Кряхтя и чертыхаясь, Гиральф приподнимается на локтях. Со старчески-страдальческим выражением лица он осматривает всех собравшихся, вертя сухонькой шеей во все стороны, а после равнодушно выдаёт:
— Ты не могла бы орать потише?
Мой рот тут же захлопывается. Я умолкаю, упав спиной на стену дома, и смотрю во все глаза на вернувшегося из мёртвых старика. Даже Клинвар пятится и оказывается рядом со мной. Бойко выхватывает свой кинжал из ножен и направляет его в сторону Гира.
Рядом скрипит дверь.
Дэйвар и Лизка выбегают из дома и непонимающе таращатся на меня.
Только присутствие дочери заставляет меня опомниться:
— Дэй, уведи её, пожалуйста! — визгливо прошу я.
Я никогда не являлась поклонницей фильмов про зомби. Я не знаю, что с ними делать! Даже если Гиральф не один из них, то у нас остаётся ещё тело Энлии. Не нужно моей дочери раньше времени знакомиться со смертью… Не стоит её травмировать ещё сильнее.
— Ты… ты кричала… — словно оправдываясь, отзывается Дэй, растерянно осматриваясь.
Наконец, он замечает сидящего в ворохе ткани Гиральфа и его лицо вытягивается.
— Видимо, надо объясниться… — бормочет старик, пригладив свою длинную бороду. — О! — тут же отвлекается он. — И труповозку привезли как раз! Ну-ка, помогите мне к ней добраться…
— Он в порядке. — рвано выдыхает Клинвар, убрав кинжал в ножны. — Безумен, непостоянен и рассеян. Всё, как обычно.
В смысле, он в порядке?
Отчего-то очень хочется кого-то побить. Прямо очень сильно хочется побить и побить очень сильно!
— Ты что, не проверял пульс и дыхание?! Они спали, что ли? — завожусь с пол-оборота.
Клин испуганно пятится.
— Да не было у меня пульса. Я нашёл способ замедлить сердцебиение и сойти за мёртвого. — деловито отзывается одна из главных причин моей подступающей истерики. — Энлии немного помогла. — мотнув головой в сторону, Гир демонстрирует маленький тряпичный мешочек на своём поясе и какую-то деревяшку, лежащую в нём. — Четыре часа! Рекорд.
У меня ум заходит за разум.
Что это ещё за научные эксперименты? Нет, я вовсе не против их, но в благих и полезных целях. Вот в каких-то садово-огородных, например. Пусть изобретёт трактор, если ему так сильно хочется изобретать и открывать новое. А это…
Это что вообще за что такое?!
— Ну и Дэйвар накопителем с драконьим пламенем подсобил… — словно оправдываясь, что забыл упомянуть ещё одного, приложившего руку к его изобретению, вещает старик. — Так что, хотите обижайтесь, хотите нет, а если не будет ещё накопителей, то артефакта у нас всего два. Значит, выйти отсюда смогут только двое.
Гневно зыркнув на дракона, я подбираюсь и упрямо вскидываю подбородок:
— Что значит, выйти?
— Ольга, я клянусь тебе, я не знал, для каких целей ему накопитель! — Дэйвар шагает было ко мне, но я останавливаю его уничижительным взглядом. — Я здесь ни при чём.
Решаю, что позже разберусь с драконом. Даже с драконами!
Ушастые уже вообще в край оборзели! Гиральф со своими выкрутасами, атака на взращённые Лизкой деревья, порча чужого имущества и расточительство! На самом деле ведь больше испортили, чем съели!
— Теоретически, я был мёртв. Буду мёртв. Меня можно вывезти в труповозке на ту сторону. — немного покряхтывая, Гир запахивает края рубахи, лишь немного прикрыв ими острые коленки, и встаёт во весь рост. — Ну или... Кто пойдёт первым? Нужно проверять. Есть сомнения насчёт средних показателей. Не на душу же они охранку привязали?
Настаёт момент истины — до меня доходит, зачем Гиральф устроил этот беспредел и обеспечил мне седину.
— Ты думаешь, что сможешь обхитрить защиту жизненными показателями? — оживляется Клинвар. — Но… если это так, мы не можем отправить на ту сторону тебя. Потому что если это всё-таки удастся, то кто нам ещё сделает артефактов, чтоб выбраться отсюда так же, как ты? Дэйвар, у тебя много ещё накопителей? На скольких хватит?
У-у-у, всё. Тушите свет.
Значит, картошку они мою боялись есть, не хотели рисковать, да? А как мертвецким сном лежать, рискуя быть сожжённым, похороненным, убитым…
Нет, это вообще как называется? Где логика?
Я сомневаюсь, что кто-то здесь уже умирал и воскресал с той стороны, послав письмо с подробностями своего воскрешения и судьбы бренного, почти мёртвого тела за Стеной. А если там какой-то крематорий стоит? А если какое быстрое богохульство над телами?
— Я в этом не участвую. — перебив всерьёз обсуждающих затею Гиральфа мужчин, я машу рукой в сторону огорода. — У меня дела. У меня работа. У вас тоже, между прочим. Томатной ягоды для старосты по-прежнему нет. Гроб этот на колёсах, труповозку нужно набить фруктами и отвезти к Стене. Я… я не знаю, чего хотите вы, но я хочу спокойно жить. И раз уж никто не умер, я начну свою спокойную жизнь с огорода. Если кто-то захочет помочь, я прогонять и упрекать ни в чём не стану.
К моему удивлению, моя безэмоциональная и монотонная речь имеет эффект. Не проходит и десяти минут, как сразу четверо изъявляют желание присоединиться к моим более безопасным занятиям, а не к самоубийственным планам Клинвара и Гиральфа.
— Минк, Ставрэс, Вистральф и Бонк… — повторив их имена, чтоб поскорее запомнить, я удовлетворённо киваю. — Рада нашему сотрудничеству.
Глава 40
Ни стыда, ни совести — во народ пошёл! Чуть не подралась с Клинваром, пока отвоёвывала у него с Гиральфом свой гроб на колёсах.
Экспериментаторы недоделанные!
Ничего, обломятся. Помидоры мои готовы, осталось собрать и отвезти под Стену. Кисло-сладкие фрукты, похожие на сплющенное яблоко, уже загружены… Нет же, надо мне под руку «гав-гав»!
— У вас есть вон та ткань. Донесёте. Сюда же вы как-то Энлии с Гиральфом в ней принесли, чтоб меня в их убийстве обвинить. Значит, и до Стены донесёте!
Ишь чего, картофелерезки на мой катафалк пооткрывали! Не отдам всё равно!
Погрузив в отвоёванную тачанку ещё кое-что из посуды, найденной в доме Клина, я даю отмашку выдвигаться в путь.
И так, поди, уже опоздали.
Ставрэс — настоящий великан. Вот он больше всех был похож на эльфа в моём представлении. Высокий, выше Минка и остальных. Жилистый, что не позволяет сказать — худющий. И… бесцеремонный. Рубаху свою снимает, швыряет её на яблоки и, не заботясь о сползающих штанах, которые держались на не внушающей доверия верёвке, тащит груз в нужном направлении.
Я немного от такого поведения тушуюсь. Меня внезапно озаряет, что я впервые вижу полуобнажённого эльфа. И хоть, да, они ничем, кроме волосатых ушей, не отличаются от виденных мной мужчин, но событие, я считаю, значимое.
Надо отметить!
Минк и Вистральф тихонько посмеиваются, косясь то на меня, то на оголившегося собрата. Я шикаю на них, а сама чувствую… всё! Щёки горят!
— Давайте серьёзнее. Докатите томатную ягоду? — включаю начальницу и гримасничаю, пытаясь прогнать краску с лица.
— Конечно. Что там катить?
Эх, ладно. Была не была.
Прощаюсь с дочерью, Дэйваром и Бонком. Все они остаются на хозяйстве. Отвечают за сбор урожая и уборку огорода. Никто не капризничает, не спорит и не обижается. Все всё понимают. Замечательные люди. Ну замечательные!
Со спокойным сердцем я нацеливаясь на свою ягоду и ввязываюсь в очередной бой. Не могу сказать, что мне он даётся легко, но на душе так хорошо почему-то, аж улыбаться хочется. И что самое странное — петь!
Должно быть, на меня так действует шок. Сначала Лизкины таланты заставили чуть не умереть от страха. Потом обвинение в отравлении двоих человек, вынудили чуть богу душу не отдать от неожиданности и боязни жить рядом с настоящим убийцей. А там уже как пошли радостные моменты, что вот, наверное, меня и заклинило.
Всё же хорошо. Все живы. Да, чокнутые. Безумные, сумасшедшие и диковатые, но такие хорошие! Конечно, у нас есть недопонимания… А между кем их нет? Главное, что дочь всё поняла, Гиральф с Энлии не мертвы, хоть последняя на момент моего ухода так и не соизволила восстать, но меня уверили в обратном — встанет, примерно через полчасика.
