а не по мне.
— Пр-р-рочь! — рычит Делирия. — Она лишняя. Без нее мы были бы счастливы с тобой.
Рэгвальд отбивает очередной удар сошедшей с ума полудраконицы и усмехается.
— Уверена? — он наступает на нее. — Что подмешивали Айлин и кто, я уже выяснил. Может, сама расскажешь, чем воздействовали на меня? Или мне отдать тебя моим лучшим инквизиторам?
Делирия разражается отвратительным смехом, больше сейчас похожим на гогот чаек над добычей.
— Интересно? А я расскажу. Дракона глушили тем же цветком. А дальше нужно было всего лишь поменять силы амулетов: мою отдать Айлин, а ее, такую сладкую и желанную для тебя, передать мне, — она снова пытается атаковать, но снова Рэгвальд блокирует ее выпад.
Я вижу, как на кончиках его пальцев зарождается золотистое плетение — драконья ловушка.
— Это невозможно, ты же знаешь, — отвечает мой муж. — Сила неразделима с душой.
Она оскаливает свои острые, ставшие конусообразными зубы.
— Нашла умельца. Цена высока, но она того стоит. А ты, ослепленный и без взаимопонимания с драконом, не замечал, как угасает твоя жена. Оставалось совсем чуть-чуть, но эта дура вмешалась в идеальный момент! Но… Теперь уже дороги назад у нее не будет.
От ее слов кровь стынет в жилах. Так вот как все было. Все же лекарь был…
Рэгвальд выпускает плетение, но за секунду до того, как оно касается тела Делирии, она успевает дотронуться до меня чем-то, от чего волосы на затылке встают дыбом, а я проваливаюсь в темноту.
Темнота обволакивает все мое тело, мне трудно держать глаза открытыми и даже дышать. Сердце разъедает страх, понимание чего-то неизбежного и непоправимого. Пахнет чем-то протухшим и полуразложившимся настолько сильно, что к горлу подкатывает тошнота.
Я с трудом сглатываю, понимая, что во рту совершенно сухо, даже язык прилип к небу. Низ живота тянет так, что хочется поджать колени и свернуться клубочком. Нет! Мой малыш!
В вязкой тишине раздаются трескучими раскатами грома слова:
— Ты моя. И твой ребенок теперь тоже принадлежит мне! И можешь не надеяться — тут муж не найдет тебя.
Кровь стынет в жилах, пытаюсь повернуть голову, чтобы понять, откуда идет голос, но, кажется, будто отовсюду. Потому что вокруг меня ничего, ни огонечка.
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Темнота обволакивает не все тело — руки и ноги будто оплетены тугими жгутами, прикосновение которых кажутся липкими и холодными. Я словно подвешена в воздухе, потому что не чувствую под собой опоры. От этого ощущения кружится голова и теряется понимание, где верх, где низ.
Собираюсь с силами и пытаюсь двинуть руками, выпутать их из жгутов. Но они будто намертво прилеплены к моей коже.
Страх заставляет сердце биться быстрее, чем у птички. Безумно, до слез хочется, чтобы сейчас Рэгвальд оказался рядом. Даже в самый сложный момент, без доверия и с осознанием предательства, я чувствовала себя рядом с ним под защитой. Он спасал. Приходил в самый страшный момент на помощь…
А теперь? Как же такое может быть? Где я? Кому я понадобилась?
— Прекрасно, — снова звучит трескучий голос.
Затем со всех сторон начинают раздаваться леденящие душу шорохи и поскрипывания. Вдалеке передо мной появляется единственная ярко-алая точка, которая в окружающей тьме кажется ослепительно-яркой. Свет режет глаза, и я жмурюсь, а когда разлепляю веки, на фоне этого алого ареола четко выделяется темная фигура в капюшоне.
— Ну, здравствуй, Айлин, — звук теперь концентрируется под капюшоном. — Давно мы с тобой не виделись, я даже начал скучать.
Я знаю этот голос. Но от этого мне не становится легче, наоборот. Накрывает новой оглушительной волной ужаса и отчаяния, потому что это лекарь. Тот, кто почти полгода доводил меня до бессилия, тот, кто причинял мне неимоверную боль, тот, о ком говорила Делирия.
На лбу тут же выступает испарина, я чувствую, как по виску стекает капля холодного пота. Желание каким-то образом выпутаться и сбежать становится в разы больше. Теперь, когда я точно знаю, что все его манипуляции, которые он совершал, были направлены не на то, чтобы помочь мне забеременеть, а, наоборот, чтобы разлучить меня с Рэгвальдом.
— Мне всегда нравилось то, какой молчаливой и терпеливой ты была, — едко говорит лекарь, приближаясь ко мне. — Доверчивая, открытая… Магия светлая и оттого такая вкусная… Не мог отказать себе, и каждый раз понемногу лакомился ею.
Он смеется, будто тихо лает.
Внутри все трепещет, хочется сжаться в комок, но, как только я пытаюсь отвернуться, шею обвивает еще одним ледяным жгутом.
— Нет, милая, не отворачивайся, — шипит лекарь. — Иначе как я еще смогу подпитаться твоей магией. Нахождение тут, знаешь ли, отнимает слишком много сил.
Проглатываю жесткий ком в моем горле. Разлепляю высохшие губы:
— Где мы? — хрипло спрашиваю я и не узнаю свой голос.
— А все там же, Айлин, в чертогах твоей души. В той части, которую уже успела захватить метка проклятого бога, — слышно, что мужчина снисходительно улыбается, как будто говорит с маленькой глупенькой девочкой. — Эта драконица сослужила отличную службу, когда, мало того, помогла мне проникнуть в замок к черному дракону, так и впустила в твою душу.
Делирия… Неужели это все из-за ревности? Все из-за того, что, когда она уже была уверена, что Рэгвальд женится на ней, даже несмотря на слабое свечение амулетов, появилась я. Наша с Рэгвальдом любовь вызвала в ней столько зависти и ненависти ко мне, что женщина решила впутаться в такое, связаться с этим человеком… А человеком ли?
— Кто вы? — практически одними губами спрашиваю я.
— Я же даже не представился, — ухмыляется лекарь. — Я истинный наследник клана Орланд.
С него спадает плащ, и передо мной появляется самое настоящее чудовище. Он не человек и не дракон. Даже не такой, как Делирия. Его лицо похоже на морду змеи, узловатые и крючковатые руки заканчиваются человеческими пальцами, но с огромными острыми когтями, а за спиной распахиваются массивные серые кожистые, перепончатые крылья с черными прожилками.
От этого вида я сначала теряю дар речи, а потом до меня доходит, что он сказал.
— Истинный? О чем вы? — я вообще не понимаю, к чему это. — У Рэгвальда не было братьев.
Он разражается пугающим смехом.
— О, нет. История сложнее… Когда-то его предок решил, что его жена, дарованная богами, не хороша! Ему срочно потребовался наследник! — в голосе появляется давно затаенная злоба и обида. — Едва дождавшись полугода, он привел в дом другую.
Я начинаю понимать, что где-то я подобное уже слышала, а потом до меня доходит: мне об
