— Твоя вина в том, что ты не поделилась своими подозрениями, наверняка ведь ты не знала? — Франи замотала головой с такой силой, казалось, она оторвется, — Но тебе нужно рассказать об этом мужу. Остальные перетопчутся. Согласна?
Её то ли благодарность, то ли раскаяние я не расслышала. Заиграла песня Мамонтенка, и я пошла на звук сотового. На экране высветилась фотография мамы во время отпуска на Селигере. Она стояла в одежде семидесятых с полным ведром белых грибов. Если бы она увидела, что я сохранила это фото, к тому же поставила его на заставку, откусила бы мне голову.
— Ма, привет, не могу говорить, немного занята… — начала было я.
— О, уверена ты найдешь время поболтать, сестричка, — услышала я хриплый, притягательный голос, чем-то напоминающий мой. — Жду тебя через двадцать минут в фамильном склепе. И да…если приведешь с собой хоть кого-нибудь, твоей мамочке будет оооооочень больно. Фатально. — И эта сучка засмеялась, а затем бросила трубку.
Протяжные гудки и бьющее тревожным набатом сердце вывели меня из состояния ступора.
Я сжала телефон с такой силой, что хрупкий пластик треснул, а осколки экрана больно врезались в ладонь. Сдерживаясь изо всех сил, чтобы не швырнуть его об стену, я с преувеличенной осторожностью положила его на журнальный столик. Феня вопросительно смотрел на меня, уверена чуткий слух рыжика не подвел его и в этот раз, и он просто ждал моего решения.
— Франи, милая, я ужасно извиняюсь, — крикнула в кухню, старясь чтобы мой голос не дрожал, — у мамы ноутбук полетел, — сказала я первое, что пришло в голову. — А у неё важный вэбинар через час…мне нужно домой.
Время — это удивительная величина, его так много, когда чего-то ждешь, и так мало, когда торопишься. Франи не поняла моего жирного намека, она продолжала цедить отвар и по совиному таращить на меня глаза, поэтому я подхватила её сумочку, и буквально вытолкала ведьмочку в дверь, усадила в машину, а когда за ней с протяжным скрипом захлопнулись тяжелые ворота, схватила лиса, буквально забрасывая его на себя и помчалась на задний двор.
По счастливой случайности я знала, где находится фамильный склеп Сумеречного рода, но территория поместья была огромной, поэтому я побежала что есть мочи, силясь успеть к назначенному сумасшедшей маньячкой сроку. Лис болтался на тонкой цепочке и мужественно молчал, хотя думаю, его трясло как во время сильной турбулентности.
Хороший мой.
Я бежала, но так сильно боялась опоздать, что, когда клубящийся сизый туман расступился, являя мне усыпальницу из песчаника — споткнулась и больно приложилась коленями о розоватую щебенку. Легкие жгло огнем, глаза слезились, но я решительно шагнула ко входу, и дернула на себя ветхую дверь. Пахнуло ладаном и увядшими розами.
Из темного зёва склепа, в мерцающем свете сотен свечей на меня уставилась мрачная фигура в нелепых тряпках. Наверное, нужно было испугаться, так было бы правильнее, но адреналин, сносящим всё на своем пути штормом, бушующим в венах, не оставлял страху шансов.
Звенья тонкой цепи разомкнулись, царапая шею, тяжелый кулон соскользнул с тихим стуком на покрытую жухлой листвой землю, лис беззвучно обернулся, и вильнув пышным рыжим хвостом за углом, скрылся из виду.
Я вошла, стараясь ступать неслышно, но не из боязни, что меня обнаружат, а дабы не раздражать лишним шумом нездоровую психику маньячки. От того, как я поведу себя в ближайшее время зависит не только моя жизнь, но и судьба самого родного мне человека. И если свою смерть я готова была поставить на чашу весов, в конце концов, практически с самого начала было ясно, что всё закончится только гибелью одного из нас, и мне как то удалось смириться с этой мыслью, то терять маму…
Фигурой, замотанной в непонятное полотно, оказался мраморный ангел со сложенными за спиной кипенно-белыми крыльями. Слева от него стоял высокий каменный саркофаг с резными стенами, рисунки изображали мифических животных, небесные светила и что-то еще, было трудно разобрать из-за стекающего водопадом жёлтого и черного воска. На крышке каменного гроба были расставлены десятки пылающих свечей и догоревших огарков, розы, еще не успевшие завянуть и совсем сухие бутоны.
Я протянула руку к медной табличке, еще не окислившейся от времени, и смахнула застывший воск.
Тому, кто был всегда опорой нашей
От тех, кем он неистово любим
Тут покоится сын, племянник и отец
Серджио Апакаре
1937–2018
— Он сам виноват, — вышла из тени Малена, — мне пришлось его убить.
Глава 33.
У всякого безумия есть своя логика.
Меньше всего на свете мне хотелось бы сейчас вступать в диалог, но некоторым нужна публика, дабы в полной мере она могла оценить гениальность задуманного и титанические усилия, потраченные на воплощение преступного замысла.
Моей же задачей было тянуть время, поэтому я заинтересованно кивала и вставляла ничего не значащие междометия. Ах если бы Малену интересовало что-нибудь кроме собственной бравады и чванства, но увы. Я вынуждена была слушать её исповедь, и кивать, словно китайский болванчик.
— Ему просто нужно было принять меня своей наследницей и всё. Но он только твердил, что я недостойна и все его дети сплошное разочарование. Даже тебя, в результате заграбаставшую силу, он называл ничтожеством, а твою мамашку шлюхой-пустоцветом. Такой потенциал и опять мимо, — со злорадством шипела она, считая, что ранит меня свои ядом. Слова о маме впились злыми осами, на мнение папашки мне было плевать, но переживания о ней не давали трезво мыслить.
В ушах шумело, сердце заходилось в истерике, руки покалывало от силы, туман клубился у моих ног, словно щенок, выпрашивающий ласку, заискивал и ластился. Это обстоятельство крайне злило «сводную сестренку», и она не скрывала своей ярости.
Мелко подрагивающие, израненные пальцы, с плохо зажившими, местами кровоточащими рубцами, держали небольшой пистолет, направленным на меня. Черные тени лишь подчеркивали мутные, водянистые глаза, обескровленные, бледные губы, портила презрительная усмешка, лицо заострилось, волосы висели грязными патлами, а сероватую кожу покрывала испарина. Она была похожа на наркоманку во время ломки…
— Оооо, не морщись, мы с тобой сестренка в этом очень похожи. Моя матушка при видимом благочестии тоже была та еще… Связалась с этим… Ты знаешь, а папенька то наш мухлевал, у него особая сила была, влюблять в себя. Как будто ему мало было сумрака.
— Значит, твоя мама не виновата, — тихо сказала я. Пожалуй зря, надо было молча стоять и, потакая сумасшедшей, кивать. Глаза её налились кровью, как у зверя перед броском, и она стала кричать, практически перейдя на ультразвук.
— Я, я ни в чем была не была виновата. Я!!! Я не хотела их убивать, она не должна была садиться в машину и брать с собой спиногрыза! Это её вина. — Сорвавшийся с рельс поезд неадекватности нёсся под откос, снося всё на своем пути. Дикие откровения одержимой детскими обидами сумасшедшей пугали до чёртиков. — Я хотела, чтобы сдох только он, — пистолет дрожал, а палец на спусковом крючке дергался, заставляя моё сердце сжиматься от ужаса. А кто он стало ясно мгновением позже.
Из истеричных, сбивчивых откровений я смогла вынести главное: именно Малена виновата в смерти родителей и младшего брата.
Подслушав пьяные откровения того, кого двенадцать лет она считала своим отцом, ведьма затаила смертельную обиду. Мужчина собирался изменить завещание, распределив свои немалые активы между близнецами, оставив старшей, неродной дочери крохи и отправить неугодную, в общем-то ни в чем не повинную девочку в школу-интернат, подальше от семьи.
Её мать пыталась заступиться за Малену, ведь столько лет он воспитывал её как свою, хотя всё знал, но мужчина был непреклонен, он не собирался обеспечивать будущее чужой дочери, к тому же с Апакаре у него были свои счеты. Она испортила его автомобиль, она всегда была сильна, и сделала это без следов и сожаления, и ушла в школу, но у младшего брата разболелся живот, и мать, вызвав няньку для Франи, поехала вместе с мужем и ребенком в больницу.
