Он сделал шаг ко мне. Я сделала шаг от него и… упёрлась в стол.
Под руку попалась тарелка. Нащупала булочку — переложила на стол и… Неожиданно для себя самой шваркнула ею об пол, со всей силы!
— Дзинь, — жалобно всхлипнули осколки, разлетевшись во все стороны.
А ведь я никогда не била посуду. Удивительно, правда? Дожила до тридцати, а посуду не била. То ли время пришло, то ли просто короли ко мне раньше не сватались — не знаю. Странно другое — мне… понравилось. Как будто что-то тёмное, мощное, просыпается из глубины души.
— Наташа?
Этот мерзавец удивляется… Нет, вы только посмотрите на него, а?
— Дзинь — ди — лень! — полетела чашка за тарелкой вслед.
— Что происходит?
— Ничего! Дзинь, дзинь, дзинь… Ничего! Абсолютно… Дзинь! Ничего особенного! Дзинь, дзинь… Мне просто предложили выйти замуж, вот таким вот … Способом! Дзинь, дзинь, дзинь…
И почему завтрак на двоих сервируют таким ничтожно малым количеством посуды? Мне нужно ещё! Неужели не понятно?
— Вы… оскорбились, потому что я предложил вам стать моей женой?
— Марта! Лера! Несите ещё посуду, живо!
Никто не ответил… Стефан же, пожав плечами, развернулся к двери.
Гад! Сволочь! А я его… хотела. Глазами восхищалась, фигурой. Он мне казался незыблемым, надёжным, как… Как скала! Дура. Какая же ты дура, Наташа! Скала — скала и есть. Камень бесчувственный!
— Я пытался быть честным, — донеслось до меня тихое, но уверенное признание.
«А надо было быть нежным», — мелькнуло в голове, но сил уже не осталось. Вдруг захотелось остаться одной. Залезть под стол и реветь в голос, подгребая осколки под себя голыми руками, так, чтобы в кровь, и…
Стоп! Тебе сколько лет? А ну, прекратила! Взяла себя в руки, быстро!
— Когда я думал, что люблю… Первый раз в жизни! От меня ушла жена. Потому что жить в Про́клятом королевстве невыносимо. Когда я испытал это чувство во второй раз — выяснилось, что это всего лишь приворот. В третий раз…
— Третий? — я смотрела на него, он — на меня, и так до тех пор, пока Стефан вновь не заговорил:
— Без всего этого — честнее и проще. Договор. Просто люди, которые уважают друг друга, почему нет?
Говоря это, он не отводил взгляда. Лицо оставалось спокойным, но глаза горели огнём.
Я же молчала, потому что знала — открою рот — они тут не то, что жареными слизнями умоются… По той же причине изо всех сил старалась не думать. Не думай о белой обезьяне, Наташа… Не думай!
— Подумайте над моими словами, — поклонился король. — А с завтрашнего дня начнём приготовления.
Ответом был молочник, но его величество, проявив невероятной силы сноровку, успел закрыть дверь.
— Дзинь… Уважение? — заорала я, да так, что таверна дрогнула. — Уважение?!
Я выскочила вслед — продолжить нашу занимательную беседу, но услышала лишь звук хлопнувшей двери да шелест крыльев.
— Марта! Лера! — орала я на бегу, но никто не показывался, даже Патрик с Кексом куда-то исчезли.
— Госпожа… ведьма? — прошептала бледная Марта, появившись словно из ниоткуда.
Замечательно! Обитатели «Золотого вепря» вытолкали к разбушевавшейся ведьме старушку, уверенные в том, что пожилого человека она не тронет.
— Где у нас метла?!
— Хотите затеять уборку? Но у нас чисто, госпожа Наташа…
— Тащи метлу, сказала!
23-3
Вывеска протяжно стонала, раскачиваясь на цепях из стороны в сторону — неровен час, сорвётся… Земля гудела, и этот гул рождал вибрации, пронзающие тело от макушки до пят. Где-то глубоко внутри я понимала — нужно успокоиться, но ничего не получалось! Истерика — не лучший выход, а моя магия опасна для окружающих.
Надо взять себя в руки, выдохнуть. Но как? В конце концов, у меня нет опыта, и в сказке я сравнительно недавно. Мне бы пошаговую инструкцию — делать-то что? Превратиться лягушку? В Василису Премудрую? Счастливо квакать? Включить мозги?
Что. Мне. Делать?
Внутри ведьминым зельем кипела, клокотала жгучая, невыносимая обида. Женская обида. Скажи мне Стефан: «Стань моей любовницей, Наташа — крышу сносит, нет мочи терпеть!». Я бы… обрадовалась. Потому что это были бы чувства. Искренние эмоции честнее, чем: «Пойдём замуж назло соседям, а? Тут, понимаешь ли, такое дело — пару раз любовь принесла боль, и рисковать больше не хочется…».
Зараза! Гад. Сволочь! Врун…
Кто-то всё-таки сунул мне метлу в руки (видимо, решив, что так в любом случае безопаснее), и я выскочила на крыльцо, изо всех сил сжимая деревянный гладкий черенок. Ладонь вспотела, а метла… Подрагивала в руке, словно от нетерпения:
— Полетели! Полетели, чего ждёшь? Столько лет пылиться в углу, когда за окном — небо и ветер, это ж настоящая мука, понимаешь?
Ой, мамочки… Это я что, с метлой разговариваю? Или она со мной? Ладно… Как там говорили господа мужчины: «Женщины, что весят больше пятидесяти килограмм — не ведьмы, потому как метла не поднимет?». А вот мы сейчас и проверим.
Я вскочила на метлу и взмыла в небо! Так легко, так просто…
— Йо-хууу!
Ни за каким грачом лететь я не собираюсь. Зачем? Ну его ко всем чертям! Хочется кричать — в голос! Забыть обо всём, чувствуя ветер. Колкие снежинки бьют по щекам, подо мной — таверна и… О, нет! Даже с такой высоты почувствовала, как Патрик с мопсом под мышкой жжёт взглядом. Придётся идти на посадку — эдак он мне метлу подпалит, а я не готова расстаться с воздушным транспортом — мы только нашли друг друга!
— Вы чего? — приземлилась я, обнаружив сына, собаку и принцессу Злату, прижимающую к груди трогательный букетик первоцветов.
Какая прелесть! Цветы — милые, вот только отчего у этой троицы такой… гневно-похоронный взгляд?
— Ты улетаешь? — в глазах мальчишки — лёд.
— Папа… он всё испортил, да? — еле слышно добавила Злата, протянув мне цветы. — Вот. Я спешила, думала…
— Зря, — хмыкнул Патрик, кивнув на ни в чём не повинный букет. — Она нас бросает! — Сын, пряча слёзы, развернулся, чтобы уйти.
Кекс, выглянув из-за его плеча, посмотрел так, что никакой обвинительной речи уже не требовалось — я чувствовала себя настоящим чудовищем.
— Это что такое? — от возмущения я даже стукнула метлой о землю, перевернув, правда, чтобы не сломать прутья (метлу теперь буду беречь, холить и лелеять). — Кто вас бросает? Придумали, тоже! Я что — полетать права не имею? А если матери порыдать вздумалось? Чтобы успокоиться? Эгоисты! Я что, по-вашему, не человек?
Спина Патрика дрогнула, Злата, опустив личико в цветы, всхлипнула:
— Мы думали-и-и-и-и…
— Тьфу на вас! Мерзкие, бессердечные дети, думающие только о себе, — проворчала я, прижимая всех троих к себе. — Такую истерику испортили…
Я гладила негодников по головам, ворчала. Кексу и вовсе показала язык (вот уж от кого не ожидала — друг, называется!).
Неожиданно пришло осознание, что… Всё. Я успокоилась. Точнее, взяла себя в руки. Земля смолкла. При встрече с королём я не стану хвататься за метлу — отходить как следует его величество по пятой точке. Обида осталась, конечно, но…
Но думаю я уже не об этом, а о том, что страшно, истово, до дрожи тянет в небо! Что это? Ведьминская сущность? Колдовская сила? Что бы ни было — терпеть нету сил. А посему, как говорила несравненная Раневская: «Дети, идите в задницу!».
— Йо-ху-у-у!
В спину летели наставления, но я их не слышала. Небо. Огромное, бескрайнее! Вцепившись в метлу, мысленно благодарила судьбу за то, что всё так сложилось. Другой мир. Лес. Стефан. Таверна. Даже от боли, что пришлось пережить, чувствовала радость — ведь иначе я бы не летала!
Оказывается, за один-единственный полёт на метле можно всё отдать и всё простить. Ну, что такого он мне сказал, в самом деле? Можно подумать, взрослые люди не могут договориться. И потом… Ты же ведьма, Наташа! Настоящая ведьма. Тебя не обмануть. Этот огонь в синих глазах… Желание. Король-грач не готов признаться в собственных чувствах. Даже самому себе. Страшится боли. Мужчины психологически слабее женщин — ну, это-то для тебя не новость! Пройдёт время, и…
