Однако, больше всего поразили его не новые любопытные вещи, а старые и знакомые. Он видел енотов и белок, слышал перекличку воронов и жаворонков, чувствовал запах волков и лиси, и даже миновал череду очень знакомых холмиков.
„В конце концов, мир — не такое уж странное место, — пробормотал он себе под нос. — Да и я — не такой уж и странник. Мир во всей своей широте — и я, такой маленький и незаметный: кто бы мог подумать, что у нас может быть что-то общее?“
И в первый раз за всю жизнь он начал рассуждать сам с собой, чувствуя себя не хозяином маленькой норки или жильцом леса, а жильцом целого мира.
Полдень миновал и, быстро перетек в сумерки. Деревья сдвинулись ближе, соприкасаясь могучими плечами. Лишь несколько тонких лучей пронизывали их навес и быстро таяли вместе с днем, указывая путь темноте.
Когда пала ночь, Крот заспешил к толпе деревьев и выскочил на холм, когда луна начала восхождение на высокое ночное небо. Деревья отступили. Мир лежал внизу, молчаливый и огромный. У Крота никогда не было такого обзора, и он никогда не стоял так близко к небу. В первый раз за всю жизнь он видел настоящий горизонт, таинственную линию, разделяющую небо и землю.
Только тогда он осознал, как далеко зашел — и в странствиях, и в чувствах.
Когда он спустился в темную долину между двумя холмами, Луна вышла из его поля зрения, и он стал смотреть между холмами на реку звезд. На какое-то мгновение мягкий свет далеких солнц соединился в образ, принимая образ крыльев цвета слоновой кости, скользящих с востока на запад, исчезающих за следующим холмом…
Сердце Крота подскочило, и он побежал через тьму, преследуя видение, пока, наконец, не пробрался через темную долину ко второй возвышенности. Он взбирался на неё очень тихо, не зная, чего ожидать. Достигнув вершины, он увидел фермерский домик.
Он шагнул вперед, прислушался, а потом изо всех сил побежал вперед, и бежал так, пока его ноги не заболели, а дыхание не стало тяжелым. Наконец, он добрался до заднего двора и бесшумно заглянул за оградку. Беспорядочные нагромождения камней и аккуратно сложенные поленницы занимали целый угол двора. К треснутым ступеням были прислонены деревянные шесты и покрытые коркой грязи инструменты. Маленький светильник озарял крыльцо, на котором стояла высокая клетка из деревянных прутьев.
А в клетке, подняв к растущей луне полные ожидания и надежды золотые глаза, сидела прекрасная белая сова.
Прежде чем Крот успел подбежать к клетке, прежде чем могло вспыхнуть его счастье, или слезы радости — излиться в облегчении, скребущийся звук и шепот раздался откуда-то сзади. Повернувшись, крот увидел животное, какого никогда раньше не видел.
Медленно помахивая хвостом, уставившись на оцепеневшего крота немигающими глазами, Кошка улыбнулась, припала к земле и прыгнула без предупреждения. Крот в ужасе попятился, но быстрая лапа хлестнула по ногам, и он упал.
Он лежал на земле, глядя на Кошку, все ещё улыбавшуюся в ожидании.
— Что тебе нужно? — спросил Крот, отстраняясь.
— Ничего, — ответила Кошка.
— Что значит „Ничего“? Тогда зачем ты сделала это? Тебе ведь что-то нужно?
— Всё, — промурлыкала Кошка, сверкая глазами.
Крот медленно встал.
— Ты охотница?
— Временами.
— А почему ты так улыбаешься?
— Я всегда так улыбаюсь.
Крот нахмурился и отступил на шаг.
— Ты ведешь себя так, словно всё это — какая-то игра.
— А разве нет? — усмехаясь, спросила Кошка.
— Нет, — ответил Крот, делая ещё один шаг назад. — Я зашел слишком далеко, чтобы теперь играть в игры. Для меня это значит всё. Это вопрос жизни и смерти.
— Жизнь, — сказала Кошка, и её зеленые глаза разгорелись ярче, — это только игра, а смерть — это только сон.
Крот покачал головой.
— Жизнь не игра.
— Игра, — настаивала Кошка, подбираясь, — жизнь — это игра. Только ты ещё об этом не знаешь.
Неожиданно она прыгнула. Крот отскочила назад, но не ведающие промаха когти зацепили его ногу и повалили наземь. Он поднялся, но снова был сбит с ног ударом по подбородку. Крот покатился к камням, выпрямился и получил удар по плечу, развернувший его вокруг себя. Он упал, задыхаясь, встретив спиной холодный камень.
Кошка подошла ближе. Её движения были уверенными, даже самоуверенными.
— Доверься мне, — опасным тоном промурлыкала она, — я многое повидала. На земле нет ничего нового. Ешь, спи и наслаждайся. И это всё.
— Нет, — возразил крот, вжимаясь в камни. — Есть ещё многое кроме этого. Целый мир „кроме“.
— Нет ничего кроме, — сказала Кошка, по-прежнему приближаясь. — Насыщаться. Спать. Играть.
— Созидать. Мечтать. Любить, — сказал крот, вставая на ноги. — Целые миры, миры, и ещё раз миры.
— Тогда тебе, — прошипела Кошка, — самое время найти один из этих иных миров. Потому что сейчас тебе придётся покинуть этот.
Крот обернулся и взобрался на сваленные в кучу камни. С верхушки насыпи он уставился вниз, в холодные зеленые глаза.
Кошка улыбнулась. Она подобралась, суживая глаза, и спружинила, летя вперед».
Габриель умолкла и уронила руки на колени. Все сидящие в кругу внимательно смотрели на барда, ожидая продолжения. На Габриель был сосредоточен даже взгляд глаз Зены, хищно суженных в ожидании атаки. Бард улыбнулась своей кривой улыбкой и не произнесла ни слова.
— Ты не можешь остановиться на самом интересном месте! — возмутилась Лаки.
Габриель невозмутимо пожала плечами и начала расстилать спальник. Устроившись на нем, он легла на бок, глядя в огонь. Почувствовав на своей спине взгляд Зены, бард с усмешкой повернулась, ожидая, что воительница тоже попросит продолжения.
Зена приподняла меч и продолжала полировать его. Изогнув брови, она взглянула на подругу.
— Я уже знаю, что там случится дальше, — с умным видом пояснила она.
Габриель резко подняла голову.
— Неужели?
— Ага, — ответила Зена, водя точильным камнем по лезвию.
— А откуда ты знаешь? — спросила Лаки, глядя на воительницу.
Зена проверила остроту меча и, оставшись ею довольна, положила оружие в ножны, а точильный камень — в седельную сумку.
— Потому что я знаю Габриель, — ответила она, не поднимая глаз.
— Ха! — буркнула Габриель, раздраженно опуская голову на подстилку. — Это мы ещё посмотрим, — пробормотала она себе под нос.
Зена ухмыльнулась и положила ногу на ногу. Прикрыв глаза, она смотрела на Сафо из-под ресниц, словно собираясь медитировать.
Поэтесса играла с тоненькими волосками на руке Лаки. Габриель понаблюдала за этой парочкой и прикусила губу. Она боялась спрашивать, но сейчас было не лучшее и не худшее время для этого, так что бард рискнула отправиться в неизведанное.
