странность лишь временная, и все это моих рук дело.
Мир, кажется, замедляется. На какое-то сюрреалистическое мгновение рев океана и вой ветра становятся приглушенными, и я вижу все с совершенной ясностью.
Я с благоговением смотрю на лицо Кайма, когда усыпанная звездами тьма в его глазах распространяется, покрывая белки его глаз, простираясь под алебастровой кожей, превращая его облик в кристальный и… божественный.
А затем весь мой мир меняется, когда он наклоняет меня назад, и там, в небе, в темных клубящихся облаках, я вижу вспышку золотой чешуи, хаотично извивающейся и изгибающейся, мелькающей, когда молния полосует небо.
А потом все становится размытым, но я не боюсь, потому что Кайм крепко прижимает меня к своей груди, и он такой теплый и твердый, и мне кажется, что он может разорвать завесу между этим миром и другим.
— Я держу тебя, Амали.
Его голос — глубокое, соблазнительное эхо в моем сознании, но каким-то образом он изменился, став звучным и мощным, как будто тысяча голосов говорит одновременно.
И все же это, несомненно, он.
Как он это сделал?
Мир стремительно возвращается, и ему снова холодно, и я знаю, что он унес меня куда-то, что существует за пределами этого смертного мира.
Глава 16
Кайм
Мне не понравились прощальные слова Бекхема.
Они мне совсем не понравились, но только когда он был уже далеко от береговой линии, я уловил золотую вспышку в небе и понял, насколько коварными были его намерения на самом деле.
Именно тогда я заметил тени в джунглях, бесшумно двигающиеся вперед навстречу буре.
Орден. Наконец-то, они нашли меня.
Они самые искусные убийцы в мире, и они пришли, чтобы попытаться закончить то, что начали так много зим назад.
И Вайлорен где-то там, наверху, парит над облаками.
Этот гребаный иншади продал меня Ордену.
Почему? Иншади всегда были честны в своих отношениях со мной, но теперь они думают, что я представляю угрозу для их королевства?
Дураки. Если раньше я не представлял для них угрозы, то сейчас определенно представляю.
Раскаленный добела гнев взрывается в моей груди. Они бы предали меня вот так, пока рядом со мной Амали? Она не представляет для них опасности, но они лишат ее жизни, как будто она вообще ничего не значит?
Моя рука опускается на рукоять меча, и я крепко сжимаю ее, костяшки пальцев белеют, когда делаю глубокий вдох. Я моргаю, пытаясь прогнать туман гнева. У меня дрожат руки. С дубильной травой, бегущей по моим венам, моя ярость усиливается в тысячу раз.
Первый нападающий выходит из густых деревьев и бежит по песку, подняв мечи. Его лицо скрыто за черной маской в типичной манере Ордена, и он одет так же, как и я, в темную легкую одежду. Хотя его лицо скрыто, в нем есть что-то знакомое. Он высокий и мускулистый и все же двигается грациозно для мужчины его роста. Его глаза зеленовато-карие, как глубокая, темная река.
Тайден?
Да, мне кажется, я его узнаю. Когда-то мы были партнерами по тренировкам, но сейчас все это не имеет значения. Я уже убил многих из Ордена. Некоторые из них когда-то были моими товарищами, но когда Великий магистр заклеймил меня как предателя и назначил цену за мою голову, я стал не более чем мишенью.
Вот насколько им, мать твою, промыли мозги.
Вот таким я был когда-то.
Тайден бежит навстречу ветру, бесстрашный перед надвигающейся бурей. Он знает, что не может убить меня, но, по крайней мере, мог бы нанести удар и замедлить меня; немного облегчить задачу для следующего нападающего.
Сколько их прячется в джунглях? Дюжина? Больше?
Я мог бы убить каждого из них, но извлек урок из встречи с теми адскими псами в лесу.
Мое высокомерие чуть не стоило мне Амали.
Мне нужно увести ее подальше от всего этого.
Прежде чем она успевает понять, что происходит, я заключаю ее в объятия и прижимаю к себе, эгоистично пользуясь моментом, чтобы вдохнуть ее запах и насладиться теплом.
Затем хватаюсь за время, глубоко проникаю сквозь боль и жар разрушительной магии Вайлорен, нахожу осколок холода среди хаоса в моем сердце.
Я тяну время почти до остановки, и медленно, но верно моя температура падает. Мое сердцебиение замедляется. Зрение становится кристально ясным.
Вот оно. Знакомая сила, как старая, поношенная перчатка. Это опьяняет.
Я смотрю на лицо Амали. Она глядит на меня с выражением совершенного доверия в глазах.
Милая, драгоценная моя.
Я сделаю для тебя все, что угодно.
Даже умру.
— Я держу тебя, Амали, — шепчу я, и клянусь, в ее глазах мелькает узнавание, но время замедлилось, и прямо сейчас мы существуем в разных плоскостях реальности.
Шторм над океаном утих. Вот Тайден, застывший на полпути, когда бежит к нам с поднятыми клинками. Еще трое вышли из джунглей, разворачиваясь веером с намерением окружить меня.
Дураки. Они готовы пожертвовать своими жизнями по прихоти своего хозяина?
Я мог бы так легко перерезать им глотки прямо сейчас, но потом мельком замечаю золотую чешую среди облаков, а затем из горла Вайлорен вырывается оглушительный рев.
Дракон в ярости, и она может перемещаться во времени так же легко, как и я. Моя магия на нее не действует.
Дерьмо.
Мы не можем здесь оставаться.
Мне нужно доставить Амали в безопасное место, а затем я уничтожу проклятого зверя, который отравил меня своим ядом.
Дракон прорывается сквозь облака, ее крылья распростерты, массивное тело наклонено вниз.
Двигается прямо на нас.
На ее спине нет всадника. Человек, которого Амали застрелила из моего арбалета, либо мертв, либо тяжело ранен.
И Вайлорен хочет отомстить.
Странное чувство эйфории охватывает меня, смешиваясь с холодом. Это дубильная трава достигает своего полного эффекта. Мое сердце колотится. Грудь наполняется. Боль в моем теле исчезает, превращаясь в далекое неприятное воспоминание.
Я чувствую, что могу сделать все, что угодно.
Я прижимаю Амали к себе и начинаю двигаться, мои ноги врезаются в землю, поднимая костяную пыль, когда Вайлорен несется к нам.
Я бегу быстрее, чем когда-либо прежде, мои ноги движимы какой-то неземной силой, которую не совсем понимаю. Я направляюсь в джунгли, где мы можем спрятаться под густым пологом.
«Нет смысла убегать, полукровка. Тебе не избежать моего яда».
Я игнорирую ее, когда достигаю края джунглей и ныряю в тень. Я бросаюсь между деревьями и спутанными лианами, прикрывая Амали, когда прорываюсь сквозь растительность, не обращая внимания на колючие лианы, которые оставляют царапины на моих руках. Я пересекаю чистые
