да… – кажется, кикимора растерялась.
– А я подойду в качестве хранителя твоего фонтана и… мужа?
– Мужа? – Карина вздрогнула и немедля попыталась ощетиниться своими невидимыми колючками: – А вы уверены, дон старший лейтенант, что вам нужна жена-сыскарь? Я ведь не стану сидеть дома, как приличная синьора. Рожать детей и готовить паэлью – тоже не по мне. Шить и вышивать не умею…
– Паэлью готовит Нинья, шьет портной, – принялся отвечать на ее страхи Аугусто, – с детьми я готов не спешить, мне все равно нечего им оставить, а жена-сыскарь – это даже удобно, можно будет вместе ходить на дежурства, и никто не будет кричать «Где ты был, негодяй?», если мы всюду будем вместе!
– Не слишком ли радостная картинка получается? – кикимора немного пришла в себя, и к ней вернулось прежнее ехидство.
– Совсем нет. У меня есть дом, есть фонтан и конь, но нет красивой девушки, с которой можно все это разделить…
– Никогда не поверю, что благородный дон живет монахом, – сверкнула глазами Карина.
– В этот дом я не приводил ни одну женщину, ты первая, можешь спросить слуг, – пожал плечами старший лейтенант, не поднимаясь с колена.
– Большая честь, – съязвила кикимора, но Аугусто видел в ней то, что разглядел, наверное, там, в фонтане на площади Правосудия в Овьедо – уязвимость. Внешние колючки отросли не просто так. Они оберегали хрупкую натуру этой маленькой, сильной девушки.
– Если ты не готова ответить сейчас, – отступил мужчина, – я подожду. Но я буду спрашивать тебя каждый день: ты станешь моей женой, самая прекрасная женщина Мадрида?
Лицо девушки вспыхнуло, она закусила губу и неуверенно открыла рот, собираясь ответить, но… тут в патио торжественно вошла с тяжелым подносом Нинья и, не разглядев, что происходит, объявила:
– Ужин!
Кикимора сразу плотно закрыла рот. Аугусто пришлось встать, не дождавшись ответа. Однако старший лейтенант не собирался сдаваться. Раз уж рыбка приплыла вслед за ним, он найдет способ удержать ее рядом!
Нинья расстаралась – лепешки с козьим сыром, густой овощной суп, цыпленок в сухарях, сангрия и его любимые миндальные пирожные, привязанность к которым он тщательно скрывал.
Они поели, снова перейдя на «вы», и Карина немного настороженно держалась от Аугусто на расстоянии. Пока они ели, пили кофе и любовались текущей водой, Нинья гоняла Густаво и Вито, торопливо наводя порядок в комнате будущей хозяйки.
– Давайте-давайте! Лишнее убирайте! И пыль, вон, в углу смахни! Хозяйке должно понравиться!
– Да с чего ты взяла, старая, что наш Маноло будущую хозяйку привел?
– А с того, старая ты коряга, что мальчик в этот дом ни одну женщину не пустил! Даже маменьке и сестрицам хода не было. А эту девочку привел и лучшую комнату в доме велел приготовить!
– Лучшая комната – хозяйская! – упорно буркнул Густаво.
– Ну не мог же наш Маноло поселить девочку к себе? Вот поженятся и будут в одной спальне ночевать, а пока давай, уноси ведро, пойду позову синьорину.
* * *
После трапезы Аугусто провел Карину по дому и саду. Показал несколько старых оливковых деревьев, небольшой ручной пресс для отжима масла, каменный чан для давления винограда, заросли апельсинов у воды и укрытые от яркого солнца грядки с овощами.
Они вместе обошли дом, любуясь цветами, и наконец поднялись на второй этаж – к хозяйским комнатам.
Дон Медина подвел кикимору к простой деревянной двери, покрытой потрескавшимся лаком:
– Надеюсь, вам будет здесь удобно, синьорита Видаль.
Карина отчаянно хотела сказать что-нибудь едкое, однако она видела, как старший лейтенант любит этот дом, и потому сдержалась.
За дверью обнаружилась на удивление просторная и уютная комната. Беленые ставни прикрывали узкие окна, большая кровать с балдахином стояла у трубы, идущей с кухни. У окна же расположилась кушетка со множеством подушек и пледом – похоже, в жару спали тут, а зимой – у печи.
Еще в комнате были небольшой письменный стол с изящным мягким табуретом, пара сундуков для одежды, туалетный столик и ширма, отгораживающая угол для умывания. Все просто, но по-женски удобно и уютно.
– Очень красивая комната, – сказала девушка, осмотрев ее, – спасибо, дон старший лейтенант.
Аугусто неохотно ушел, сообщив синьорите, что ждет ее внизу завтра утром. Карина прислушалась – старый дом ворчал и скрипел, желая поделиться своими тайнами с той, что умеет слушать. Девушка не стала сопротивляться – скинула мундир, умылась над тазом, прилегла на кушетку и закрыла глаза.
Дом поведал ей о том, как его строили, как разбивали вокруг сад, как в саду резвились дети, и целовались под цветущим жасмином влюбленные. Как однажды в сад забрался разбойник и закопал клад под старой оливой, но больше не вернулся. Потом была болезнь, от которой дом не сумел уберечь обитателей и потому долго стоял пустым. А потом однажды в него вернулись люди. Вычистили, вымыли, побелили и стали жить.
Карина даже увидела совсем юного Аугусто – тощего, большеглазого, в простых холщовых штанах и рубашке, тренирующегося магии прямо в саду или в патио.
Дом радовался молодому хозяину, немного ворчал на то, что пора перебрать лестницу и подновить стены, да и трубу у кухонной печи побелить. А еще дом скучал. Ему хотелось, чтобы в нем снова жила семья – мужчина и женщина, дети. Чтобы вечером у огня звучала музыка, шипело на раскаленных углях мясо, и звонкие детские голоса тревожили сонный сад целый день.
Кикимора мягко вздохнула во сне, повернулась и погладила шершавую стену. Еще не обещая, но уже даря надежду.
Следующие дни они с Мединой ходили на службу, возвращались в особняк на сиесту, перекусывали, спали и снова шли расследовать дела. Вечером сидели в патио. Аугусто порой брал гитару, Нинья красиво пела, Густаво стучал по маленькому барабану. Карина и не хотела танцевать, но порой ноги сами пускались в пляс. Провожая девушку до дверей ее спальни, старший лейтенант каждый раз спрашивал:
– Вы станете моей женой, синьорита Видаль?
Поначалу кикимора молча убегала в свою комнату, не в силах распутать тугой клубок чувств, бурлящих в ней в этот момент. Аугусто вздыхал и шел к себе. Он не сомневался в своих способностях уговорить девушку сдаться. Просто ей, как и ему, требовалось время.
Потом девушка стала злиться. Один раз даже кинула в хозяина дома кувшином для воды, но дон Медина лишь невозмутимо поклонился.
Удивлялась и уверяла лейтенанта, что она ему не подходит. Что ему нужна примерная жена, умеющая вышивать и следить за кухней. Он же каждый
