внутреннюю борьбу.
Я знал, что, если поддамся этому искушению — завладеть ею, присвоить против её воли, меня может поглотить тьма. Как поглотила мою мать. Тёмная магия не прощает слабостей, и я не мог рисковать тем, что однажды освободившееся зло способно будет разрушить всё на своём пути. Но её холодность становилась всё более невыносимой, и каждое мгновение рядом с ней поднимало во мне волну дикой, неудержимой силы.
Наши судьбы переплелись, как нити в сложном узоре, из которого уже не выйти. Я и не хочу. Всё очень серьёзно. Я хочу, чтобы Роилин Блэй была со мной. Была моей.
Когда увидел её с Виндвером рядом в библиотеке, я только утвердился в своих намерениях. А выходя из помещения, взглянул на Роилин, её глаза светились нежным светом, но за этими прекрасными глазами скрывалась буря, стихия, которая поднимала во мне что-то, чего я ещё не испытывал и не знал сам. И сейчас борюсь с самим с собой, с желанием вернуться, чтобы сказать Виндверу, чтобы не смел к ней приближаться, и благоразумностью остаться на месте и ждать. И здесь проходит та самая веха, которая решает, где начнётся путь — в светлой стороне или в бездне тёмной магии, что готова поглотить нас обоих. Какая хрупкая тонкая грань, и так легко её перейти…
— О чем вы думаете, мистер Рамбрейд?
Долора, что стояла и дышала воздухом, не замечая, как на неё попадали холодные брызги ливня, повернулась. Она уже не выглядела такой бледной, но всё-таки возвращаться в корпус не спешила. Её аура, слабая, ничем не выдающаяся, алого оттенка, целеустремлённая. Маги с этой аурой отчаянные. Аура Роилин — насыщенного синего и белого оттенка, ей присуща эмоциональная глубина и чуткость, отсюда выраженная черта характера — сострадательность. Две сестры — и такие разные, даже по ауре, даже в ментале…
— О многом, в данный момент о том, как я люблю дождь.
Долора замерла, а потом усмехнулась, посмотрев вдаль, на синеющие кучевые облака.
Собственно, о мыслях: для меня с самого начала не было тайной, что младшая Блэй ко мне испытывает, и даже пришлось пробиваться через стену ментала последних эмоций и обрывков памяти ссоры с Роилин. И жгучая ревность и зависть к старшей сестре — самая яркая.
У неё совершенно не было ментальной связи с сестрой, и это насторожило. Обычно хоть какая-то, но родственная нить должна была присутствовать. И это ещё больше порождает вопросов по поводу не только их родства, но и общего прошлого. Об этом я решил переговорить с Маркусом, считаю, что справедливо, если Роилин об этом узнает. Они не могут быть сёстрами даже по матери.
— Вы всё увидели, что нужно, мистер Рамбрейд? Я прошла проверку? Или стоит тоже зачислить себя в шпионки? — плохо скрываемое раздражение и злость были не безосновательны. Можно сказать, простительны. Репутация имени Блэй оказалась под сомнением, как и будущее.
— Вам скажут об этом позже, — ответил я. — Но от себя добавлю, вы можете быть спокойны.
Потому что соучастия и заговора обнаружено не было, и подозрения полностью аннулированы.
Позади раздаётся быстрый стук каблуков, я отталкиваюсь плечом от столба, оборачиваясь к выбежавшей Глориас.
— Каймер! Срочно нужна помощь! — она выглядела встревоженной, её волосы растрепались, а глаза блестели беспокойством.
Я покинул балконную нишу вмиг, стремительно вернувшись в библиотеку. Роилин сидела в кресле и не шевелилась, Виндвер делал различного рода манипуляции, пытаясь привести её в чувства. Но совершенно стеклянный взгляд смотрел в пустоту, а на щеках — влажные дорожки.
Виндвер отошёл, уступая место мне безо всяких вопросов.
— Что случилось? — требую объяснений.
— Не знаю, всё проходило нормально, но в какой-то момент я упустил нить, что-то оттолкнуло, какая-то чужеродная сила, не могу обнаружить, — коротко изложил он.
Быстро активировал резерв, погружаясь в глубины, звуки исчезли, только густая тьма, глубже, глубже, в какой-то момент толкнулась тревога, что не найду её. Удар о невидимую стену стал полной неожиданностью, которая едва не вытолкнула моё сознание обратно. Удержавшись, я снова попытался пройти. Бессмысленно, невидимая бетонная стена не пускала. Вернулся.
— Что там, Каймер? — схватилась за плечо Глориас.
— Блок.
— Я же говорил.
— Каймер, — позвала Глориас, тревожно направляя на Роилин поддерживающие заклинания одно за другим.
Одновременно пронеслись тысяча мыслей и страх, что Роилин не вернётся. Хватаю её за руки, пальцы ледяные, и пульс становится слабее, как и дыхание. Сейчас работала только логика: если это блок, то нужно найти причину. Снова активировал мощь, резерв начал исследовать ауру раз за разом, снова и снова, но никаких выявлений. Тогда в ход пустил заклинание на обнаружение чужеродного ментального тела. И нашёл.
Схватив за воротник блузки, рванул его в сторону, верхние пуговицы посыпались на ковёр, открывая ключицу, на которой в виде сложного символа руна.
— Что это означает? — увидев рисунок, удивилась генерал.
Снова активировал резерв, снова погружение и тьма. Ищу в её глубинах ответы, без сознания Роилин это сложнее. Сначала мягкий мелодичный голос, он убаюкивал и был чем-то встревожен.
— Прости, Роилин, — щеки касается лёгкий тёплый поцелуй матери к ребёнку. — Так надо.
Женщина была утонченной, с рубиново-красными волосами, как у Роилин, и голубыми глазами, добрыми, но тревожными, несчастными, полными тоски и печали. В её руке полыхнула фиолетового цвета магия, образуя в воздухе сложный глиф. Высший уровень заклинания на крови, с применением благословения рода, тёмная магия. Женщина направила эту вязь на спящего ребёнка, приложив руку к его груди.
— Каймер, время! — оклик Глориас выдёргивает.
Лицо Блэй стало белее снега, а взгляд — бесконечно пустым. Призвав тёмную магию, концентрирую в рудименте и направляю на руну. Этого не хватит, чтобы полностью избавить от блока, но и не нужно, лишь ослабить и позволить выловить сознание Роилин. Руна полыхнула фиолетовым свечением. Обхватываю хрупкие плечи Роилин, даже через одежду чувствую прохладу тела.
— Роилин! — встряхиваю её. — Очнись!
Тяжёлый вдох раздаётся в грудной клетке. Роилин опрокидывается на меня. Обнимаю её, пытаясь согреть. Заглядываю в глаза, обхватив за подбородок. Взгляд, затуманенный слезами, осмысленный, испуганный, стремительно наполнялся жизнью. Она моргнула, сбрасывая с ресниц застывшие слёзы, снова моргнула, закрыв глаза, и болезненно поморщилась.
— В лазарет, — бросается Глориас к двери, открывая её.
Выпускаю её, осторожно прислоняя к спинке стула, срываю с себя мундир и накрываю её плечи, пряча наготу от чужих взглядов. Окутываю согревающим заклинанием, поднимаюсь и подхватываю на руки.
Долора, что стояла возле двери, посторонилась. Я выхожу, держа на руках Блэй, совсем ничего не весящую, и выдыхаю, видя, как её губы розовеют и возвращается здоровый цвет лица,
