Радуюсь, что Ангелина стоит спиной и можно не прятать эмоции. Усмехаюсь горько. Почему, почему? Да потому что твой муж знал, как сильно я тебя любил… люблю? Знал, что позабочусь и всё для тебя сделаю. И для твоих детей тоже.
– Впрочем, неважно, – продолжает Ангелина. – Всё это ерунда, мелочи. Главное – что мы успеваем всё исправить. Я консультировалась с нотариусом. Твой отказ в простой письменной форме в присутствии двоих свидетелей отменит эти пункты завещания. В силу закона все права перейдут ко мне, как его супруге и матери детей. Мы все будем жить, как жили до этого.
Ангелина резко разворачивается:
– Есть у тебя пергамент и чернила? Отлично. Позовём Элиру и кого-то из слуг? Дворецкий прежний, Гант, кажется?
– Спокойно, Ангелина, – останавливаю её жестом, та замирает на середине пути к выходу из кабинета. – Не надо никого звать.
– То есть, как это?
Молча встаю с кресла и гашу настольный магический светильник.
Кабинет погружается в полутьму. Делаю шаг в её сторону, она два назад, отступая к выходу до тех пор, пока не упирается спиной в дверь.
– Я не стану ничего подписывать, – отвечаю твёрдо, глядя ей прямо в глаза, одновременно с этим выключаю последний источник света и мы остаёмся вдвоём в кромешной тьме.
Протягиваю руку и безошибочно наощупь нахожу дверную ручку. В темноту кабинета вливается щедрый поток коридорного света.
– Уже поздно, – говорю примирительно, успокаивающе сжимая её хрупкие плечи. – Ты устала, дети могут проснуться и напугаться. Иди к ним, отдыхай.
– Тогда завтра, – её глаза суетливо носятся по моему лицу, словно пытаясь разгадать какой-то скрытый смысл.
– Завтра вернёмся к этому разговору, а сейчас иди. Найдёшь дорогу или проводить?
– Найду, конечно, – улыбается так знакомо. – Я всё помню.
И эти её три слова отзываются где-то глубоко внутри, пробуждая то, что давно было забыто и похоронено под толстыми слоями пепла. Сдержанно киваю, показывая ей на коридор:
– Тогда доброй ночи.
Её шаги стихают вдали. А я решаю вернуться в кабинет. Вновь зажигаю магический светильник за столом, опускаюсь в кресло и долго сижу, соединив кончики пальцев, размышляя, глядя в одну точку.
Элира.
Просыпаюсь отдохнувшая, и в прекрасном настроении. Ничто мне его не испортит, и никто! Я полночи не спала. Всё обдумала, решила, как поступлю, и теперь мне намного спокойнее!
Умывшись и одевшись, выхожу в коридор. Издалека доносится детский смех. Как же его здесь не хватало, в этом огромном доме!
Стучу в приоткрытую дверь комнаты, в которую раньше даже не заглядывала, считая её одной из гостевых. А это, оказывается, детская! Солнечный свет, столь редкий в наших краях, сейчас заливает просторное помещение правильной квадратной формы.
В глубине комнаты виднеется кровать из белого дерева с кремовым балдахином. У стены специальный круглый детский столик с маленькими стульчиками. На полу мягкий белый ковёр и игрушки: деревянные кубики, вязаный заяц, домик для кукол, паровозик и многое другое.
– Ого! – восклицаю и радостно улыбаюсь. – Сколько у вас игрушек! А покажете самые лучшие?
Мальчик и девочка, до этого игравшие, вдруг замолкают, настороженно на меня смотрят. Ангелины нет, но слышно, как в ванной льётся вода.
– Какая красивая кукла! – я опускаюсь на пол и заползаю на четвереньках к ним на ковёр. – Только косичка расплелась, видишь? – демонстрирую девочке. – Можно, я заплету? Я умею! А ты?
– Я нет, – тоненьким голоском тянет девочка, косясь на брата.
– Я покажу как, смотри! Кстати, как тебя зовут? Меня Элира.
– Рина, – отвечает малышка.
– А тебя? – это я уже спрашиваю у мальчика.
– Ричард, – отвечает тот громко и чётко.
– Приятно познакомиться, Ричард.
– И мне, леди Элира.
Спустя несколько минут мы уже строим из кубиков замок для зайца и кукол, весело смеёмся над падающими кубиками. Именно эту картину и застаёт вышедшая из ванной Ангелина.
При виде меня её лицо расплывается в улыбке:
– Доброе утро! – она поправляет волосы и ленточки на серебристом платье. – Как я рада вас видеть! Вчера не успели толком познакомиться.
– Да, это я виновата, – легко соглашаюсь, – трудный был день, я очень устала и легла пораньше.
– Конечно, – она опускается на ковёр рядом со мной, подзывает дочь и принимается заплетать той непослушные вьющиеся волосы. – Мне так неудобно, что мы приехали без приглашения, но дело срочное, к сожалению.
– Нет, нет, – я машу руками, – не стоит извиняться. Я всё понимаю! Могу ли я чем-то помочь?
– Я очень надеюсь, что Лэйтон поможет, – улыбается та.
А меня вдруг дико злит, что другая женщина называет мужа по имени. Мне не нравится, как его имя звучит в её устах. Не нравится, что она вспоминает о нём, думает о нём.
Но Ангелина занята волосами дочки. Удерживая во рту ленточки для волос, она продолжает:
– Я очень надеюсь, что мы сегодня же покончим с делами, и сразу выдвинемся в обратный путь.
Внутри у меня чуть отмирает. Чувствую облегчение: она здесь по каким-то делам. Уж не знаю, что у неё за дела с моим мужем, но задерживаться здесь бывшая Лэйтона не планирует, как и говорил Гант.
Я стараюсь не расспрашивать слишком подробно, из опасений коснуться темы гибели её мужа, которая, должно быть, очень болезненна для неё.
За завтраком без остановки болтаю с детьми, смешу малышку Рину, стараюсь не смотреть лишний раз на Лэйтона.
– Надо же, весь гарем в сборе, – неудачно шутит Кристиан после того, как ему представляют Ангелину. – Хоть какое-то развлечение в нашей унылой глуши.
Незаметно для Лэйтона бросаю в Кристиана виноградинкой, от которой тот ловко уворачивается, после чего смеётся и вскидывает руки ладонями вверх, показывая, что сдаётся. Улыбаюсь ему в ответ. А что ещё остаётся? Плакать? Не уж, лучше смех, чем слёзы.
– Мы сможем заняться нашими делами сразу после завтрака? – спрашивает Ангелина у моего мужа.
– Нет, – Лэйтон вытирает губы салфеткой. – Сразу после завтрака я должен уехать. Я договорюсь со своим делопроизводителем о его визите, о дате сообщу дополнительно.
– Но… зачем нам твой делопроизводитель? – растерянно спрашивает Ангелина. – Я же узнавала, что нужно сделать.
– Это всё замечательно, – сухо парирует Лэйтон. – Что ты узнавала. А сейчас должен узнать я. Ты ведь не думаешь, что в подобных делах можно действовать наугад?
– Нет, но…
– Я рад, что мы друг друга поняли, – он встаёт из-за стола, показывая, что разговор окончен. – Чувствуй себя как дома, тебе и твоим детям здесь всегда рады. А с делами мы обязательно разберёмся, позже. Кристиан, идём.
Задумчиво провожаю взглядом их удаляющиеся фигуры. Чувствую странное внутреннее удовлетворение. Не похоже, чтобы Лэйтон слишком уж церемонился с бывшей. С другой стороны, она явно дала мне понять, что хочет уехать как можно скорее.
А если судить по его словам, он не намерен легко её отпустить…
16. Красный или синий?
Элира.
Три дня я практически не вижу Лэйтона. Они с Кристианом уезжают рано утром, а возвращаются поздно вечером.
Я стараюсь не думать о том, что муж намеренно оттягивает отъезд своей бывшей.
Ангелина злится на него за эту задержку, но повлиять на ситуацию не может.
– Не понимаю, – ворчит она, прохаживаясь перед окном в библиотеке, – что можно делать столько времени на этой проклятой шахте?
– Лэйтон говорил, там сейчас сложные работы, – пожимаю плечами. – Ему важно там быть.
Ангелина вздыхает.
Она возвращается к столу, за которым, склонившись над листом пергамента, сидит Ричард. Хмурится, всматриваясь в лежащий перед сыном листок, сверяется с книгой, которую держит в руках:
– Не все формулы разящей магии огня написал, ещё три! Вспоминай! Господин Торнтон будет недоволен, если ты всё забудешь за эту поездку, – добавляет себе под нос, – которая неизвестно, когда закончится.
