как ты покинул нас, но боль, которую ты причинил нам, не прошла до сих пор, – ответила ему Элен, положа руку на сердце, но не опуская своего гордого подбородка.
– Это я причинил вам боль? – насмешливо переспросил отец. – При моих дорогих сыновьях, я не буду говорить о том, что вы заставили испытать нас. Скажу лишь одно: вспомни, что ты сказала, когда я поклялся тебе, что ты никогда не увидишь своих внуков.
Элен слегка приподняла брови, словно совершенно не понимая, что имеет в виду ее сын.
– Ты сказала, что не будешь считать моих детей, в которых течет наполовину мутная чешская кровь, своими внуками, – напомнил ей отец.
– Прекрасный сюжет для мексиканского сериала! – воскликнул Маркус.
Маркус дурачился, но я был поражен словами отца.
Если Элен и Дерек не считали нас своими внуками, что, черт побери, они здесь забыли? Как они посмели сунуть свои белые аристократические носы в наш замок, в нашу семью?!
– Не обязательно было вспоминать об этом сейчас! – нахмурившись, сказала Элен. – Да, в те времена мы были неприятно поражены твоим выбором, Грегори, но теперь мы признаем твоих детей нашими внуками и хотим наладить…
– Какая честь, черт побери, какая честь! – Маркус захлопал в ладоши. – Но, знаете, мадам, мы никогда не признаем вас своими бабулей и дедулей. Правда, Седрик?
– Полная правда, Маркус! Жили без них больше двух столетий, и жили прекрасно! – весело отозвался я, хотя не понимал, почему мне вдруг стало так весело от надменных слов Элен.
Они признают нас своими внуками! Да кем они себя возомнили!
– Боль, которую вы причинили мне и моей любимой жене, время стерло, и даже больше – я познал счастье! Меня окружают любовь, уважение, искренность и мои дорогие сыновьями. Но вы делали все, чтобы лишить меня всего этого, – холодно сказал отец, и меня наполнила гордость за его стойкость и непоколебимость.
Его супруга, моя мать, с любовью посмотрела на своего мужа, и в ее глазах светилась нескрываемая радость. Ее красивые губы улыбались счастливой улыбкой.
Но родители отца едва не тряслись от злости: глаза Элен заметали молнии, а Дерек нахмурился и стал похож на живописную картину спартанского воина.
– Согласна – тогда мы поступили несправедливо, но сейчас мы протягиваем вам руку дружбы и смиренно просим принять ее! – сказала Элен, но ее ледяной голос и глаза, засверкавшие ненавистью, были полной противоположностью ее красивых слов.
– Мы не знали вас тогда и не хотим знать сейчас, – спокойным тоном сказал на это я. – Вы зря приехали! Надеюсь, у вас уже есть билеты в обратный конец?
Казалось, Элен задумала убить меня взглядом, но я отвечал на ее уничтожительный взгляд лишь насмешливой презрительной ухмылкой.
– Как ты смеешь разговаривать с нами в таком тоне! Жалкий мальчишка! – злобно прошипела Элен.
Скулы на ее лице заиграли от злости.
– Чего еще стоит ожидать от гадкого плебея с мутной чешской кровью? – с сарказмом ответил ей я, теперь находя в происходящем фарсе лишь веселье.
– Браво, Седрик! Браво! И, только подумай, эти двое приехали из своей драгоценной Англии лишь для того, чтобы увидеть нас, жалких мальчишек с грязной кровью! – Маркус громко расхохотался.
Смех Маркуса был таким заразительным, что засмеялись все: отец, мать, я. И этот смех произвел невероятный эффект: мать гордо подняла голову и с вызовом взглянула на своих свекра и свекровь.
Элен и Дерек напоминали статуй с ужасными лицами – настолько они исказились злобой. Отец удовлетворенно посмотрел на нас с Маркусом, а затем – на своего отца. Тот был в ярости.
– И это ваша благодарность за то, что мы как щенки просим у вас понимания и прощения? – вскричал Дерек. Его голос тяжелым эхом летал по залу, отражаясь от каменных стен и высоких сводов.
– Вы никогда не найдете здесь прощения! – с чувством сказал отец. – Вы думали, что, после всех ваших козней, интриг и подлостей, мы должны простить вас и плакать от счастья оттого, что вы соизволили приехать? Вы ошибаетесь, – тихим злым голосом закончил он.
После того, как начались их козни, между кланами Морганов и Богали едва не началась вражда. Но, к счастью, отец просто отрекся от своих бессердечных родителей.
– Не забывай о том, что мы дали тебе жизнь! Дерзкие речи твоих сыновей заслуживают наказания! – сквозь зубы, процедил Дерек.
– Я горд за своих сыновей! – воскликнул отец.
– Это твоя жена натравила их против нас! Конечно! Она сделала все, чтобы очернить нас в глазах наших собственных внуков! – прошипела Элен.
– О, мама здесь не причем! Просто, к несчастью для вас, мы не слепы и не глухи, и видим вас насквозь, милорды! – вступился за мать Маркус.
– Я вижу, что вы так и остались прежними, теми же лицемерами, которые думают только о себе! Я – ваш единственный сын, но я отрекся от вас уже давно, и никогда вас не прощу! Столетия ничему вас не научили! – тихо воскликнул отец.
– Мы даже были готовы смириться с той, кого ты выбрал себе в жены! Но твои отродья лишь доказывают, насколько мы были правы, выступая против этого мерзкого смешения наших королевских кровей с ее гадкой плебейской! Мы были правы, когда пытались разрушить то убожество, которое ты сейчас имеешь! – зло крикнула Элен.
Мать печально улыбнулась. Она ни разу не вступила в разговор, но мужественно сидела в своем кресле, не оставляя своих любимых мужчин. И ее присутствие давало нам силы.
Отец дрожал от ярости. Он вскочил с кресла, и хотел, было, накинуться на своих родителей, но я и Маркус вовремя схватили его под руки.
– Грегори, прошу тебя, они этого не стоят! – умоляюще сказала мать, встав перед супругом и положив ладони на его грудь. Это успокоило отца: его глаза все еще сверкали яростью, но он подчинился любимой жене и, сделав нам с Маркусом знак, что его уже можно отпустить, взял ладонь нашей матери в свою, а другой указал на дверь.
– Убирайтесь, – тихо сказал отец, но в этом слове слышались ненависть и отвращение.
– С удовольствием. Ты умер для нас! – поднимаясь с кресла, гордо сказала Элен, и царственной походкой направилась к двери.
– Ты сделал свой выбор, – мрачно сказал Дерек своему сыну и пошел вслед за супругой.
Когда они покидали зал, дверь, которой они хлопнули, не выдержала силы их удара и разбилась о стену – эта тяжелая дубовая дверь стала мишенью для вымещения их злости.
Я и Маркус расхохотались: вот это клоунада! Какой фарс!
Но вдруг наша мать порывисто обняла нас, говоря, как она любит нас и как она горда за нас, и мы тесным семейным кружком наслаждались только что одержанной нами победой. Затем отец увел мать в их спальню, так как она плакала от гордости за своих прекрасных и храбрых мужа и
