его. Наверное, потому что только его выбрали превратить в монстра.
Сильного монстра. Того, что мог их всех убить, если сорвется. Потому они избивали его до подчинения всякий раз. Он все еще носил шрамы, доказывающие это, хоть скрывал их под чернилами.
От одного из портретов он замер. Портрет был зловеще знакомый и… нет.
Он застыл посреди коридора, грязные ботинки погрузились в мягкий ковер, а потом посмотрел на свой портрет. Мужчина без татуировок на лице на то время, темные глаза, которые слишком много видели.
Так он выглядел без заметных татуировок? Он давно не видел у себя чистую кожу, забыл, что был довольно красивым.
Был. Когда они еще работали над нанесением на его тело всяких опасных и ядовитых существ. На портрете он был истерзан годами боли и зависимости от тату-иглы.
Дверь открылась, закрылась, и мужчина остановился за ним.
— Странно видеть себя таким юным, да?
Отец. Букеру не нужно было оборачиваться, чтобы узнать мужчину, хватало голоса. Хоть он не был главой семьи, когда Букер был тут, он помнил амбициозного помощника отца.
— Лерой, — ответил он, еще глядя на портрет. — Думаю, и ты это ощущаешь, когда смотришь на свой портрет.
— О, я не знаю. Я все еще похож на себя, — Лерой кашлянул. — Я позволил назвать меня по имени раз, Букер. Дальше будут последствия.
— Я бы посмотрел.
— Пинкертоны сильнее, чем были при твоем отце, отравляющем разум нашего прошлого лидера своими жалкими мечтами.
От угрозы его звери зарычали. Множество его татуировок хотело улететь, рвать и кусать все, до чего дотянутся.
Пинкертоны всегда так на него влияли. Он был таким, пока жил с ними годы назад. Они превратили его в бойцовского пса, зверя, ждущего следующую жертву. Но и тогда Букер думал, что случится, если он перестанет биться. Он уже не будет человеком? Пропадет?
Теперь он знал ответ, и Пинкертоны не так сильно давили на него.
Он бросил взгляд на свой портрет. Но юношу, который был никем.
— О, ладно тебе, Лерой. Я думал, мы выше этого.
— Что-то изменилось, пока тебя не было? Не думаю. Семья не отворачивается от семьи, так что ты уже не нашей крови.
— Верно, — Букер развернулся.
Лерой постарел за эти несколько лет. Темные волосы теперь были с проседью, словно кто-то брызнул краской. Ледяные голубые глаза все еще пронзали. Он чуть горбился, от этого казался чуть ниже Букера.
Он все еще был сильным. Его плечи были широкими, а руки — тяжелыми от мышц. Костюм натянулся, подчеркивая это. Из кармана торчала сигара, и она выглядывала достаточно, чтобы Букер увидел, что она кубанская.
Тот черный костюм не давал ему покоя по сей день. Если костюм носили так много лет, чертова ткань словно оживала.
Букер скрестил руки на груди.
— Мне кое-что от тебя нужно.
— Не думаю, что я могу тебе что-нибудь предложить. Семья получает помощь, не чужаки.
— Я не чужак, и ты знаешь это.
Лерой склонил голову, окинул Букера взглядом, морща нос, словно от неприятного запаха.
— Забавно. Ты выглядишь как чужак.
Не важно, сколько лет прошло, он все равно ненавидел бы эти слова. Его отец сказал так ему, когда он отказался от татуировок. Они были угрозой для всех детей Пинкертонов.
Чужак.
Это было как страх отличаться, выделиться из толпы. И они все равно покрыли его татуировками так, что осталась лишь пара дюймов чистой кожи. Они заставили его быть чужаком, а теперь были в долгу перед ним.
Он повел плечом, как делал перед тем, как учился выпускать зверей. Лерой следил за движениями, и Букер понял, что он помнил. Будет даже слишком просто.
— Я не хочу никому вредить… — начал Букер.
— Ты не такой, каким я тебя помнил, если в этом дело.
— Но наврежу, — закончил Букер. — Я не боюсь ранить столько Пинкертонов, сколько нужно, если так ты меня послушаешь. Я уже убивал. Сделаю снова.
Лерой открыл рот, закрыл его и снова открыл.
— Что такого важного, что ты вернулся сюда?
— Нужно кое-кого найти.
— Отправь орла.
Букер покачал головой.
— Не сработает. Я не знаю, куда они забрали ее, даже направление. Это будет слишком долго, а я не могу тратить время.
— Почему ты думаешь, что мы сможем то, чего не может орел?
Букер почти ощущал ложь в воздухе. Лерой плохо врал, а с возрастом это стало только хуже. Он косил взгляд в сторону, дыхание сбивалось, когда он собирался сказать неправду.
Букер склонился ближе.
— Мы оба зачем, что это не так. Как насчет предложения той помощи, которую я хочу?
— Нет уж.
— Я сожгу этот дом дотла, если не согласишься, — Букер уже едва держался. Она была там, ждала его, и ей могло быть больнее, чем он мог представить.
От этого он едва дышал. Она была крохотной. Любой мужчина мог навредить ей так, что она не оправится. Он не знал ничего об экзорцизме, но понимал, что это было ужасно больно. Он знал, что она этого боялась, и этого хватало, чтобы стремиться не подпускать ее близко.
Лерой посмотрел в его глаза, искал там ответ на вопрос, который он собирался задать.
— Ради чего все это?
— Женщины.
— Женщины? — повторил Лерой, откинул голову и рассмеялся. — Разве это не новость? Я не думал, что ты найдешь себе кого-то, не после смерти жены вместе с твоими родителями.
Они знали об этом. Лерой не озвучил бы это, если бы они не знали, что случилось.
Букер оскалил зубы в фальшивой улыбке.
— Ты пытаешься что-то сказать?
— Просто мы все рады, что они мертвы.
— Лучше бы вам так и думать, — в нем проступал мужчина, который ему не нравился. Букер уже ощущал металл на языке.
Ему нужно было думать. Вести себя как человек, а не монстр, каким они его сделали, хоть было сложно, когда он стоял в этом месте, вызвавшем много кошмаров. Всего в паре дверей отсюда была комната, где ему нанесли первую татуировку.
Букер все еще слышал свои крики, звенящие в ушах. То, как он молил их не делать этого. Он не хотел лежать на столе перед пугающим его мужчиной. Черные глаза мужчины были с чем-то внутри… будто там зловеще кружился черный туман.
Лерой рассмеялся, показывая зубы слишком сильно для искреннего смеха.
— Что же ты сможешь, Букер? Серьезно. Тут нас больше двух десятков. Все ждут момента, когда я подам сигнал вбить тебя в пол.
— Ты хочешь узнать?
— Я не думаю, что ты так силен, как думаешь.
Букер услышал только слабое
