примеру. Рикарду баню строила бригада рабочих, он сам даже гвоздь вбить не может. Вы что же, хотите всю жизнь прожить с человеком, который и полку-то не повесит своими руками?
– Извините… – еще сильнее нахмурилась я. – Вам какое дело, с кем я живу?
– Да поймите же вы! Я вам добра желаю! Маму вашу знала, папу…
– Я здесь при чем?
– Арья, добрая вы и наивная, – девушка уже чуть не плакала. – Повелись на красоту, а за душой-то у него что? Пекарня вот у вас есть, дочка милейшая, а мужем будет человек, который только и умеет, что на диване лежать…
Девушка прервалась, потому что дверь из кухни была открыта Рикардом с ноги. Мужчина вышел в торговый зал с булкой в одной руке и стаканом молока в другой.
Посетительница побледнела, еще крепче вцепилась в пакет и дала деру из пекарни. Я проследила за ней через окно растерянным взглядом.
– Кто это был? – ошарашенно спросила у Рикарда.
– Орина, кажется. Не помню точно. За мной же много кто “увивается”, да?
– Не смешно, Рикард! Пришла, ерунды наговорила и ушла!
– Вообще-то, она права, – мужчина со вздохом отпил молоко. – Баню я и правда не сам строил, да и гвозди забиваю криво. Ну а что ты хотела? За меня всю жизнь, всю работу делали специальные люди, к чему мне умение крепить полки к стенам?
– Думаю, это нехудшие качества в мужчинах, – рассмеялась я, понимая, что девушка просто спасала не меня, а свою к Рикарду симпатию в надежде, что он обратит на нее внимание. – Вот если бы ты еще и пил, я бы отказалась от такого жениха.
Рикард скосил глаза на стакан с молоком:
– Не злоупотребляю алкоголем, могу выпить разве что пару бокалов легкого вина. Пара бокалов тебя испугает?
– Нет, – я с улыбкой обвила шею мужчины руками и чмокнула его в щеку. – Но сколько еще таких Орин придет ко мне?
– Не могу знать. Лично я никому из них ничего не обещал, верь мне.
– И ни с кем не спал? – я вспыхнула от смущения.
В глазах Рикарда заплясали смешинки, и мой вопрос остался без ответа.
Развивать тему не стала и так чувствовала, что спросила слишком много. Рикард признался мне в симпатии, но он не обязан отчитываться о каждой из своих бывших. Я и сама не девочка-цветочек, ни я, ни тело, в которое попала.
– Чем заняты? – неожиданно грохнул чей-то голос в зале.
Мы с Рикардом в тот же миг отпрянули друг от друга испуганно.
– Иозиф! – выдохнула я с колотящимся сердцем. – Нельзя же так подкрадываться!
– Прости, – хмыкнул фермер, облокотившись на прилавок.
– Тоже за хлебом?
– Да прям, не ем я его, стараюсь держать себя в форме. На свадьбу вас позвать хочу, придете?
– На чью? – удивилась я.
– На мою ж, ну! На чью еще я могу звать.
– С кем? – сдержав смешок, спросил Рикард.
– С Вандой, – Иозиф пожал плечами, но взгляд его сделался грустным. – Давай, мол, жениться, говорит она мне. Чтоб сыновья с отцом росли, да по хозяйству все легче будет. Ну а я что? Могу отказаться, когда баба вот так в лоб спрашивает?
– Желаю вам… счастья, – неуверенно произнесла я. – А как же твои, хм… подруги?
– Ой, да пора уже остепениться, – отмахнулся мужчина. – Уж полтинник скоро, да и на ферме помощь не помешает. Ребятня подрастет, всё лишние руки. Так что, придете?
– А когда и во сколько?
– Да через семиночие на сто тридцать пятый день. Гулянья будут на моей ферме, там места больше, чем дома. Вечером приходите, часов в семь.
Иозиф ушел, а мы с Рикардом переглянулись и в один голос воскликнули:
– С Вандой?!
– Я думала, меня уже ничего не может удивить!
– Да уж… Могу только надеяться, что он и правда решил остепениться, и обиженные женщины прекратят нападать друг на друга. Сил нет разбираться с ними.
К середине дня в моем старом кассовом ящике набралось достаточно много медяшек и даже одна серебряная монета. Серебром со мной расплатилась миссис Таверн, мать незнакомого мне богача. Она называла его “поросеночком” и рассказывала, как ее сынок любит булочки с джемом.
Полки стремительно пустели, а мое сердце наполнялось радостью. Только первый рабочий день, а о нас и правда знают многие! От счастья я тихонько пела, перекладывала оставшийся товар на верхние полки, и ждала, когда Рикард приведет Майю.
Они пришли не одни. Я через окно видела, что Майя скачет впереди, а следом за ней идет чем-то очень озабоченный Рикард и хмурая, незнакомая мне женщина. Впрочем, по ее деловому костюму можно было понять, что это учительница.
– Майя что-то натворила? – выпалила я, едва они вошли.
– Доброго дня, миссис Грэк, – сухо поздоровалась женщина. – Меня можете называть миссис Дант. Нет, Майя ничего не натворила, но…
– Пойди наверх, – сказал Рикард девочке, и дочка, лучезарно улыбнувшись мне, скрылась за дверью в кухню. Мужчина обернулся ко мне: – Миссис Дант уже говорила со мной, но лучше, если ты сама от нее все узнаешь.
Рикард тоже ушел, и мы с миссис Дант остались вдвоем. Пришлось проводить ее к софе, где учительница какое-то время сидела молча и нервно теребила шейный платок. Я места себе не находила и, в конце концов, не выдержала:
– Не молчите же, ну! Она подралась с кем-то?
– Она говорит сама с собой, – вздохнула миссис Дант и покачала головой. – Я уже рассказала все это мистеру Гэрву, спросила, не наблюдается ли девочка у лекаря, и он сказал, что нет. Миссис Грэк, я посоветую вам одного хорошего специалиста, а вы уж не затягивайте, пожалуйста…
– Я никогда раньше не замечала за ней чего-то подобного, – ноги подкосились, и я рухнула на софу рядом с женщиной. Рикард говорил мне, что дочери не место в этом мире, и что я пожалею… Неужели он имел в виду, что Майя будет сходить с ума?
– Прошу вас, обратитесь к мистеру Далиру, он живет неподалеку от школы.
– Почему вы решили, что она говорит сама с собой?
– А что я должна была решить? Девочка смеется возле цветка в горшке, разговаривает с ним, а потом резко отворачивается и начинает бормотать что-то уже тише. Сначала я думала, что мне показалось, но потом это повторилось. Майя гуляет по коридору во время перерывов и продолжает разговаривать с собой. Дети ее пока не сторонятся, просто не замечают странностей.
– Я поняла вас, – глухо отозвалась я. – Обещаю, мы зайдем к лекарю.
Миссис Дант ушла,
