Это отбило интерес дальше о нем спрашивать.
Если это помощник Барышева, получается, Марина не могла об этом не знать. А значит, все сказанное ею – ложь. Картина вырисовывалась неприятная. Она просила меня принести документы, в утечке которых теперь обвиняют. Она мне отдавала для передачи пакеты. Если об этом модифицированному до сих пор ничего не известно, значит, видеонаблюдения в приемной нет или записи не сохранились. Так что ничего доказать я не смогу.
«А надо ли доказывать?» – задалась вопросом.
Было горько оттого, что Марина меня использовала втемную. Не окажись я парой этому Арману, и меня бы ждали очень неприятные проблемы с полицией. Похоже, сливом информации она давно занимается, пакеты я стала передавать, как только начала работать. Может, и о странностях с ними не задумывалась именно потому, что так было с самого начала заведено.
– Ничего не хочешь объяснить? – зло поинтересовался модифицированный, устав от моего молчания.
И что сказать? Обвинить во всем Марину? Да, она меня подставила. Но в то же время благодаря Марине я смогла сбежать из дома, иначе бы до сих пор мачеха со сводными сестрами на мне ездили. И при снятии детского браслета она меня спасла.
Мне-то ничего не будет. Модифицированный меня не сдаст. Упаду в его глазах? Мне плевать на это. Марина продолжит сливать информацию? А мне что с того? Будем считать, что я расплатилась с ней за помощь и отдала долги. К тому же мать Марины всегда ко мне хорошо относилась и никогда плохого слова не говорила. Я смогла уехать еще и поэтому: она никому не сказала о том, что ее дочь мне помогла. И до сих пор молчит, иначе мачеха бы меня и здесь нашла.
– Нет, не хочу. Факты таковы, что документы брала я и передавала их я.
Бросила обратно на журнальный столик папку с фотографиями, и они рассыпались веером, на каждой подтверждение моей вины…
– И это все? Ни извинения, ни раскаяния? – Он поднялся с дивана, прожигая меня взглядом. – Ты лгала, глядя мне в глаза! Спокойна, потому что уверена, что не понесешь наказания? Да, тебе фантастически повезло!
Извиняться? Только за то, что была дурой! И то не перед ним, а перед самой собой.
– А вы меня изнасиловали и не понесли наказания, – парировала я. Не смогла смолчать, глядя на его праведное возмущение. – Считаете, что мне повезло? Сколько бы мне светило по обвинению в этом? Несколько лет – и была бы свободна. А теперь я пожизненно связана с вами. Несколько неравноценное наказание.
Особенно за то, чего не совершала. Вернее, совершила по незнанию. Но разве это не является смягчающим обстоятельством?
– И это я для тебя наказание?! Мне в пару досталась воровка, лгунья, обманщица…
– Вы всегда можете сдать меня в полицию.
Неожиданно он сделал рывок, оказавшись возле меня, и, схватив за шею, процедил в лицо:
– Я сам займусь твоим наказанием.
– Продолжайте. У вас это хорошо получается, – просипела я, даже в этот момент не испугавшись. После всего, что он сделал со мной, чего еще бояться?
Он ослабил захват, пообещав:
– Я больше ни одному твоему слову не поверю!
– А я не собираюсь вам ничего доказывать.
– Тебе лучше вообще помолчать, иначе придушу.
Он отпихнул меня, брезгливо отряхнул руку, словно испачкался, и стремительно вышел из дома.
Оставшись одна, я постояла, потирая шею и не зная, что теперь делать. Идти наверх, чтобы ему потом было удобнее меня насиловать, не хотелось. Но ничто не помешает и здесь домогаться, если пожелает. Это вчера он пошел на поводу у моей стыдливости, сегодня слушать не станет.
Вздохнув, поплелась все же в спальню.
* * *
Арман Диаль
Дрянь! Будь проклята наша парность. Я как чувствовал, что меня ждет, абсолютно не желая встретить свою пару. Невыносимо, когда один ее аромат выворачивает тебя наизнанку. Когда теряешь контроль над собой, ненавидишь и при этом безумно желаешь. Я сбежал из дома на воздух, чтобы не взять ее там же на месте, расписываясь в своей слабости.
И ведь даже не раскаивается! Попроси она прощения, объясни свой поступок тяжелым финансовым положением – я бы понял, простил и перешагнул через это, больше не вспоминая.
«Факты таковы, что документы брала я и передавала их я», – передразнил ее мысленно. А ведь как праведно возмущалась еще недавно. Дрянь!
«А вы меня изнасиловали и не понесли наказания», – жалили ее слова. Было противно оттого, что она права. Я, который никогда не испытывал трудностей с женщинами, в основном избегал их откровенного внимания, по факту изнасиловал свою пару.
Она даже не скрывает, что не хочет меня, в то время когда у меня рядом с ней крышу рвет от желания. И то, что она отдает свое тело без сопротивления, лишь безумно злит. Этого ничтожно мало! Хочется ее всю, без остатка, чтобы принадлежала не только телом, но и мыслями, чувствами, каждым своим вдохом. Всей своей продажной, ничтожной душой.
Что же ей еще надо? Она больше не бедствует. Лучшие тряпки, салоны к ее услугам. Хочешь учиться? Пожалуйста! Драгоценности? Вроде нравятся, но позже свой подарок я нашел небрежно брошенным на полу. И отдается, словно снисходит. Ладно, бери, раз не можешь без этого. Бесит! Как же меня все это бесит!
Я чувствовал себя тигром, запертым в клетке. Она стала для меня клеткой, от которой я не мог далеко уйти.
– Ты чего мечешься здесь, а не в доме?
Одарил вышедшую из гостевого домика Мари-Энн тяжелым взглядом. Воздух донес исходящий от нее запах моей пары, заставляя трепетать ноздри, вдыхая вожделенный аромат.
– Что между вами опять произошло? – спросила она, спускаясь по ступенькам и подходя. – Катя вроде в хорошем настроении, мы прекрасно провели день.
– Где были? – поинтересовался я через силу.
– Договорились насчет учебы, ей завтра на лекции. Прошлись по магазинам, покупая все необходимое.
– На лекции? Обойдется! Она и так слишком умная, пусть дома сидит.
– Да что произошло?!
– Это она.
– Что «она»?
– Это она сливала информацию конкурентам.
– Да ладно? И ты этому веришь?!
– Она призналась, когда я показал фотографии передачи документов. Сняли с уличных камер. Сама сказала: «Факты таковы, что документы брала я и передавала их я», – со злостью повторил ее слова.
Брови Мари-Энн удивленно приподнялись вверх, а потом она нахмурилась.
– Хорошо, она их брала и передавала. Тут ничего необычного. Она курьер, это ее работа. Ты не думал, что ее могли просто подставить?
– Почему-то о том, что ее подставили, она ни слова не сказала, – язвительно произнес я.
– Она гордая.
– И глупая? Разве сложно сказать, что кто-то попросил передать бумаги? Главное, понимали уроды, что информацию, переданную через телефон, можно отследить и прижать их потом этим!
– А смысл оправдываться, если ты для себя уже все решил и накинулся на бедную девочку?
– Это она-то бедная? – взвился я.
– А что у нее есть? Ты ее гардероб
