— Ты не слушала меня, не так ли? — говорит он. — Я никогда не вернусь домой в Вайоминг. Никогда.
Я молча смотрю на него, в ужасе от мысли, что дом не там, где мы были. Где я была. — Я дома, — говорит он. — Здесь.
Меня поражает чувство, что я потеряла его, и что нет никакого способа вернуть его назад. Только не без мамы...
— Ты сказал Люси, что ты… — мой голос колеблется. — Т-человек?
Он задирает подбородок. — Я рассказал ей все. Это нормально. Я могу доверять ей.
Я снова начала на него кричать — другой эпический провал в отделе по поддержанию спокойствия.
— Разве ты ничему не научился у Кимберли?
Он качает головой. — Люси не такая. У нее все в порядке с паранормальными вещами. Она принимает меня таким, какой я есть. Мы даже иногда говорим о религии. Она такая умная, и она прочитала все эти книги… если ты повременишь с решением, ты увидишь, что она идеальная для меня девушка.
— Так вот где ты получаешь все это дерьмо о том, что Бога нет и…
— Это не дерь…
— Ты такой глупец! Это безрассудно, даже для тебя. Ты подвергаешь нас всех опасности.
Разве ты не понимаешь этого? Ты не понимаешь, что люди могут пострадать, может даже погибнуть, если не держать в секрете то, кто ты?
Его глаза горят, и это напоминает мне о папе.
— Ты мне не мать, — говорит он.
— Думаешь, я не знаю этого? Мама была бы в ужа…
— Так перестань вести себя как она, — замечает он. — Я должен вернуться.
Он поворачивается, чтобы уйти.
— Эй! Мы не закончили наш разговор!
— Это моя жизнь, — рычит он на меня. — В последний раз, держись подальше от этого, черт возьми!
Он топает по улице и исчезает в ресторане. Я сажусь в машину и резко опускаю руки на руль.
Я так сильно хочу, чтобы мама была рядом, что не могу дышать. Перед глазами все расплывается.
Ничего в моей жизни не будет даже отдаленно нормальным.
Дрожа, я хватаю телефон. Делаю вдох и нажимаю кнопку два на быстром наборе.
— Это я, — говорю, когда Кристин поднимает трубку. — Ты мне нужен.
Он сидит на полу, прислонившись к двери моей комнаты в общаге, когда я приезжаю. Мы не говорим, пока не заходим в комнату, но как только дверь закрывается позади нас, он обхватывает меня руками, за миллисекунду до того, как я начинаю рыдать...
— Все в порядке, — пробормотал он мне в волосы.
Ван Чэнь прочищает горло из-за стола, где она сидела...
— Думаю, мне пора пойти что-то перекусить, — говорит она, проходя мимо, стараясь не встречаться с нами взглядом.
Я ищу салфетку, чтобы высморкаться. — Мне жаль. Я не знаю, почему так эмоциональна.
Может, просто слегка слишком остро отреагировала.
— Расскажи мне, — говорит он.
— Это Джеффри, — я снова начинаю плакать. Но между рыданиями мне удалось все ему рассказать.
— Я не знаю, что делать! — вскрикиваю я. — Он не послушает меня, и у меня плохое предчувствие из-за его новой девушки. Может быть, я несправедлива, что осуждаю, как он и говорит, но ты бы видел, как она его окрутила вокруг своего маленького пальца. «Ты знаешь, что мне нравится…» Убейте меня. И она вся такая супер самодовольная, «Ты учишься в колледже? Фу, ненавижу школу». Откуда она взялась? И алло, ей примерно двадцать, а ему шестнадцать, черт возьми.
— И она заполнила его голову ерундой, можно сказать, — я, наконец, осталась без дыхания. — Прозвучало, как будто я сошла с ума, не так ли?
Он не улыбается. — Как будто напугана.
Я опускаюсь в свое кресло. — Что мне нужно сделать?
Он подходит и смотрит в окно, задумавшись. — Не так много можно сделать. Если только…
Я жду, но он не заканчивает фразу. — Если только что?
— Ты могла бы позвонить в полицию.
— Заявить на нее?
— На него. По поводу пожара. Ты могла бы предупредить всех на его работе.
Я ошеломлено на него уставилась.
— Его арестуют, но это разлучило бы их. Он был бы в безопасности, — говорит он.
— В безопасности.
— Даже более, чем. Он мог бы вернуться в Джексон. В колонию на некоторое время, может быть. Но это могло бы исправить его.
— Не думаю, что могу так с ним поступить, — говорю через минуту. Я не могу предать его таким образом.
Он бы возненавидел меня на целую вечность. — Я не могу.
— Я знаю, — говорит Кристиан. — Я просто предложил.
Джеффри не звонил мне после этого, но чего я ожидала? Думала о возвращении в пиццерию, чтобы извиниться, но что-то мне подсказывало (а именно Кристиан), что я в конечном итоге сделаю все только хуже. Пусть он остынет, говорил Кристин. Пусть ты остынешь.
Кристин и я чудом вернулись к нормальной жизни, к глубоким разговорам за кофе, к состязаниям друг с другом на утренних пробежках, к смеху на занятиях по фехтованию, когда мы пикировали, все было, словно мы вернулись ко времени до нашего свидания. Ну, почти. В конце проведенного вместе времени всегда был момент, во время прощания, когда я знала, что он хочет снова пригласить меня. Чтобы попробовать еще раз. Чтобы добиться меня. Потому что он думает, что это часть его предназначения.
Но в этот раз он решил позволить мне сделать первый шаг. Мяч на моем поле. И я не знаю, готова ли.
Что приводит нас к концу марта, и окончанию зимнего семестра, за несколько дней до весенних каникул. Я собираюсь занять свое место в классе на итоговом экзамене по литературе, когда получаю следующее сообщение:
Отошли воды. НЕ приходи в больницу. Позвоню позже.
Анжела рожает.
Мне сложно сосредоточиться на своем тесте. Я продолжаю думать о выражении ее лица, когда она сказала, Я не знаю, как быть мамой, и после исчезновения Пена, когда он оставил ее стоять во дворе и ее внутренний огонь погас прямо на моих глазах. Когда я разговаривала с ней в последний раз, ее голос звучал сонливо, и она всегда говорит, что в порядке, скармливая мне небольшие подробности того, как она готовиться к появлению ребенка — взяла курсы для будущих мам, купила кроватку, обзавелась подгузниками — но в ней нет ее внутренней силы.
Она думает, что ее жизнь разрушена. Ее предназначение провалено и ничего не имеет значения. Все потеряно.
Я проверяю телефон после экзамена, но там никаких изменений.
Он уже родился? — пишу я. Я стараюсь не думать слишком много о том, к чему это все приведет.
Она не отвечает.
Примерно через час я хожу по своей комнате, грызя ногти, когда Кристин стучит в дверь:
— Привет. Я закончил свой последний экзамен. Не хочешь составить мне компанию на в каком-то роде праздничном ужине? — спрашивает он.
