веками нервно двигались, губы превратились в две полоски, искусанные до крови. Похоже, у нее началась лихорадка.
Решившись, Ормонд расстегнул платье и, стараясь не смотреть, стянул его с девушки. Затем так же поступил с нижней сорочкой и панталонами – они тоже промокли насквозь. Действуя быстро и четко, без лишних движений, закутал нежданную гостью в два одеяла. Расшевелил угли в очаге, подбросил дров. Дождался, пока вспыхнет огонь и лишь тогда позволил себе посмотреть на Диану.
– Кто? – глухо спросил. – Кто это сделал?
Хоть он и старался не глазеть на нее, пока раздевал, но от него не укрылись синяки, покрывающие спину и ребра девушки. Такие можно оставить, только если бить человека ногами.
– Я… н-не видела, – с трудом прошептала она. – Н-не з-знаю…
Ормонд скрипнул зубами. Его кулаки сжались сами собой, когда мужчина тихо сказал:
– Ничего, я узнаю.
***
Всю ночь ле Блесс просидел рядом с Дианой. У неё начался жар, девушка стонала и металась в постели.
Ормонд не знал, кто напал на нее, а потому решил не впутывать соседей, падких на сплетни. Среди них вполне могли оказаться те, кто сделал это с Дианой. Он сам смачивал тряпицу в разбавленном водой уксусе, протирал избитое тело и молил Небо, чтобы быстрее наступило завтра.
Потому что завтра должна вернуться из рейда флотилия принца, а вместе с ней и Салар Треми – единственный на острове врач.
За эти часы Ормонд изучил каждый изгиб худенькой женской фигуры и каждый кровоподтёк, что безобразными неровными пятнами обезобразили чистую кожу. Но даже такая, избитая и больная, Диана была прекрасна в его глазах.
Он старался не смотреть на нее, чтобы не смущать лишним вниманием. Ведь потом ей будет очень неловко. Но его руки, растирающие женское тело с предельной деликатностью, чуть подрагивали от волнения, сердце замирало от жалости, а в горле образовался комок.
Очень давно Ормонд ле Блесс не был так близок с женщиной. Он даже не думал об этом с того памятного дня, когда очнулся в пещере на острове, глянул на свежие шрамы, изуродовавшие тело от пояса до коленей, и понял, что стал калекой.
Точнее, запретил себе думать.
Тогда Док развел руками в ответ на его молчаливый вопрос и глухо сказал:
– Я сделал все, что в моих силах. Сохранил тебе жизнь. Но я не бог, извини.
Ормонд никого не винил. Хотя иногда и думал, зачем нужно было сохранять жизнь такому бесполезному калеке, как он? Одноглазый, хромой, изувеченный…
Никому не нужный и враз постаревший.
Глухая боль поселилась в душе, сделала нелюдимым. Все эти годы Ормонд прожил один, мало общаясь с людьми. Единственной отдушиной для него стал Дом Утех, точнее, карточный зал. Там, в угаре азарта, винных паров и табачного дыма, он хоть на время мог ощутить себя полноценным мужчиной.
И вот теперь, когда он встретил Диану, душа опять начала кровоточить.
К рассвету Ормонд вымотался настолько, что еле опирался на покалеченную ногу. Но всё же его усилия увенчались успехом: лихорадка отступила, и Диана погрузилась в глубокий сон, больше похожий на забытье.
Только тогда ле Блесс позволил себе задремать на табурете у её постели.
Даже тогда он охранял её покой. Вздрагивал при каждом движении и открывал глаза. Трогал лоб, убеждался, что кризис всё же миновал, и снова погружался в чуткую дрёму.
Утром Ормонд привычно растопил печь, вскипятил чайник и заварил целебные травы, которые еще раньше дал ему Док. Кружку оставил на придвинутом к кровати табурете. Диана проснётся и сразу увидит. Подумав, отрезал два ломтя серого хлеба и несколько кусочков ветчины, положил на тарелку рядом с отваром. А сам накинул сюртук, взял трость и направился к выходу.
Было еще одно дело, не требующее отлагательств.
От двери окинул спящую Диану взглядом. В груди обожгло щемящей нежностью и сожалением. Эта женщина так старается быть сильной, но при этом такая хрупкая, беззащитная. Он обязан о ней позаботиться.
По небу плыли серые тучи, когда Ормонд ле Блесс появился на улице. Он шел, припадая на левую ногу и яростно втыкая в землю кончик трости, будто это была не трость, а шпага, которую он при каждом шаге погружал в грудь врага. На бледном от боли и ярости лице мужчины застыла гримаса.
В трактире было полно народу, когда он туда вошел. Мимо подбежала одна из подавальщиц – крепкая, полногрудая деваха с разрумянившимися щеками. Кажется, ее звали Сона.
– Господин ле Блесс, за вашим любимым столиком осталось одно место, – пропыхтела она на ходу и двинулась дальше, неся наполненный тарелками поднос.
Ормонд потянул носом. Пахло изумительно.
С появлением Дианы здесь переменился не только интерьер, но и кухня. Блюда стали разнообразнее, интереснее, вкуснее. По лицам посетителей было видно, что они получают удовольствие, когда приходят сюда завтракать и обедать. А в последние дни – и посмотреть на новую управляющую.
Он обвел зал пристальным взглядом. Отметил пару компаний, которым не доверял, угрюмых одиночек, сидящих в дальних углах, и суетящихся служанок. Любой из этих людей мог быть замешан в нападении на Диану.
Он выяснит кто, когда узнает причину.
– Хозяин у себя? – остановил он пробегавшую мимо служанку.
– Госпожа Пьес очень занята, не принимает.
– Она мне пока не нужна, – пробормотал Ормонд, отпуская девицу.
Затем пересек обеденный зал, толкнул дверь, ведущую вглубь трактира, и направился в нужную сторону.
Когда-то он бывал здесь, поэтому двигался уверенно, хорошо помня, где расположен кабинет хозяина.
Дверь распахнул без стука, вошёл внутрь и огорошил бывшего подчинённого, который не один год ходил с ним на “Золотом ястребе”.
– Что же у тебя творится, Абер? – спросил строгим голосом, проходя внутрь.
Пьес поднял голову и посмотрел на вошедшего мутным взглядом.
– Капитан? – протянул удивлённо и попытался приподняться.
Только безуспешно. Бывший боцман был пьян.
Ормонд скривился, увидев на столе пустую бутылку и стакан, на дне которого виднелись остатки янтарной жидкости. Ле Блесс был спокойным человеком, но сейчас в нем бурлила ярость. В два шага он пересек разделяющее их с Пьесом расстояние, схватил того за грудки свободной рукой и дернул через стол на себя.
– Что это ты вздумал пьянствовать, Абер, когда в твоей таверне избивают женщин?!
– О чём это вы, капитан? – язык трактирщика заплетался, едва выговаривая слова.
Ормонд на секунду прикрыл глаза, пытаясь совладать с гневом. Но перед внутренним взором встало лицо Дианы, мокрое от слез, и злость вспыхнула с новой силой.
– Ты просто мерзок! – процедил ле Блесс, еще больше притягивая к себе ничего не
