который раз поднимать свою жизнь из руин, заново. Правда, в этот раз что-то совсем уж мелкие осколки. Даже не знаю, чем и как склеивать.
В Норберри мне долго не везло. В столице графства, приземистом унылом городишке, который кутался в туманы, как старушка в тёплую шаль, не было даже своей газеты. И где мне было искать объявления о найме прислуги?
После недельного проживания в очередной таверне, в которой мне на ночь приходилось подпирать дверь стулом и всей имеющейся мебелью, я уже почти отчаялась. И сотни раз пожалела, что поддалась эмоциям сбежать «на край света».
Кто ж знал, что край окажется настолько крайним.
В конце концов мне в голову пришла светлая мысль, начать дежурить у единственной в городе лавки сладостей. Тут-то мне и улыбнулась удача.
Десятая по счету опрошенная мною пара покупателей – нет, не решила нанять меня гувернанткой, а любезно сообщила адрес имения, в котором молодая хозяйка совершенно точно испытывала такую необходимость. Потому что практически в одиночку пыталась справиться с двумя близнецами годовалого возраста. Гувернантку, а точнее сказать, няньку, найти пока не успели. Правда, меня предупредили, что поместье с неоригинальным названием «Туманы» вряд ли приносит много дохода и на большое жалование лучше не рассчитывать.
Но я была готова рискнуть. Оставаться в таверне мне с каждым днём хотелось всё меньше. Конингент там был такой, что маскировка под некрасивую тётушку в возрасте особого значения не имела. На меня и так уже посматривали оценивающе – в том числе сам хозяин, я успела примелькаться.
Очередную часть стремительно истаивающих сбережений я потратила на возницу, который должен был доставить меня в «Туманы».
Наверное, у меня после всех переживаний совершенно атрофировался инстинкт самосохранения… подумала я отрешённо, когда поняла, что трясусь одна в скрипучей карете неизвестно куда по неизвестно какой дороге наедине с человеком, которого вижу впервые в жизни.
Хотя, справедливости ради, что инстинкта этого мне не положили при рождении, было понятно уже тогда, когда я осмелилась поднять глаза на инкуба в тот вечер, на балу леди Ормунд.
Воспоминания о Велиаре привычно ужалили калёной иглой прямо в сердце. Я привычно отмахнулась от боли. Болит – значит ещё живо. И то хорошо.
- Приехали! – сиплый голос вывел меня из задумчивости.
Я привычно сжала в кармане накидки небольшой раскладной походный ножик, который с недавнего времени стала везде носить с собой.
- Спасибо!
Саквояж вынести мне никто не помогал, я выволокла его сама. Расплатилась с возницей, он тут же уехал. Я оглянулась, и поняла, что зря не спросила – а куда, собственно, приехали. Я оказалась посреди просёлочной дороги, основательно заметённой мелким сыпучим снежком. По обе стороны от меня расстилались заснеженные перины полей, по которым носились туда-сюда вялые позёмки. Благо, я выехала затемно, и теперь было блеклое утро. В темноте тут небось ещё и волки воют.
Я отпустила нож, приложила ладонь ко лбу и хорошенько осмотрелась. Был же у моего возницы хоть какой-то ориентир, почему он меня высадил именно в этот сугроб, а не следующий?
И в конце концов, далеко по правую сторону от дороги я уловила сизый дымок, вьющийся над кромкой деревьев.
Туда и направилась.
Сильно подозреваю, что работу Джонсы дали мне из жалости. Потому что дотащилась я до них совсем уж в непрезентабельном виде. Снега на юбки налипло столько, что едва я вошла, в маленьком, но жарко натопленном холле подо мной начала собираться лужа. Повисшие мокрыми сосульками волосы были не лучше. Я изо всех сил старалась по крайней мере не чихнуть, потому что больную гувернантку к детям ни один вменяемый человек бы точно не пустил. Из-за этого мне приходилось делать длинные паузы в беседе и часто потирать нос. Что, впрочем, добавило солидности моему говору и тону речи.
Хозяйка колебалась дольше мужа. Эта долговязая молодая женщина с бледным и чопорным лицом, из-под благообразного чепца которой торчали несколько белокурых жидких прядок, бросала косые взгляды на своего супруга, который с энтузиазмом расписывал ей, как изменится её жизнь, когда обе руки будут свободны от «наших драгоценных спиногрызов».
И даже намекал, что эти руки она наконец-то сможет использовать для чего-то ещё. Как благообразная гувернантка, которым сплошь положено быть старыми девами – такой я, правда, и являлась – я сделала вид, что не заметила намёка. Миссис Джонс, впрочем такой мудростью не отличалась и так зашипела на пристыженного мужа, что я поняла – ничего «ещё» в ближайшее время ему не светит.
А вот перспектива, наконец, выспаться, хозяйку явно вдохновила больше.
Рекомендации, к слову, сыграли роль скорее отрицательную – место их написания, а именно столичный особняк на одной из самых дорогих улиц, вызвал в потенциальных работодателях весьма живое любопытство в попытках узнать, с чего бы это мне покидать такое хлебное местечко.
В конце концов, мне так надоели расспросы, что я ляпнула первое, что взбрело в голову. А именно, что на тамошней работе хозяин вздумал распускать руки, а я, как девушка приличная, подобного не стерпела. Вот и умчалась спасать свои честь и достоинство в самую добропорядочную местность страны.
С этим аргументом я попала пальцем в небо.
Место было мне выделено тут же, равно как и крохотная комнатушка на чердаке. Под скатом крыши пахло пылью, в полный рост было не подняться, а чтобы добраться до брошенного на пол матраса, приходилось сначала преодолеть целые горы всякого барахла, сложенного аккуратными стопочками. Но после всех мытарств этот чердак показался мне самым чудесным местом на земле. Даже зарплата размером с четверть предыдущей не смущала.
В конце концов, деньги я ещё успею заработать. Пройдёт лет десять, а лучше двадцать, инкуб к тому времени выпьет сотни новых добыч и даже думать обо мне забудет. Выглядеть я к тому времени буду так, что он вряд ли узнает меня, даже если и встретит. Наконец-то мне больше не понадобится маскировка. Снова вернусь в знатные аристократические дома. И мой цветочный магазинчик у меня однажды непременно будет.
Правда, сейчас уже почему-то не хочется. Мечта эта словно выцвела и поблекла. Может, мне так понравится здесь, что я и правда не захочу никуда уезжать. Крыша над головой есть, даже вполне уютная. Наверняка осенью здесь уютно барабанят капли дождя. После долгого рабочего дня можно будет лежать и слушать. Зачем куда-то ещё бежать?
Вот кошки. Ни одной кошке не придёт в голову бежать куда-то, когда есть тёплое место, где неплохо кормят. Наверное, поэтому
