– Жива, здорова, счастлива.
– С другим?
– Всё в прошлом. Не вижу смысла его ворошить.
Вот только судя по его последней реакции ничего не в прошлом. И того, «другого» соперника больше нет.
Рву из газеты нужную страницу. Выхожу из библиотеки и иду по коридору поместья, постепенно погружающегося в темноту. Звук каблучков по мраморному полу эхом отдаётся в стены и потолок.
Не слышу приветствий служанок, зажигающих канделябры. В ушах шумит, а в груди печёт.
Из-под двери рабочего кабинета Лэйтона бьёт яркий свет. Прохожу мимо. Не хочу говорить об этом с ним. Я просто не вынесу, если увижу в его глазах то, что боюсь увидеть.
В Большом зале служанки накрывают на стол. От запахов еды меня начинает подташнивать. Гант придирчиво выравнивает приборы рядом с тарелками. Подхожу к нему вплотную.
– Леди Стилл? – невозмутимо кланяется дворецкий.
Бросаю мятый кусок пергамента на стол и задаю всего один вопрос.
– Это она?
Гант надевает на глаза пенсне, неторопливо подносит к лицу обрывок газеты, пробегает её глазами. По мере прочтения уголки его губ опускаются вниз, а возле рта образуется печальная складка.
Дворецкий шумно вздыхает и проводит рукой по гладко зачёсанным назад волосам, нещадно их взлохмачивая.
Вполне себе красноречивый ответ.
Отодвигаю стул, тяжело опускаюсь вниз, ставлю локти на стол и упираюсь лбом в ладони. Немыслимо. Это какой-то дурной сон. Неужели, всё было зря? Вся борьба – зря?
Неужели, любимый мужчина должен достаться другой? Судьба упорно сводит их во второй раз! А как же я?
– Мне очень, очень жаль, леди Элира, – доносится сверху голос дворецкого.
И сколько сочувствия в его скупых словах! Если бы у меня было хотя бы немного сил удивляться, я бы непременно это сделала. Но внутри сейчас пустыня, и сил на эмоции нет.
Вот только высшие силы это нисколько не заботит.
В Большой зал вбегает мальчишка-лакей, его глаза вытаращены, а лицо раскраснелось:
– Господин Гант! – завидев меня, мигом осекается. – Ой! Леди Стилл.
Мальчик кланяется. Дворецкий морщится, снимает с носа пенсне, неторопливо его протирает:
– Домин, объяснись, что за срочность была носиться по коридорам? Это разве игровая площадка, а?
– Господин Гант, гос… – глотает окончание фразы, страшно волнуется.
Дворецкий явно недоволен его манерами, и, чтобы Гант вновь не начал отчитывать мальчика, я ободряюще ему улыбаюсь:
– Ну что, что там стряслось, малыш?
– Там кто-то приехал! Какой-то экипаж! Чужаки! – и показывает рукой в сторону коридора.
Мы с Гантом переглядываемся. Дворецкий вновь нацепляет на лицо маску невозмутимости, почтительно мне кланяется и идёт прочь из зала.
Я поднимаюсь и следую за ним. Ноги словно свинцом налиты, каждый шаг мне даётся с трудом, потому что я не хочу туда идти. Потому что мне кажется, что я знаю, КТО мог приехать к нам с внезапным визитом издалека.
Я не хочу идти туда, не хочу видеть, не хочу знать, но… иду.
Застываю в проёме арки, где заканчивается коридор, ведущий в прихожую. Затаив дыхание, смотрю, как Гант выходит в вечернюю темноту. Холодный порыв ветра из приоткрытой двери бьёт по ногам, колышет подол моего нежно-розового платья.
Снаружи раздаются голоса, они приближаются. Стихии! Женский и детские!
А потом порог переступает женщина в чёрном дорожном плаще, наброшенном поверх светло-серого платья с воротом под горло. Я никогда её не видела, но сразу узнала.
Ларии Лэйтона, о внешности которых я когда-то давно наводила справки, были всего лишь копиями. А сейчас передо мной стоит оригинал.
Длинные светлые вьющиеся волосы, спокойные голубые глаза, правильные черты лица, полные розовые губы.
Не такие пухлые, как у меня – отмечаю сразу, впрочем, как и грудь. Понятно, что имела в виду портниха в мои первые дни нахождения здесь, когда ей пришлось расставлять в груди почти все её заготовки, которые она привезла для меня.
Блондинка сразу замечает меня, пытается было сделать шаг навстречу и что-то сказать, но не успевает.
– Маам, – раздаётся тоненький детский голосок снизу, и я вижу очаровательную темноволосую малышку в дорожном плащике и шляпке как у взрослых, которая тянет блондинку за подол юбки. – Маам? Я домой хочууу!
В голосе плаксивые нотки. С ней рядом останавливается мальчик постарше, шикает сердито на сестру:
– Тихо ты! – пытается взять ту за руку, но малышка вырывается и жмётся к маме.
Блондинка опускается вниз, на один уровень с глазами детей, приобнимает обоих и начинает им что-то объяснять тихим голосом.
И я вдруг отмираю. Я боялась, очень боялась, что буду её ненавидеть. Наверное, я должна её ненавидеть, но… не могу. Внутри лишь сострадание к ней и её горю. Что же она чувствует сейчас, бедная? Если бы Лэйтон умер… нет, даже думать не хочу, что бы со мной было.
Двое лакеев вносят багаж вновь прибывших. Я отлепляюсь от проёма арки и делаю несколько шагов, но замираю на полпути, потому что меня опережают.
Лэйтон вихрем проносится мимо, помогает своей бывшей подняться. Пару секунд они смотрят друг на друга, понимая без слов, а в следующий миг он притягивает её к себе и сжимает в объятиях.
Внешне я само спокойствие. Внутри же сгораю заживо и рыдаю, потому что страшный сон вдруг стал явью. Чувствую себя ненужной, третьей лишней, и не знаю, что должна сделать сейчас. Молча уйти или остаться и продолжать умирать каждый миг, когда эти двое смотрят друг на друга.
Делаю было шаг назад, как вдруг встречаюсь взглядами с блондинкой. Эти двое, наконец-то, отлипают друг от друга. Причём незнакомка выглядит явно смущённой, в отличие от моего мужа.
Лэйтон оборачивается и, как ни в чём ни бывало, подзывает меня рукой:
– Дорогая!
Я подхожу к ним, украдкой рассматриваю блондинку вблизи. Да, она красива, этого не отнять. И совершенно на меня не похожа. Ни капли.
– Позволь представить тебе леди Ангелину Файерстоун, Ангелина, это леди Элира Стилл, моя жена.
Я внимательно отслеживаю всё. Его тёплую интонацию, мягкое касание рукой запястья блондинки.
– Очень приятно познакомиться, – Ангелина делает шаг навстречу, протягивает обе руки, вежливо жмёт мои. – Просто Ангелина.
– И мне приятно, – отвечаю ей, натянуто улыбаясь. – Просто Элира.
– Простите нас за этот поздний визит, но ждать было нельзя, потому что…
Она нервно мнёт руками краешек юбки, но не успевает договорить, и вынуждена вновь опуститься на пол к дочке.
Малышка вновь капризничает. Дети явно устали. Лэйтон оценивает обстановку. Протягивает ладонь мальчику:
– Лэйтон.
– Ричард, – мальчик уверенно жмёт руку взрослого и смотрит открыто и прямо, неожиданно серьёзно для своих… лет шести?
Да, пожалуй, ему примерно столько. А дочке на вид годика четыре.
– Ричард, – повторяет Лэйтон, тепло глядя на чужого ребёнка. – Поможешь мне отнести ваши вещи в детскую? Заодно поглядим, какие там есть игрушки.
Что? У нас есть детская?
– У вас есть игрушки? – заинтересованно спрашивает малышка, мигом перестав всхлипывать.
– Конечно, юная леди, – с серьёзным видом отвечает Лэйтон. – Желаете взглянуть?
Девочка вытирает кулачками влажные глазки и неуверенно кивает.
– Только с мамой, – её маленькие пальчики цепко держат юбку Ангелины.
– Тогда берите её с собой, – легко соглашается Лэйтон.
Делает знак лакею насчёт багажа, и они все вместе идут в сторону лестницы. Он, она и двое детей, оживлённо спорящих друг с другом о том, какие игрушки их ждут наверху. Готовая семья.
Они заняты друг другом, обо мне никто даже не вспоминает. Какое-то время продолжаю стоять внизу, пока удаляющиеся шаги и голоса окончательно не стихают на втором этаже.
Тогда я возвращаюсь в Большой зал, где к ужину уже накрыт стол. Сооружаю нехитрый бутерброд из ломтика серого хлеба и тонко нарезанного куска мяса, и иду на выход, где сталкиваюсь лицом к лицу с дворецким.
