я должна быть благодарна за их помощь, но я
