зеленого цвета. Цвета Дравиля.
– Геррах, давай! – заорала она. – Только вперед!
Кто-то с задних рядов попытался угомонить ее, и Эврас вступился за даму. Геррах особо за него не волновался: с дипломатией у его казначея было не в пример лучше, чем у него самого. А на краю стены, огораживающей третий сектор, висел красный платок. Ленни не подвел. Все в силе.
Геррах перехватил рукоять меча крепче. Амедея была там, на помосте, его прекрасная принцесса, за которую он сразится хоть с армией, хоть с драконами, хоть с самим собой.
Ни капли сомнений. Амедея сказала, что он все равно дракон, пусть даже пока что без крыльев. Разве может он сомневаться в словах его шехсайи? Разве может не верить ей?
Кровь вскипела в венах, сила дракона заворочалась в теле. Огонь и вода, и свирепый шторм. По коже побежала рябь чешуи.
Как посмели жалкие ящерицы пойти против дракона?! Разве не чуют они его крови? Не понимают, кто перед ними?
Геррах стегнул их яростным приказом, и два ящера попятились, заходя за вожака. Уже хорошо.
Главный выступил на два шага, тяжело опуская когтистые лапы в песок. Оскалил длинные желтые клыки, острые как иголки. Хвост, покрытый шипами, яростно ударил по песку. Матерый. Ящер открыл пасть, и в ее глубине заклокотал огонь. Геррах не стал отворачиваться или прикрываться, когда пламя полетело прямо в него.
Зрители ахнули, отчаянно вскрикнула Амедея. Огонь протек по его коже, не причинив вреда, и потух. Пламя не может обжечь дракона, потому что он и есть огонь.
– Вот ты крутой, конечно, – завистливо протянула Шелли, и Геррах, быстро обернувшись, увидел их с Мунком за своей спиной.
– Не лезьте, – приказал он. – Иначе те двое тоже вступят в драку.
– Что нам делать? – спросил Мунк.
– Стоять и ждать, видимо, – предположила Шелли. – Пока Геррах не покажет этим хвостатым, кто тут самый главный дракон.
Он кивнул, подтверждая ее слова. Сперва надо разобраться с пустынниками, и лишь потом можно снять Амедею с помоста. Сегодня ее нарядили в сверкающее драгоценными камнями платье, но лишь Геррах знал, что она и правда сокровище. Бесценное, уникальное, только его. Он бы не отдал ее никому ни за какие деньги. А вот Филипп пообещал подарить ведьму победителю горячих игр. Так пусть держит слово! Потому что проигрывать Геррах не собирался.
Пустынник нетерпеливо ударил хвостом по песку, поднимая тучу пыли. Зашипел. Темно-красная чешуя на спине, покрытая шипами и наростами, казалась настоящей броней. Но на животе и в подмышках была куда светлее и тоньше. Ящеры двигались очень быстро, но были не слишком проворны на поворотах, а вот хвостом действовали ловко и смертоносно.
Звуки арены словно отдалились и стихли. Остался противник и горячий песок под ногами, и его шехсайя. Он получит ее уже сегодня. Предвкушение подстегнуло его, и Геррах, улыбнувшись, побежал к пустыннику, крепко сжимая рукоять меча.
***
Сцепив зубы, я работала над артефактом. Поначалу хотела сделать лестницу, но толку спускаться, если там останутся одни только огнедышащие ящерицы. Проще сразу спрыгнуть с высоты – результат один. Поэтому я делала кое-что другое, тем более у меня было все, что нужно: и железные замки, и кожаные ремни. Положить поверх увеличивающую руну, усилить прочность…
Ящер снова плюнул огнем в Герраха, обходя его по кругу и оставляя на песке шипастым хвостом глубокий рифленый след. А потом рванул вперед со скоростью, которой нельзя было ожидать от такого огромного существа, но мой дракон тоже был быстрым.
Мое сердце колотилось в такт мелодии, что звучала в Геррахе. Мощь трех стихий, соединенных вместе: стремительный поток, вихрь и пламя, среди которых звучал нежный мотив, обращенный ко мне.
Я бы хотела сказать Герраху, что тоже люблю его. Но если он погибнет – толку ему от моей любви. Все потом. А сейчас я сделаю намордник для этой твари, и пусть не скалит зубы на моего дракона.
Ящер резко развернулся, ударив хвостом, точно колючим тараном. Радостный гул пронесся по толпе, когда Геррах перепрыгнул его и тут же пригнулся, уходя от очередного удара. Искры полетели от меча, чиркнувшего по чешуе, но ящер и не заметил. Они кружили по арене, и Геррах казался совсем крохотным рядом с чудовищем.
– Вы в порядке, Филипп? – спросила женщина, и я обернулась, глянув на центральную ложу.
Филипп стоял, вцепившись пальцами перила, а его лицо исказилось то ли от боли, то ли от удовольствия: ноздри подергивались, глаза закатились, а в уголке губ блестела слюна.
– Филипп, у тебя припадок? – озаботился правитель Аль-Малены.
Я отвернулась, кривясь от брезгливости. Филипп чуял мой страх, и ему это нравилось. Очень нравилось. Тогда я не буду думать о том, что Геррах может погибнуть. Я буду думать о том, как сильно люблю его. Как мне нравится его тело, такое сильное и ловкое. Какое у него красивое лицо: гармоничные черты и ни грамма слащавости – чистая мужественность. Как нежно и сладко он целовал меня, и как поддразнивал и шутил, и предлагал свою помощь и поддержку. Какой он настоящий и искренний. Как быстро понял, что между нами все всерьез. Пока я колебалась, сомневалась и плутала в своих желаниях, он знал, чего хочет. Меня. Я его шехсайя. А он мои крылья.
Геррах унесет меня отсюда – надо только верить. Я слышу это в музыке его тела. Я никогда не буду сомневаться в нем, только любить.
Руны ложились на широкие ремни одна за одной. Кожаные полоски вытягивались и переплетались, послушные моим пальцам. Когда-то я уже делала похожее для Ленни – кошелек, который мог разомкнуть только хозяин, из кожи прочнее металла, растягивающийся на любое количество монет. Но оценив морду ящера, я соединила оба браслета и использовала руну увеличения несколько раз, для надежности.
Я глянула на Филиппа, и теперь его худое лицо кривилось от злости. Любовь – это не страх, а нечто совсем иное. Выкуси!
Геррах сражался с ящером, пытаясь достать его брюхо мечом. Передняя левая лапа кровила, оставляя на песке темные следы. Зубы щелкнули там, где только что стоял Геррах, меч ударил по морщинистой шее ящера – хоть бы хны.
Почему его друзья не помогут ему?! Стоят там у решетки как на паперти. Хотя вряд ли они огнеустойчивые как мой дракон.
Я подошла к краю помоста.
