поскорее сдать хвосты.
— Это уж точно! — Я притянул её поближе, уткнулся лицом в лицо. — Спасибо тебе, Настюш.
— За что?
— За то, что ты такая… терпеливая, не капризная, самоотверженная…
— Я просто стараюсь вести себя как взрослый человек.
— Да. Мне в этом плане далеко до тебя… Но я буду брать пример и учиться.
Я снова потянулся к её губам, чувствуя себя почти таким же голодным до поцелуев, как и в начале свидания, но тут мой телефон требовательно зазвонил. Брать не хотелось, но — это была Мотя. Да-да, она всё ещё прикрывала меня, слоняясь по торговому центру, где я её оставил.
— Яр, прости, я больше не могу тут находиться. Уже поздно, и мама звонила, сказала ехать домой…
— Да, я сейчас. Выезжаю.
— Кто это? — на личике моей девушки отразилась тревога.
— Это… наш друг.
— Я слышала женский голос.
— Да, это наш друг женского пола. А ты ревнуешь? — я чмокнул её в щёку. — Не волнуйся, тебе не о чем беспокоиться. Я даже на красоток, какие мне раньше нравились, больше не смотрю, а уж с Мотей никогда не было варианта…
Мы стали собираться, поминутно отвлекаясь на поцелуи и другие нежности. К счастью, общага оказалась почти по пути: я и так заставил бедную Мотю долго ждать. Но и оторваться от Настюшиных губ было капец как сложно: я ведь понятия не имел, когда увижу её в следующий раз.
— Ты классно целуешься, конфетка моя! — прошептал я ей. — Так нежно, невинно и сладко…
— Спасибо, — смутилась девушка. — Ты тоже… очень… приятно. К этому легко пристраститься!
— Буду только рад! Хочу целоваться с тобой бесконечно!
— Надо тебе ехать. Нехорошо заставлять… друга ждать.
— Ты права. Беги. Я напишу.
Мотя уже вся изнервничалась — это было заметно по её выражению лица и движениям — но мне не сказала ни слова о своём раздражении.
— Ну как? Всё хорошо прошло?
— Да, отлично, спасибо, я твой должник. А ты как провела время?
— Неплохо. Правда, устала немного. Непривычно мне столько находиться в общественном месте…
— Моть… ты нормально относишься к тому, что я… воспользовался твоей помощью как прикрытием, чтобы встретиться с другой девушкой?
— В общем, да.
— Только не ври, ладно? Если это тебя напрягает… Я не в том смысле, что собираюсь постоянно тебя этим напрягать, но всё равно хотел бы знать…
— Нет-нет, всё в порядке.
— Ты… ведь не влюблена в меня, правда?
— Правда, — она ответила без малейшего колебания. — Не влюблена.
— Просто ты сказала тогда, что я тебе нравлюсь, и…
— Нравишься. Но тут нет ничего особенного, ты же всем девушкам нравишься, разве нет?
— Той девушке, с которой встречаюсь, сначала не понравился, и даже сильно.
— Но потом-то всё равно покорил.
Я самодовольно усмехнулся. Она права, я всё-таки красавчик. Но это, конечно, ничуть не умаляет ценности самой Настёны. Она — настоящее сокровище моей жизни.
У Савельевых меня приняли как родного. Принялись усаживать за стол, расспрашивать, как мы с Мотей погуляли, как вообще дела. Всё это было ужасно некстати: и потому, что я спешил домой — попереписываться с Настёной, и потому, что внимание семьи, с которой я не собирался родниться, рождало чувство неловкости и даже вины. Как будто я их обманываю, пользуясь ими для своих личных целей. О работе на предприятии Фёдора Валерьевича, разумеется, не могло быть и речи. И это хорошо, с какой стороны ни посмотри. Он, конечно, напомнил мне о том разговоре на его даче, но я, как и планировал, отговорился необходимостью поднажать на учёбу. Ужинать не стал, хотя сам тоже не бог весть сколько съел на крыше. Но это ничего, меня питает взаимность наших с Настюшей чувств…
Глава 31. Долгожданное свидание
Ярослав
Мы не виделись с Настей несколько дней. Переписывались, конечно, но… у меня буквально всё тело ломило от желания к ней прикоснуться, обнять, поцеловать — и никакие ухищрения не помогали снять это ощущение. Я занимался на турнике у нас во дворе, тягал гантели, даже газон подстриг, выпросив технику у нашего садовника Василия — эффекта ноль. А ещё я целыми днями залипал… в конспекты. В глазах рябило, голова гудела, мысли то и дело сползали в сторону… Я начал с самого начала — с тех предметов, по которым хвосты тянулись аж с первого курса — и всё равно с большим трудом воспринимал информацию. Чёрт, кажется, я совсем запустил свой мозг и он безвозвратно задеревенел! От пьянок, постоянного расслабона по жизни и отсутствия интеллектуальных нагрузок. Я не способен удержать в голове логическую цепочку протяжённостью более десяти предложений! Особенно тяжело наваливалось отчаяние, когда я представлял, сколько ещё всего впереди. Такими темпами я до пенсии этот универ заканчивать буду… В эти моменты я вспоминал свою девушку, а для пущего эффекта ещё и писал ей — и она всякий отвечала, создавая для меня идеальную мотивацию. Да. Я хочу быть с ней. Жить с ней, обеспечивать её и себя самостоятельно, сам решать, что, как и когда мы будем делать. Дать ей возможность оставаться вот такой доброй и сострадательной к людям, защищать от беспощадного окружающего мира… И я вгрызался в гранит науки ещё ожесточённее.
А потом нам неожиданно повезло. Отец уехал на несколько дней на какое-то мероприятие в область, и я остался предоставлен сам себе. Сначала сказал матери, что еду в универ. На самом деле заехал туда, встретился со своим научным руководителем и "забыл" у него телефон. И машину оставил там на парковке. От греха подальше. А сам помчался на такси к Вене. Они с Настюшей как раз выбирались из подъезда. Я придержал дверь, помог выкатить коляску… и просто врос губами в губы своей девушки. Инвалид даже заоборачивался, беспокоясь, что мы так долго стоим на месте. Он был явно недоволен моим приходом, но — мне наплевать! В этот момент я и на появление отца, наверное, не отреагировал бы. Изголодался, как медведь после
