тряхнул головой юноша. — Зачем это Дане? Почему она так сильно старалась край кровью напоить, а сейчас — отступилась?
Кошка поднялась на мягкие лапки, влезла к Святославу на колени и заглянула ему в глаза.
— Отчего ты все какой-то подвох ищешь? Не правильнее ли сейчас поступить по справедливости, а потом уже разбираться, почему она так поступала?
— Ну, как-то неправильно это.
— Не думаешь же ты, что ее дела благими окажутся? Что кому-то она добра желала, насылая мертвую воду или снимая с меня кожу? Или не ее вина в том, что дюжина жен, дочерей и невест ушла под лед?
— Нет, конечно нет, — встрепенулся Свят. — Но как бы мы не позволили ей еще больше зла сотворить.
Повисло тяжелое молчание. Как никогда Святу было нужно, чтоб кто-то оказался рядом, помог советом. Да хоть Влас! Хотя, вспомнив о друге, Святослав тут же отринул эту мысль. Нет, Власу лучше быть сейчас подальше, ему и своих забот хватает. Тогда кто же? Кто-то мудрый, как отец.
«Молчан!» — юноша вскочил и направился к дверям.
— Куда ты? — Милорада спрыгнула с кровати за ним.
— Нужно поговорить с Молчаном. Он точно поможет. Ведьма наверняка и его обдурила. Но Молчан всегда любил Дол, был верен ему и отцу.
— Молча-а-ан… — задумчиво протянула кошка. — Можно попробовать. Что же, давай, я пойду вперед, дорогу разведаю. Если что, Дану отвлеку.
И, стоило двери немного приоткрыться, кошка тут же выскочила за порог и побежала вперед, только белые пятки засверкали. Свят старался за ней поспевать. Слуги уже побросали свои дела, и коридоры с расставленными кое-как сундуками и лавками, выглядели совсем уж заброшенно. Кошка легко перепрыгивала через все преграды, немного неуклюже приземлялась, видимо, еще не привыкшая к новому телу. Вот, она повернула за угол, и оттуда тут же донесся голос «Милорады»:
— Это что еще такое! Ловите ее! Кто-нибудь! Ловите! — спокойный приказной тон перешел на визг за пару мгновений.
— Так это же кошка, госпожа Милорада! — расхохотался Молчан.
— Чтоб духу ее тут не было!
Свят прижался к стене, подгадывая момент, когда бы появиться. Что-то со звоном разбилось, послышалось вопящее мяуканье и крик.
— Да лови же ее! Не шапку кидай, а излови! Да чтоб тебя!
В то же мгновение кошка пронеслась мимо Святослава, а за ней медным вихрем пролетела невеста. И все это под хохот Молчана. Свят перевел дыхание, поправил рубаху и вылез навстречу отцову воеводе.
— Молчан, — окликнул он.
— Княже, а что ж ты не готов?
— Беда, Молчан, — торопливо зашептал княжич. — Не Милорада это, а Дана.
— Как, Дана? Вы ж ее со свету сжить должны были или что там нахитрить еще?
— Не вышло, — махнул рукой юноша. — Эта ведьма нас обманула и Милораду кошкой обратила. Нужно…
— Ведьма? — в одно мгновение глаза Молчана налились кровью, а огромные руки потянулись к Святославу.
Один раз юноша успел уклониться и не дал себя схватить, но Молчан, какой бы грузной фигурой ни был наделен, обладал еще и проворством. Он дернулся в сторону раз, другой, а на третий метнулся в противоположную. Свят попытался уйти от его крепких рук, но споткнулся и повалился на пол. Тут-то воевода его и схватил за ворот, оторвал от земли так, что ткань рубахи впилась в шею, не давая вздохнуть. Свят затрепыхался, как рыбешка, попытался пнуть великана, но тот лишь продолжал поднимать его все выше и выше, не обращая внимания ни на пинки, ни на царапающие его предплечья ногти. Свят, забыв всякую гордость, царапался, как девчонка, и беспомощно клацал зубами. Молчан же, переполненный яростью, все тянул его вверх, а когда потолок, казалось, вот-вот коснется затылка будущего князя, резко отпустил. Святослав рухнул на пол, как мешок потрохов, и весь сжался, когда сапоги воеводы оказались возле его лица. Он был уверен, пинок неизбежен, но высокий женский голос предотвратил расправу.
— Жениха не тронь, — холодно приказала невеста. Свят поднял голову. И как он сразу не догадался? Перед ним стояла Дана: ни молодость лица, ни цвет волос не могли скрыть ее злобной и жестокой сути. За шкирку она держала трепыхающуюся рыжую кошку.
— Отпусти, — потребовал Святослав. Дана улыбнулась, в ее руке блеснуло лезвие ножичка, тонкого, чуть кривого, точно кошачий коготь. Она поднесла сталь к кошке, прямо к мягкому животу. — Не смей!
— Как же ты готов защищать девицу из глуши. Уж не сильнее ли, чем родное княжество?
— Чего ты хочешь? Править желаешь — правь, — пошатываясь, он поднялся на ноги. — Отдай ее, мы уедем, ты никогда о нас не услышишь. Но не мучь ни ее, ни людей.
— Глядите-ка, что за речи, — хохотнула Дана, но кошку не выпустила. — Ничего ты не понимаешь, щенок.
— Я знаю, кто ты, — уверенно заговорил юноша. — Бессмертная княгиня, тебе уж больше сотни лет. Эта земля всегда была при тебе. Я не стану пытаться занять твое место.
— Поживи с мое и поймешь, что одной земли маловато будет. Не для того я пыталась жизнь со смертью переплести, — презрительно поджала губы «Милорада» и снова скосила глаза на кошку. — Так хочешь оставить себе свою шерстяную невесту? Готов и престолом откупиться?
— Да, — кивнул Святослав, невзирая на пронзительный вой кошки. Дана улыбнулась.
— Что же. Будь по-твоему. Но сперва выполни мое условие.
* * *
Солнце вышло в зенит, воздух наполнился пьянящим удушливым жаром. Запахи воспрянувшей после ливней травы и цветов смешались с потом и пролитым пивом. Веселье выходило из берегов, как река в половодье, люди гуляли, словно в попытках забыть дни безмолвного ужаса, когда грядущий день не обещал ничего хорошего. Но теперь под ногами у них была твердая земля, ласковое солнце обещало дать еды и спасти от голодной зимы, а молодой князь уж позаботится о том, чтоб Дол выстоял. Стоило юноше в расшитом камзоле показаться под руку с будущей княгиней, сверкающей самоцветами в волосах, ушах и на пальцах, толпу накрыла новая волна радости. И хоть молодой князь был сдержан и молчалив, это тут же приписали к его достоинствам.
— Смотрите-ка, не ест, не пьет, все думы думает.
— Ну так само ж собой, князь ведь наш ученый. Книжки всякие читает.
— Еще не князь.
— Да с минуты на минуту князем назовут. А как он о нас заботился, пока вода стоячая землю отравляла! Он и тогда уж князем стал.
— Вот как женой молодицу назовет, тогда станет. И как при такой девке о чем-то еще думать.
Языки развязывались и на ближнем к князю краю стола, и на дальнем. Все любовались красавицей-невестой. Гадали, не
