могу представить их только как стервятников, ссорящихся из — за туши. Я хочу крикнуть им, чтобы они столкнули его в океан и покончили с этим. Бросьте Каллена, его стражей и других мертвецов в океан. Если Корсика хочет вернуть своего короля, они могут его получить.
Я достигаю океана до того, как начинаются нешуточные слезы. Боль пронзает мои руки, когда соленая вода хлюпает в порезы, но я стискиваю зубы и проталкиваюсь сквозь нее. Прилив лижет мои руки, лишая их крови менее чем за минуту.
Этого не достаточно.
Я раздеваюсь и устраиваюсь в приливе, желая, чтобы соль вымыла остальную часть меня, смыла с меня все, что произошло сегодня ночью.
Я знала, что Каллена можно остановить только насилием. Я просто никогда не ожидала, что я буду тем, кто совершит это. Да, у меня были веские причины, но…
* * *
Я не знаю, как долго я остаюсь в океане, но когда я, наконец, возвращаюсь к берегу, я благодарна облакам, скрывающим лунный свет. Меньше всего мне сейчас нужно, чтобы Майер увидел мою наготу. Он держит голову повернутой, когда протягивает мне одежду, и я вытираюсь. Затем он протягивает мне еще несколько вещей, и когда я их осматриваю, я обнаруживаю мужскую рубашку, порванную, но все еще относительно чистую. Ниже джинсы, грязные, но без крови. Я поднимаю на него взгляд, ничего не понимая.
— Это твоя одежда, — глухо говорю я.
— Была, — кивает он. — Но теперь она твоя, и она понадобится тебе, чтобы уйти отсюда и вернуться домой так, чтобы никто не заметил.
— Но тогда ты застрял в трусах? — указываю я и чувствую, как непрошеный жар заливает мои щеки, когда я указываю на этот факт — он стоит полуголый передо мной. Не теряя времени, я набрасываю его рубашку через голову, а затем встаю, замечая, что она опускается почти до колен. Вряд ли его джинсы мне подойдут, но я все равно их натягиваю.
Майер делает долгую паузу, прежде чем сказать:
— Они мне не понадобятся.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду… я не вернусь в Шелл — Харбор.
— Что? Но ты живешь здесь?
— Нет, ты живешь здесь, — поправляет он, и я не могу не хмуриться.
— Но ты сказал…
— Я решил изменить курс, — прерывает он. — Теперь, когда Каллен умер… Я собираюсь вернуться на Корсику с Марой и некоторыми другими стражами. Как мать законных наследников престола, Мара является королевой — регентшей, пока им не исполнится пятнадцать.
— Королева — регент? — повторяю я, качая головой, гадая, не сошел ли он с ума. — Этого не существует.
— Существует, но на Корсике никогда не было королевы — регента, так что неизвестно, как народ примет это. Маре понадобится верная охрана, на тот случай, если одной из других жен взбредет в голову попытаться ее свергнуть.
Я смотрю на него, слишком потрясенная, чтобы говорить. Вернуться на Корсику? Сейчас? И посадить Мару на трон вместо Каллена? Он не серьезно. Корсика не свергла Каллена с престола, даже когда он оказался эгоистичным и жестоким королем. Как он может ожидать, что нежная и покладистая Мара будет нести тяжесть королевства на своих узких плечах?
— Мара не может быть королевой! Пройдет не менее пяти лет, прежде чем Элдон станет достаточно взрослым, чтобы править. Они столько не проживут! Вы все должны оставаться на земле. Это безопасно.
Улыбка Майера задумчива, но лишена горечи.
— Возможно, но наше место не на суше.
— Ты… ты давно думал об этом, да?
Он кивает.
— Пока я жил с тобой, я думал о будущем Корсики. Каллен убран с дороги, и у нас есть возможность что — то изменить. То, что Фрида, ее армия и любые другие изгнанники вернутся с нами, только поможет гарантировать, что все пойдет так, как мы хотим.
— А Мара?
Он кивает.
— У меня есть ее согласие.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не близко ли она.
— Где она?
— Она и мальчики спрятались в деревьях после того, как Каллен отпустил их. Когда они поняли, что это безопасно, они вернулись.
— И она согласна с этим твоим планом? Вернуться на Корсику?
Он снова кивает.
— Да.
— Но… я думала, тебе нравится на суше? Я думала, ты хочешь сделать Шелл — Харбор своим домом?
— У меня была только одна причина остаться здесь… и это была ты, Ева.
Он протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Прикасаться к нему приятно, но… это не то же самое, как когда Сойер прикасается ко мне. Между Майером и мной есть нежность, влечение, а теперь и немного скупого уважения, но я не чувствую бури эмоций. То, что я чувствую к Сойеру, настолько сильно, что иногда трудно дышать. Мне кажется, что я расплавлюсь или сгорю. Когда Сойер прикасается ко мне, я не хочу, чтобы это заканчивалось.
Майер ощущается… комфортно.
Между нами больше химии, чем когда — либо было с Эвардом, но я не могу отрицать, что это бледная тень того, что я чувствую к Сойеру. И я вдруг понимаю, откуда берутся Майер и Мара. Земля была моей мечтой, а не их. Им здесь не нравится так, как мне. Море у них в крови — это их место.
— Прости, — шепчу я, высвобождая свою руку из его. — Я бы хотела… я бы хотела, чтобы между нами все было по — другому.
Он заправляет прядь волос мне за ухо, все еще улыбаясь.
— Я знаю, твоя доброта — одна из причин, почему я люблю тебя.
Я опускаю голову, когда свежие слезы затуманивают мое зрение. Когда я слышу слово «люблю», мне становится еще хуже. Это было невысказанным между нами, и теперь это открыто, обнажено и уязвимо. Я даже не могу сказать это в ответ, поэтому я не говорю. Мы оба знали, что это неправда.
Я могла бы полюбить его.
Если бы я никогда не встретила Сойера, я бы никогда не узнала разницу между покоем и страстью. Я была довольна Эвардом. Я могла бы быть довольна Майером. Мои чувства к нему более сильны, чем к моему покойному мужу. Я могла до смерти любить Майера по — своему. Но сейчас это не имеет значения, потому что я встретила Сойера.
И я влюблена в него.
— Я позабочусь о Маре и мальчиках, — грустно говорит он.
— Спасибо, — шепчу я.
Майер наклоняется и целует меня в щеку. Все мое лицо горит. Несправедливо реагировать на него таким образом, особенно сейчас, когда мы расстаемся, но
