за несдержанность.
Шакалица, доселе наказывавшая её молчанием, заворошилась, проворчала:
«Если он захочет перекинуться вечером, не разрешай».
«Почему? – спросила Олеся. – Тебя же лишили прогулки с волком».
«Превращение может усугубить вывих. Я не хочу, чтобы волк хромал. Я буду его беречь».
«Ты так говоришь, как будто я собираюсь растрачивать здоровье Велько направо и налево».
«Ты – нет, – недовольно буркнула шакалица. – А двуногий – растрачивает. Он ударил волка головой. А вдруг у него нет сотрясения мозга, а у волка есть?»
«Ну, это ты загнула, – улыбнулась Олеся, очерчивая контуры бедра. – Так не бывает».
Шакалица снова обиделась и замолчала. Олеся рисовала, задремывала, пробуждалась и снова задремывала, а потом проиграла борьбу с собой, разделась и осторожно легла рядом с Велько – со стороны здорового плеча. Тот заворочался, не просыпаясь, прижал её к себе и довольно заурчал.
Они проспали до вечера – где-то там, в городе, шумел и бурлил яркий праздник, до которого им не было дела. Маленький мирок ограничивался стенами комнаты и кроватью. Волк спал рядом со своей шакалицей, исцеляясь и набираясь сил. Притихли соседи – не ругались, не роняли кастрюли, не топали, не прибавляли громкость телевизора. Дед Онисим не кричал на котов, да и коты проявили удивительную чуткость – посетили зеленые насаждения всего один раз, не провоцируя скандалов.
Велько разбудил Олесю поцелуем. Осторожным прикосновением губ, влажным шепотом, странным вопросом:
– Ты не ушла?
– Куда? – потягиваясь, удивилась Олеся. – Почему я должна уйти?
– Мало ли… – шевельнул одним плечом Велько. – Утром я быстро уехал. Ты могла не успеть сказать, что тебе не понравилось, ты передумала, и…
– Я не передумала, – заверила Олеся, протянула руку и почесала волчью щетину. – Мне понравилось. И я не собираюсь никуда уходить. Когда починим перегородку, можем все пойти ко мне. У меня места больше. И бегать поливать цветы из твоей квартиры неудобно.
– Мы тебе будем мешать, – вздохнул майор Грачанин. – У тебя красиво. А я всё ломаю. И если мелкий перетащит свое барахлишко, а я свое барахло, у тебя станет тесно.
– Велько! Велько, выходи! – закричал под окном шакаленок. – Нежданчик уже вышел! Мы сейчас перекинемся, и будем играть в догонялки! Выходи!
– Сейчас! – бодро ответил майор Грачанин. – Пять минут!
Дед Куприян и шакалица дружно возмутились.
«Он совсем о волке не думает, совсем!»
– Что вы к майору лезете? Он на службе ранение получил, а вы со своими играми!
– А-а-а… – Олеся решилась вставить слово. – Велько, а, может, сегодня не надо перекидываться и бегать? Может быть, подождать, пока вывих окончательно пройдет?
– Наоборот! – вставая с кровати, ответил тот. – Сейчас самое то – волк будет плохо бегать, никого не догонит, и все мелкие у него выиграют.
Перед такой логикой Олеся спасовала и перекинулась, чтобы не слушать стенания шакалицы.
Волк отряхнулся, сбрасывая бинты, лизнул шакалицу в нос и завилял хвостом. Та немедленно одарила его ответной лаской и простонала:
– Поберегите себя! Вы же травмированы!
– Я – военнослужащий, – ответил волк. – Привык терпеть лишения и физические неудобства. У нас, знаете ли, неженки не задерживаются.
– Но вы же сейчас не на службе! С детьми бегать необязательно!
– Нельзя отступать от своих принципов! – важно ответил волк и похромал к выходу. – Пойдемте. Посидите где-нибудь в тенечке. Отдохнете. Вы же недавно перенесли стресс, вам надо побольше отдыхать. А мой двуногий лишил вас норы. Простите, мы же не знали этих тонкостей. Если хотите, я его заставлю всё закопать. Он и сам это вашей двуногой предлагал. Вы подумайте.
– Я уже привыкла отдыхать на тюфяке в комнате. Но… если наши двуногие будут жить вместе, придется как-то решать эту проблему.
– Как скажете, так мы и сделаем, – заверил шакалицу волк.
Вечер прошел в неспешной беготне. Шакалица ходила за волком как привязанная, остерегала, просила осторожничать, охала и ахала, когда тот свалился в канаву. Нежданчик метался по переулку как рыжая молния: мелкий альфа раздувался от гордости, что большой альфа гуляет вместе с ним и грозно рычит на котов – на радость деду Онисиму.
Когда они, умаявшись, вернулись в квартиру и перекинулись, Велько обнаружил на телефоне сообщения о трех пропущенных звонках.
– Это братец Гошка, – сказал он Олесе, включая громкую связь и нажимая кнопку вызова. – Не думаю, что что-то случилось, но лучше сразу перезвонить.
– Я тебе говорил, что тут не празднуют Зажинки? – с места в карьер спросил младший братец.
– Говорил.
– А в Доме моряка устроили фольклорный фестиваль! И мы туда пошли, вчетвером – не только же в кафе сидеть и в кинотеатре целоваться.
– О, вы уже целуетесь?
– Да, – Гошка явно хвастался. – Мы присматриваемся друг к другу, находим точки соприкосновения и проверяем заинтересованность.
– Молодцы! – похвалил брата майор Грачанин.
Олеся слушала восторженные описания фестиваля, близняшек-волчиц, пересказ какого-то кинофильма и меню в кафе, и улыбалась. Брат Велько тараторил, выкладывая подробности, а потом отвлекся на чей-то зов и быстро спросил:
– А! А ты там как? Пошел на праздник? Или дежуришь?
– Дома сегодня, – ответил Велько. – Отдыхаю.
– Это хорошо, отдыхай, – разрешил Гоша и нажал на отбой, не попрощавшись..
Олеся посмотрела на телефон, спросила:
– Ты ему совсем ничего не рассказываешь? Ты про Нежданчика кому-нибудь из родни говорил?
– Не-а, – покачал головой Велько. – Никто все равно слушать не будет. Им оно не надо. Потом, когда-нибудь, скажу. Слушай, а что у нас на ужин? Курица еще осталась?
– Осталась половинка курицы, кусок колбасы. И сырой фарш. Надо бы съездить за продуктами, но… Знаешь, я, наверное, больше никогда не буду ходить на рынок.
– Будешь, – сказал Велько.
Это было так… так нагло и неожиданно, что Олеся остолбенела. И подумала, что надо собраться с силами и прямо сейчас сказать – нет, за колбасой, которая ей сто лет не нужна, она ездить не нанималась. Особенно туда, где её оболгали и всучили фальшивую купюру.
– Будешь ходить вместе со мной, – продолжил Велько. – Везде вместе будем ходить и ездить, чтобы ты сумки не таскала. И в магазин, и на рынок. А что-то иногда и я могу купить. Душану, вон, жена списки пишет, а Душан всё покупает. Ну, может быть, не всё…
Олеся шагнула, прижалась к Велько, молча извиняясь за придуманную обиду. Тот рассеянно погладил её по голове и устремился к холодильнику – половинка курицы и колбаса манили сильнее объятий.
Нежданчик перекидываться не пожелал, съел сметану и две творожные ватрушки, подаренные кем-то из соседей, после чего был пойман за шиворот и хорошенько прополоснут под душем. Велько вымыл его, не слушая протестующего визга, вытер, закутал в сухое полотенце и отнес на диван. Мелкий рыжий альфа недовольно встряхнулся, зевнул, свернулся мокрым клубком и заснул как убитый – набегался, наигрался.
Велько прикрыл дверь в лисью комнату, еще раз перерыл холодильник и настенные шкафчики – съел банку фасоли в томате и пакет пряников – и начал неуклюже заигрывать. Осторожно укусил Олесю за бок, когда та собирала
