ты говоришь, мы изменились, и нас больше незачем наказывать, — я бросаю слова через плечо и кошусь на Сапсана. Надеюсь, что он все еще на моей стороне. Хотя бы в этом. Чудес не жду, люди легко забывают данные обещания. И даже вторая волчья тень не меняет этого. Я снова смотрю на стены Парсона. Интуиция, или, как говорит Туман, чутье, ничего не подсказывает, и есть только две причины: мне ничего не грозит там, либо Боги разыграют еще одну шутку и нарочито притихли.
— Там не любят таких, как я, — задумавшись, бормочу почти беззвучно, но Туман охотник, он слышит.
— В таких, как ты, никто не верит, Жрица. Ты миф. — Стоя прямо за спиной, он чуть наклоняется, потому что я чувствую, как касается подбородком моей головы. На короткий миг яркой вспышкой вспоминаю, как он шептал мне гадости, когда мои глаза были закрыты, а руки связаны, что эти же слова повторял Паук, нанося очередной удар. Резко выдохнув, провожу ладонью по волосам и делаю решительный шаг вперед, отдаляясь, отказываясь прикасаться к Туману.
На Западе нас ловят, словно рыбу в сети, на остальной части суши выслеживают и уничтожают, бросая в огонь, как исчадия ада, и только Ардар был одним из немногих, кто чуял выгоду в том, чтобы заполучить меня. Я не миф, я дичь, живой товар.
В одном Туман прав: кроме Парсона, деваться некуда, да и город я выбрала сама. Мне нужно перевести дыхание, пара дней и ночей без вздрагивания от холода и опасности. Хаасы привлекут больше внимания своей второй тенью, чем я в капюшоне. С Древними расплачусь кровью за каждую ошибку. Не так опасно зайти в Парсон, как встретиться с ниадами. От людей я скроюсь, от голодного хищника — нет.
Ворота отворяются сами по себе, будто нас здесь ждут. Боги наверняка готовят что-то особенное.
Без сомнений я шагаю вперед.
— Стой, — велит Туман, нагоняя, ведя лошадь за собой, — а еще лучше полезай в седло. — Он держит в руке несколько сумок. Я качаю головой и глажу гладкий лошадиный бок, оглядываюсь на Рутила с Сапсаном. — Лезь, — настаивает Туман, и я оглядываюсь уже на него. Вопроса не задаю, но жду ответа. — Ты шатаешься, — нехотя произносит он. — А нам еще долго по улицам кружить, рухнешь где-нибудь по пути, только внимание привлечешь.
— Жрица, и вправду, залезай, — вторит Рутил, — мы и так знаем, что ты крепче, чем кажешься.
Сапсан несмело кивает, поддерживая своих, но я опять отказываюсь. Мы почти дошли, у меня хватит сил.
Ворота прохожу следом за Туманом и щурюсь от непривычного электрического света. На центральной улице горят фонари, хотя еще только смеркается, и полным-полно народу. После города мертвых и лесной тишины звуки кажутся слишком громкими, и я жмусь ближе к лошади, стараясь ни с кем не столкнуться. Туман снова решает отделиться и найти гостевой дом, трактир или что-нибудь похожее, якобы одному сподручнее и быстрее. Он уходит, оставив Рутила за главного, но прежде они шепчутся, не беря в расчет Сапсана.
Я осматриваюсь. Жители Парсона отличаются от гостей одеждой и украшениями: женщины носят неудобные громоздкие серьги и кулоны, у мужчин не видно оружия, даже у тех, кто на вышках у ворот. На всякий случай проверяю нож в голенище сапога. Здесь много машин и прочего наследия прежних людей, а признаков поклонения Богам практически нет. Я скрещиваю руки на груди, чтобы ненароком не воспользоваться этим наследием, и опираюсь спиной на круп коня. Закрываю глаза.
Пара дней, и я уйду отсюда. Это недолго. Может, обойдется.
— Присядь хотя бы, — произносит Рутил, опускаясь на бордюр у обочины. — Туман только ушел, вряд ли скоро вернется.
— Почему всегда уходит он? — Вместо того чтобы послушаться верного совета, я продолжаю стоять.
— Кто ж еще? Он чаще бывал в других городах, людей знает, дороги. Зачем ты упрямишься?
— Натура такая. Туман уже бывал в Парсоне?
— Он много где был. Помогает тебе твое упрямство? Жить не мешает?
— Благодаря ему и жива. — Я смотрю на Рутила сверху вниз. — О чем шептались?
— О тебе, разве не очевидно? — он хмыкает и вытягивает ноги, не боясь помешать прохожим. — Мне кажется, если ты станешь менее подозрительной, это пойдет на пользу.
— Сомневаюсь. — Пожав плечами, я отворачиваюсь в сторону. — Почему Сапсана не посвящаете?
— Что это ты разговорилась? Обычно слова не вытянешь. Сапсан может на твоей стороне оказаться, он к тебе очень привязался. А, Сапсан? — Рутил чуть разворачивается назад и заговорщицки улыбается.
— Я ей должен, — бурчит тот в ответ. — И верен своему слову.
Оглянувшись, вижу, как он с угрюмым видом поправляет сумки, привязанные к седлу. Жалеет.
— Я тебя освобождаю от обещания, — говорю излишне громко, не зная, рассказал ли он кому-то, отталкиваясь от коня. Такие вещи надо произносить твердым голосом. — Не злись на самого себя. Твоя жизнь — твоя, мне она не нужна, просто будь осторожнее в словах.
— Тогда зачем ты спасла меня? — Взгляд у Сапсана по-прежнему угрюмый и тяжелый, в начале пути он не умел так смотреть.
— Что значит — зачем? — Мне становится откровенно весело. — Полагаешь, не следовало?
— Если ты можешь так легко брать силу из земли, почему ты не помогла нам дома?
— Тсс, — шикает на нас Рутил, — разболтались тут. Тебя при разговоре не было. — Он опять оглядывается на Сапсана. — Жрица сказала тогда…
— Предлагаю не называть меня Жрицей. Здесь за это сожгут и меня, и вас.
— Тогда молча подождем Тумана, — велит Рутил, в миг становясь собранным, будто только и ждал напоминания. Я смотрю на Сапсана, а он на меня. Смешной любознательный мальчишка обрастает панцирем и когтями, забывает записывать истории, теряет себя в жестокости и страхах.
— Я и тебя освобождаю от обещаний. — Повернувшись к Рутилу, опускаюсь рядом с ним на бордюр. — И сказанных, и любых других. Ни ты, ни Верба мне не должны. Ива заслуживает обычную семью, а не рыдающую над телом отца мать.
— А чего заслуживаешь ты?
— Не волнуйся, Боги воздадут мне за все, — со смешком выдыхаю я, уверенная в их уродливом правосудии как никогда.
До возвращения Тумана я больше не говорю, не говорю и после, когда он отдает наших лошадей какому-то мужчине на постой. Раздав нам сумки, он ведет по изворотливым улицам к гостевому дому, небольшому и неприметному. Внутри горит электрический свет, освещающий часть двора сквозь оконные стекла.
— Лучшее из того, что смог подыскать, пока совсем не стемнело, — бурчит Туман, пропуская меня вперед. — Отсюда недалеко
