Я тоже оставляю попытку разобраться в том, что происходит, касаюсь хранилища, вызывая в памяти тот момент, когда у меня получилось создать воздушный диск.
– Я тебя предупреждала, – госпожа Алгома пришла в себя и снова перешла на бас. – Рано или поздно ублюдок этой девки попытается тебя убить и занять твоё место.
У Леры дёргается уголок рта.
Вихо морщится, бросает, не поворачивая головы:
– Токела, уведи мать, – а сам по-прежнему глядя в глаза Роу рычит: – Объяснись. С каких пор твоя семья в опасности в нашей исконной крепости?
– После двух покушений за двое суток. Ты должен знать, я никогда не лез наверх. Я всегда признавал твоё старшинство. До сих пор я считал бредом все слухи о том, что смерть нашего отца тебе выгодна.
– Что ты сказал? – в голосе Вихо нарастающие раскаты грома.
– Только то, что мою жену пытались отправить по пути нашего отца. Ей тоже подбросили дохлую випру в день приезда. Она не погибла только чудом.
– В день приезда? Меня даже в крепости не было.
– Я думал так же. Но сегодня днём, когда я возвращался в крепость, в меня стреляли, здесь неподалёку, перед мостом, на той дороге, по которой я езжу всегда. Дарт, предъяви.
Дарт вытаскивает откуда-то из-за спин человека со скрученными руками. Толкает его так, что тот растягивается во всю длину.
– Это твой человек?
– Поднимите его.
Двое воинов под руки вздергивают упавшего на ноги. Половина лица пленника опухла, но Вихо признаёт его сразу.
– Да, он из моего клана, но не из ближников. Ты уверен, что именно он стрелял?
Возвращается Токела, становится рядом со старшим братом
Роу кивает Дарту. Тот медленно без резких движений идёт к Вихо. На столе появляется несколько арбалетных болтов и один очень знакомый отломленный лепесток. Дарт всё с той же осторожностью отходит назад.
– Обломок вытащили из моей ноги сегодня днём, ещё два точно таких же нашли у него в сумке. Остальные болты в его колчане с твоими личными знаками.
Некоторое время стоит полная тишина. Вихо не отводит взгляд от Роу и его людей, а Токела изучает улики.
– Действительно, болты и лепесток сделаны одной рукой, – наконец подтверждает младший брат. – Опознавательных знаках на гранях нет, а на этом, Вихо, знак твоего клана.
– А мою жену пытались убить тем же способом, от которого погиб наш отец.
– И на этом основании ты решил обвинить меня? – Вихо перемахивает через стол и направляется к Роу.
– А что я должен думать, если человек, который в меня стрелял, связан с моим братом вассальной клятвой?
Теперь они стоят друг напротив друга, руки на рукоятках мечей.
– Кому выгодна… – начинает Роу, но его перебивает Токела, в одно мгновение оказавшийся между двумя братьями.
– Остановись, Роу, бывают слова, которые не вернуть
– Бывают поступки, которые не исправить, – жёстко отвечает мой муж.
– Исправить нельзя только смерть, – усиленный магией голос шамана подавляет все звуки. – Предлагаю продолжить дознание в храме на стелле Истины. Дракон не позволит солгать.
Некоторое время братья продолжают сверлить друг друга глазами.
– Джахт Роутег, я знаю наверняка, – снова вклинивается шаман. – Что джахт Вихо никакого отношения…
– Согласен, – прерывает его Вихо. – Пусть рассудит Дракон.
– Ну что ж, – после короткого колебания кивает Роу. – Если ты готов на родовой стелле, я возьму все свои слова обратно.
– Твои обвинения оскорбительны, Роу, – Вихо всё ещё порыкивает, но общее напряжение уже спадает. – Но я чувствую твою искренность. И готов подтвердить, что не имею никакого отношения к этим двум, нет трём покушениям.
– Отлично, – говорит Токела, – и давайте возьмём этого в храм, – он указывает на связанного убийцу. Если он попытается солгать, сгорит на месте.
– Но тогда мы ничего не узнаем, – как ни странно, это слова Вихо.
И в этот момент я уже понимаю, что он действительно ни причём. Его тоже интересует правда.
Оружие опущено, хотя полностью настороженность не исчезла.
Братья направляются к выходу, за ними двое воинов тащат пленника, а шаман подходит к нам:
– Вы можете присутствовать.
Идущий последним Токела поворачивается и спрашивает удивлённо:
– Но разве женщин дозволено допускать в храм кроме как в день обряда?
– Это семейное дознание. К стелле Истины допускаются все, – и лукаво добавляет. – Ну и день обряда ещё не закончился.
Лера, Мира и я обходим стол и направляемся вслед за всеми.
Меня потряхивает от волнения. После того как угроза братоубийственного поединка отступила, во мне проснулось любопытство.
В Хорнии для дознаний использовался некий артефакт Истины, который тоже хранился у жрецов. Сама я его не видела, но отец говорил, что он имеет форму шара, меняющего цвет в зависимости от того, правду или ложь говорит возложивший на него руку. Разумеется, такой способ применялся только к аристократам. Всех остальных ждала дыба.
Когда пирамида вырастает над нами, заслоняя закатное небо, я вспоминаю слова Токело, что солгавший может сгореть заживо. И содрогаюсь. Надеюсь, до этого не дойдёт. Судя по уверенности Вихо в своей правоте, ему это не грозит.
Но ведь кто-то же пытался нас убить.
Глава 21. Стела Истины и Хранитель дракона
Дракон лежал в том же положении, что и во время обряда. Я с облегчением заметила, что на прямоугольном гладком камне под его мордой ничего нет. Но в жар меня бросило, и я порадовалась, что в полумраке никто не сможет увидеть, как я краснею. Да с чего бы им на меня смотреть? Сейчас у мужчин более важные дела.
Стела Истины оказалась в затенённой части храма прямо напротив драконьей морды. Но увидеть её было почти невозможно, пока шаман не зажёг свечу и не направился прямо к ней.
Огонёк отразился в том, чего ещё мгновение назад не было – в гранях до сей поры невидимого артефакта.
Стела оказалась внушительным столбом из прозрачного материала, вписанным в круг, на краях которого стояло пять невысоких постаментов с чашами. В них шаман и зажёг огонь поочерёдно. В четырёх чашах пламя повторило цвета всех известных стихий: желтое – земля, красное – огонь, белое – воздух-металл и, почти невидимое во мраке, иссиня-чёрное – цвет воды. А вот в пятой оно оказалось зелёным, заставив меня в очередной раз задуматься. Почему пять? Впервые пришло в голову, что пятая грань – это не символ единого Асхара, а ещё одна стихия, забытая в веках. Асхар объединяет все стихии, а пятая всегда изображается именно пятой, стоящей в одном ряду с другими. Иногда ставят символ дерева. Но само по себе дерево это же не стихия, это просто деревяшка, материал. Какой же символ оно может заменять?
Разноцветные языки пламени заплясали на многочисленных гранях стелы, и их было так много, что она казалась идеально круглой. Но именно эти многочисленные грани преломляли разноцветные лучи и раскидывали их бегающими бликами по отшлифованным стенам, по боку дракона и по лицам людей, завораживая.
– Горный хрустать, один из даров земли, – тихо объяснила Лера, а я кивнула.
Шаман сделал жест, указавший нам, дальше какой черты идти нельзя. Чуть поодаль и тоже вне круга по приказу шамана встали двое воинов с пленным убийцей. Я не могла не посмотреть в сторону того, кто чуть не лишил меня мужа. Он выглядел жалким, покорным судьбе: поникшие плечи, закрытые глаза. Борода спутана.
Воины поставили его на колени у самой стены, и он как-то сразу обмяк, навалившись на неё. Я сжала челюсти, давя в себе чувство пробуждающейся жалости. Этот человек, это чудовище стреляло в Роу. А если бы ему удалось? Холод пробежал по моей спине. И я только сейчас со всей ясностью осознала, что все мои страхи перед возможностью стать второй женой Вихо – ничто по сравнению с ужасом потери. Да, пора признаться самой себе, что я люблю своего мужа. И это началось не сегодня. Я влюбилась в него в тот миг, когда он поймал меня в объятия там в Хорнии. В его запах, в его поцелуи. Только долго сопротивлялась, не понимая, как такое могло случиться.
