чем я успеваю подняться, и придавливает меня к земле своими коленями. К горлу прислоняется что-то холодное.
— Все! — орет она. — Все ушли, иначе я ее зарежу!
Нож у шеи, бешеные глаза Моны и гнетущая тишина, которую разрывает тихий голос Дерека:
— Мона, все хорошо. Слышишь? Все хорошо. Отпусти ее, и мы поговорим.
Какое поговорим? Я совершенно не хочу, чтобы Дерек о чем-то разговаривал с этой неуравновешенной стервой-манипуляторшей! Только сообщать об этом сейчас неразумно. Не тогда, когда мое горло царапает холодная сталь. Весьма ощутимо, кстати! Кручу головой, пытаясь понять, насколько все серьезно.
— Не смей дергаться! — верещит Мона. Все серьезно. Поняла. Дергаться не буду. Но ведь про колдовство речи не шло.
— Отпусти ее, — это уже папа. Какие все заботливые, но я не зря училась, и способна за себя постоять, просто раньше необходимости не было. Хватаюсь за руку Моны, в которой она удерживает нож, и бью ее разрядом молнии. От души бью, не жалея.
Мона орет, отлетая в сторону, нож чиркает по коже, обжигая, но сильно не ранит. Я откатываюсь, подскакиваю и тут же оказываюсь в объятиях Дерека.
Правда, он быстро отстраняется и передает меня папе с рук на руки, а сам устремляется, к баюкающей руку Моне, которая поскуливает из кустов.
А меня отпускает и начинает трясти от понимания, как я была близка к смерти. Очень хочется отключиться, но я всеми силами заставляю себя стоять на ногах, только слишком сильно хватаюсь в рукав папиного халата и благодарю богов за то, что мамы нет дома. Он бы не вынесла такого представления перед своими окнами.
— Поехали, — грубо говорит Моне Дерек, а она поднимается на ноги и с вызовом отвечает. — Я никуда с тобой не поеду! Ты же не потащишь меня волоком. После такого тебя сразу уволят! А ты всегда был послушным и дорожил своим местом!
Говорит она таким тоном, словно кому-то за это должно быть стыдно, но стыдиться, на мой взгляд, нечего.
— Конечно, он тебя не потащит волоком, — отвечает папа за законника. Папа у меня тоже прекрасно умеет говорить так, чтобы собеседник почувствовал себя униженным. — Неужели у меня своей службы охраны нет? Или, думаешь, меня тоже уволят? — Сейчас в его голосе сквозит неприкрытая издевка. — Нет, Мона, твой муж все вытерпит лишь бы…
— Дядя, — отвечает Дерек. — Все вытерпит дядя. За всем он стоит. Я ведь прав, Мона? Твой муж даже не в курсе происходящего.
— Я ничего не скажу.
— А тебе и не нужно. Если бы все преступники сознавались, в моей работе не было бы смысла. Твое признание мне совершенно не нужно. Поехали.
— Дядя не позволит меня посадить, — с довольной улыбкой говорит она. Лучше сразу отпустите.
— Не обольщайся, — сейчас отвечает снова папа. — Я знаю генерала, и готов поспорить, что он сделает все, чтобы выйти сухим из воды. У него не получится, конечно же, но он будет стараться и первое, что он сделает — это вид, будто не в курсе происходящего. Он все свалит на тебя, Мона.
— Все так и будет, — кивает Дерек. — Ну и муж несколько на тебя обижен. Он не оценил, что вы попытались провернуть все у него за спиной, таким образом, чтобы в случае чего именно он оказался козлом отпущения.
Мона растеряна. Я вижу это по ее глазам, но все равно пытается делать вид, будто хозяйка положения, даже когда ее уводят охранники.
Дерек кидает в мою сторону взгляд и уходит следом. Я не могу понять, что он значит. В глазах сожаление, причину которого не получается расшифровать. Поговорить нам снова не удалось. Интересно, а он хотел?
Уже прошло два долбанных, бесконечных дня. Я порыдала от переизбытка эмоций, выспалась на полгода вперед. Сделала маникюр, педикюр, посетила спа, чтобы успокоить нервы, скупила новую коллекцию одежды и пополнила свою косметичку, а Дерек так и не дал о себе знать. Это бесит! Я не привыкла к игнору со стороны мужчин. И ведь не безразлична я ему! Я это прекрасно знаю, и от этого еще более непонятно никому не нужное благородное упрямство законника. Была бы безразлична, он не примчался бы спасать меня от своей свихнувшейся бывшей. Не держал бы в курсе происходящего моего отца, не передал бы через него, что убийство Дара тоже дело рук Моны.
Собственно, с того убийства все и началось. Мона хотела отомстить своему любовнику, с которым познакомилась несколькими месяцами ранее. Дар собирал сердца богатых и грустных девочек, а потом шантажировал их. Кого чем. Вот Мону семейным благополучием, а она хоть и терпеть не могла мужа, но ценила тот комфорт, который гарантировал брак с ним. За этот шантаж Дар и поплатился. Мона решила, что проще и дешевле организовать убийство шантажиста, чем платить ему. И не сказать, чтобы в ее размышлениях отсутствовала логика.
Я должна была стать следующей в списке побед парня. Чего хотел добиться Дар, подливая мне наркоту, которая лишила памяти, не знаю. Может, рассчитывал сделать провокационные фото? Теперь никто и никогда этого не скажет.
Неважно с кем, но Дар не должен был добраться с той вечеринки до дома живым. Мона об этом позаботилась. Я пришлась очень кстати. Мона и не предполагала тогда, на кого собирается повесить убийство, я на тот момент была безымянной блондинкой, удачно подвернувшейся под руку, а когда она поняла, кто попал в неприятности, прибежала к дяде и предложила отличный план, как можно сыграть на том, что меня подозревают в убийстве. Генерал к реализации плана подтянул Алексиса, который был сильно ему должен и приказал предложить решение проблемы — брак. Меня бы увезли в Нагдад и манипулировать отцом можно было бы без проблем. Я жила бы там, словно в клетке, и мое благополучие всецело бы зависело от поведения папы в Кейптоне.
И ведь отец тогда клюнул, а вот я повела себя не так, как ожидали преступники. Потом нарисовался Дерек, и у Моны совсем сорвало крышу. Она просто начала ревновать. Бесилась из-за того, что провалился прекрасный план, и злилась, что нас с Дереком что-то связывает. Наша игра на публику сыграла тогда решающую роль.
Генерал бы давно отказался от своего плана, все же выгода от контракта, который им мог перепасть, значительно меньше, чем неприятности, которые настигнут, если план провалится, но Мона настояла.
Теперь и того, и другую ждет тюрьма. Начальник Дерека, который не смог отказать генералу и допустил нападение на законника, уходит в отставку, Дерек занимает его место, ну а я возвращаюсь в привычную жизнь.
Только вот я не хочу. В моей привычной жизни, пожалуй, будет недоставать одного грубого и наглого типа с офигенными губами.
Весточка от законника приходит к вечеру третьего дня. Букет белых лилий и записка, которая гласит: «Ты же знаешь, у нас разные дороги, они никогда больше не пересекутся. Но я не забуду тебя».
«Конечно, не забудешь!» — фыркаю я и достаю из шкафа то самое платье, в котором Дерек нашел меня в платформе на берегу океана, когда решил, что я убила Дара. Как хорошо, что я не выкинула дизайнерскую шмотку, а ведь хотела!
«Маррис, засранец, ты мне нужен!» — вывожу рунами вызова и направляю платформу к его дому. Знаю, что старый друг не откажет, к тому же он явно чувствует свою вину за идиотскую выходку, которая привела меня в постель к Дереку. Я хоть молчу как партизан но Маррис все тонко рассчитал и прекрасно об этом знает. А значит, будет стараться угодить.
Друг ждет меня полностью экипированный, хоть и не сияет от счастья. Впрочем, для роли, которую я ему уготовила, улыбка не нужна. В остальном Маррис точно исполнил мою просьбу. Белоснежная
