Он отпрянул, я соскользнула на пол. Нашарила что-то на плите и замахнулась на офигевшего мужика ковшиком для варки яиц.
— Артём! Руки вверх, мордой об стол!
Он растерялся. Я смогла миновать его и попятилась к двери.
— Лиса, ты куда?
— Спасибо за гостеприимство. Мы переезжаем. Было очень приятно…
Но тот вдруг буквально прыжком преодолел расстояние, схватил меня за плечи, встряхнул. Лицо его стало злым. Глаза сверкали, губы кривились. И эти странно, неподвижно расширенные зрачки…
— Никуда ты не пойдёшь! Думаешь, вот так вот: использовала и выбросила? Ну уж нет! Не на того напала, шлюха. Такая же, как твоя сестра. А платить по счетам кто будет?
— Отпусти мои руки, — миролюбиво предложила я, — и я заплачу.
Артём рассмеялся.
— Мне не нужны твои деньги. И ты это знаешь. Мне нужно кое-что другое. И ты мне это дашь. Сегодня. Сейчас. А ты думала, можно вот так: жить у мужчины, иметь с него всё и ничего не давать взамен? Бесконечно водить за нос обещаниями и жалостными сказками?
Он был очень сильным. Неприятно сильным. И ещё он был пьян, хотя запаха алкоголя не было. И в голубых глазах плясало безумие.
— Ты не похож сейчас на себя, — прошептала я, пытаясь понять, что с ним.
— Это ты виновата. Ведь ты игноришь меня, когда я похож на себя, да, Лисёнок? Добрый и покладистый Артём — это так удобно! Можно сесть на шею и поехать. И ехать, сколько нужно… А вот нет. Есть и другой Артём. Вы же, девки, обожаете сильных мужчин, да?
И парень, которого я считала искренним другом, притянул меня к себе с явным намерением доказать свою мужскую силу.
Глава 20
Зверь
После встречи с Мари Герман не торопился домой. Вера ушла, хлопнув дверью, злая, как чёрт, ещё вчера. По сути это был разрыв, даже если девушка не поняла этого. Впрочем, вряд ли тут можно было чего-то не понять.
— А если бы это был твой брат! — кричала она.
— Даже если бы это был мой сын, — отрезал тогда Герман. — Я бы привёл его за руку и сдал. И жаль, что не мог бы сесть с ним. Потому что вина за то, что из ребёнка вырос мерзавец, на родителях.
— Ненавижу тебя! Принципиальный и бессердечный пень! Значит, ты против блата, да? Так а что же принимаешь его от моего папы, а? Может, попробуешь без него получать госзаказы? Или это другое?
И она ушла.
Герман долго курил на балконе, а затем поехал в полицию в слабой надежде, что-то узнать там. И увидел Алису. Та шла в сопровождении невысокого светловолосого паренька, и, глядя на её усталое лицо, Герман вдруг понял: им нужно поговорить. О чём, зачем, что он может сделать для этой девушки, он не знал, но… «Она — девушка Артёма», — напомнил себе на всякий случай.
И замер: то есть, он нуждается вот в этом напоминании?
Они долго гуляли по Петроградке, по Заячьему, затем повернули на Васильевский. Герман говорил-говорил, неожиданно для себя сделавшись болтуном. А, главное, совсем не о том, понимал это, но не мог остановиться. Может потому, что её глаза сияли внимательно и доверчиво?
Герман всегда считал, что противоположности притягиваются. Ему нравилась импульсивность Веры. Девушка была яркой, словно Альдебаран, и неожиданной, как тайфун. Одно время Герман искренне верил, что они отлично дополняют друг друга. А потом её нелогичность, эмоциональность и сиюминутность стали его раздражать. Для неё не существовало плановости, целей, постепенного, поэтапного восхождения. Вера могла бросить любой проект, наигравшись им, могла в разгаре дела начать упрашивать отправиться в круиз на яхте. Распорядок дня для неё так же не существовал. И педантичный Герман всё чаще чувствовал себя усталым и выжатым рядом с ней. Детские капризы, приливы и отливы настроения уже не казались ему очаровательными.
— Наташа такая скучная! — жаловалась Вера. — Не женщина, а надёжный тыл. Безликий и не самобытный. Как думаешь, скоро Вадим начнёт ей изменять? Это ж можно сдохнуть от скуки! В семь утра завтрак. И всегда — каша. Отбой не позже девяти. Уборка по расписанию, прогулка — по расписанию. Раз в год встретить с половиной бокала бой курантов — вот и всё разнообразие.
— По выходным они выезжают и исследуют новые места…
— Ленобласти. Боже, какая скукотища!
Герман отмалчивался, чувствуя неприятную зависть к Вадиму и уважение к женщине-тылу Наташе.
— Что-то ты совсем заскучал, — весело врывалась Вера в кабинет. — У тебя двадцать минут на сборы. Шоу дождя! Нет, ну красота какая! Такие мужики красивые. И вода! Потрясающе сексуально.
— Ты не могла бы пойти одна? — уточнял Герман, оторвавшись от ноутбука.
Вера поднимала идеальные брови, садилась на стол и начинала ластиться.
— Ну Геша, ну это ж не так часто бывает! Засел в своей норе, как крот, того и гляди паутиной покроешься.
Он искренне ненавидел это «Геша», и «Гера», и любое сокращение своего имени. Вернувшись с очередного водного или огненного, или ещё какого-нибудь шоу, Герман закрывался в кабинете, пил кофе, сжигал одну сигарету за другой и продолжал работу над проектом, а утром вставал с гудящей головой, нервным тиком губ и настроением уничтожить какую-нибудь планету.
И всё же это была его женщина, его выбор и…
Губы Алисы, то есть Мари, оказались нежными-нежными, мягкими и податливыми.
Сначала ему показалось странным, что он тотчас поверил. Но, с другой стороны, её признание стало таким логичным звеном цепи всех событий, начиная с появления девушки в средневековом платье прямо на шоссе перед капотом его автомобиля. Маленькая деталь, которая объясняла всё. Замковый камень в арке, на котором держится вся конструкция. И её доводы о системе нормальности мира так же не противоречили законам физики и логики.
Вспоминая, Герман меланхолично раскачивался на качелях детской площадки. Было уже довольно поздно. В воздухе висела холодная петербургская морось. Окна домов уютно светились. Вздохнув, мужчина поднялся и зашагал к дому. Надо будет поговорить с Верой. То, что очевидно и ясно ему, совершенно не факт, что очевидно и ясно ей. Вера предпочитала жить в мечтах и фантазиях, проза жизни её категорически не устраивала.
— Завтра, — прошептал Герман, входя в парадную. — Я всё решу завтра.
И надо будет помочь Мари снять квартиру. Проконтролировать, чтобы были адекватные соседи, нормальное местоположение и не выявились потом скрытые проблемы. Договор составить. Было бы неплохо как-нибудь неявно помочь и с решением финансового бремени, но он не хотел оскорблять девушку явным спонсорством. А ещё неплохо было бы нанять адвоката для Осени. Или частного детектива, способного докопаться до того, что никогда не найдёт полиция.
— Всё завтра, — решил мужчина, пока лифт поднимал его вверх.
А сейчас — спать.
Он открыл квартиру и замер на пороге. На кухне горел свет. Вера? Решила помириться? Герман нахмурился от неприятного осознания предстоящего тяжёлого разговора. Прошёл, закрыл дверь, разулся, скинул куртку. Однако на кухне его ждала не Вера.
— Максим Петрович? Добрый вечер. Не припомню, чтобы мы договаривались с вами о встрече, или чтобы я предоставлял вам ключ от…
— Щенок! — взревел Верин отец, поднялся, грохнув столом, и, багровея шеей, попёр на хозяина квартиры.
Герман встал, чуть шире расставив ноги для устойчивости. Сжал кулаки. Разговор явно предстоял тяжелее, чем ранее ожидалось.
— Кто протащил тебя и твою фирму наверх? Когда твой папашка в праведном гневе от тебя отвернулся? Кто столько сил и времени вложил в тебя? И где твоя благодарность, молокосос?
— Извольте изъясниться этично.
— Ты! Ты, дрянь такая, присосался к моей семье и пользовался всеми благами, пока всё было хорошо, но стоило случиться мелкой неприятности, сразу решил вильнуть в сторону⁈ Бросить Веру, плюнуть в колодец…
Герман прислонился к косяку, расслабившись. Скрестил руки на груди.
Продавить его на совесть пытался ещё отец. «Я тебя вырастил, выкормил, ради чего? Ради чего столько финансов вложил в твоё образование? Бессонные ночи…». Последний такой разговор произошёл полгода назад, когда Павел Аркадьевич осознал свой провал в воспитании младшего сына и тот факт, что Артём вряд ли когда-нибудь станет достойным наследником одной из крупнейших строительных фирм страны.
