боли, чем от самого факта приказа. И тот удовлетворенно хмылится, еще больше ускоряя темп. Вскоре, мы оказываемся в небольшом помещении с окном посередине из которого льется серый унылый свет. Мужчина практически вталкивает меня внутрь и наконец-то отпускает. Это похоже на небольшую столовую или что-то такое, потому что тут стоит стол и несколько стульев по периметру.
— Неужели дочурка Виктора! — говорит мужчина, нагло и бесцеремонно оглядывая меня. Даже не оглядывая, а практически поедая взглядом. — Аппетитная.
Я опасливо отступаю чуть назад.
— Не волнуйся, — говорит тот, но таким тоном, что я прекрасно понимаю, что волноваться есть причина. — Я тебя не убью, ты нужна Инессе живой. Но она ничего не говорила о том, что с тобой нельзя поиграться…
Я кидаюсь в сторону, но мужчина быстро оказывается рядом и, резко хватая меня за шею, тащит ко столу. Я пытаюсь отбиваться, но он гораздо сильнее, и ему не так уж трудно справиться со мной, нагибая свою жертву над горизонтальной поверхностью и заломив руки за спиной.
— Не рыпайся, — хрипит он, больно вдавливая мое тело в столешницу.
Слышу звук расстегиваемой одежды и его тяжелое дыхание.
— Всегда хотел узнать какие фейри в постели, — говорит он, предвкушающе облизываясь.
И я чувствую, как его рука начинает задирать мое платье, ведя по ноге и выше, к ягодицам.
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, не надо! — молю я, а по щекам катятся крупные слезы.
Но в ответ лишь получаю обжигающий шлепок, вызывающий в мучителе гулкий смешок.
— Пожалуйста отпустите! Пожалуйста! — разносится мой отчаянный вопль, но мужчина только разгорается от моих жалобных просьб.
Зажмуриваюсь, ожидая неизбежное, но вдруг слышу оглушающий бас, раздающийся в маленьком помещении раскатистым эхом.
— Сейчас же убери от нее свои руки!
Еще не успеваю ничего осознать, но в груди мгновенно разливается то самое знакомое тепло. Гляжу в сторону и вижу родное лицо, искаженное порезами и гримасой гнева, на котором бешенным огнем горят ярко-желтые огни глаз.
Мужчина отпускает меня, но не отодвигается, напряженно готовясь к схватке, а рука тянется с прикрепленному на бедре пистолету.
— Ну давай, волк, — шипит он, щелкая предохранителем. — Хочешь отведать моего серебра?
Я испуганно замираю. В книге, что я читала в доме Марка, было написано, что этот металл воздействует на оборотней гораздо сильнее, чем на вампиров и способно не просто причинить существенный вред, а даже убить.
Марк тяжело дышит, закрывая своей мощной фигурой практически весь проем. Он явно устал, пока добирался ко мне через весь город и кишащий членами ордена завод. Его одежда изорвана и перепачкана кровью, своей или чужой — не разобрать. Хотя на оголенных участках кожи видно несколько достаточно глубоких порезов.
Лицо оборотня собрано, скулы сведены, а пальцы сжались в кулаки. Он пристально смотрит на моего мучителя, и в его взгляде я вижу все, что он хочет с ним сотворить…
— Тц-тц-тц, — цыкает мужчина, словно предвидя действия волка, и переводит пистолет на меня. — Ты ведь не хочешь, чтобы малышка фейри нечаянно пострадала?
Марк шумно выдыхает, но остается на месте.
— Надевай! — выплевывает собеседник, и в сторону ликана летят наручники, звонко шлепаясь о пол. — Надевай я сказал!
— Не надо, — пищу я, от волнения нажевывая губы.
Марк глубоко дышит и переводит взор с мужчины на меня. Не могу оторвать своих глаз от его, потому что мне отчего-то кажется, что этот взгляд — прощальный.
— НА-ДЕ-ВАЙ! — чеканит его соперник и предупредительно слегка надавливает на курок.
В затем раздается выстрел….
Глава 48. Прочь…
В полном отчаянии я жмурюсь и слышу только лишь свой собственный протяжный визг, а когда открываю глаза, то понимаю, что нахожусь во всеобъемлющих объятиях Марка. Таких знакомых, таких спасительных и таких теплых.
Перевожу взгляд и вижу недалеко от его ног тело того самого мужчины с огромными рваными ранами поперек плеча. И его оружие, отброшенное к стене, со все еще слегка дымящимся после выстрела стволом. За сегодня я видела уже слишком много смертей, но отчего-то именно эта оставила самое большое впечатление, хотя, возможно, она просто стала последней каплей для моего воспаленного рассудка?..
— Ника! — восклицает Марк и хватает меня за лицо.
Смотрю на него полными слез глазами и, наконец, начинаю громко реветь. Слезы безостановочно катятся по щекам, а тот вытирает их своими огромными большими пальцами, приговаривая.
— Ну же, моя маленькая, все закончилось, все хорошо. Все хорошо, слышишь?
И я знаю, что все хорошо, но просто не могу остановиться. Переживания словно заполнили меня до краев, и пока хотя бы часть из них меня не покинет, мне не успокоиться. Мужчина понимает это, он не пытается меня остановить, лишь снова хватает своими мощными ручищами, прижимая к себе, и ласково поглаживает по голове.
Слушаю мерный звук его сильного сердца, и он действует на меня словно успокоительное, с каждым ударом унося боль и страх куда-то очень далеко. Растворяюсь в этом звуке, позволяя себе ни о чем не думать, просто наслаждаться окружающей тишиной и этим гулким «бум-бум-бум», разрывающим ее как доказательство нашего существования.
Странно, но, если бы меня попросили назвать самый счастливый момент своей жизни, я бы, наверное, выбрала этот. Не выпускной, и не то день рождение, когда мать позволила уехать с подругами на пикник, не радость от новости, что я сама поступила в институт. И даже не долгожданное предложение от Артема, хотя тогда мне и правда казалось, что это событие наголову перекрывает все остальное. Нет, я выбрала бы этот момент, существующий на тонкой грани беспредельного ужаса и абсолютного неземного счастья от осознания того, что кошмар закончился. И закончился он потому, что ОН пришел за мной.
Наконец, слезы останавливаются, будто бы во мне их просто не осталось. И тогда я нерешительно отстраняюсь, чтобы снова посмотреть на лицо Марка. Ссадины на нем практически исчезли, оставив после себя лишь грязь и запекшуюся кровь, и я поднимаю руку, чтобы стереть их с его скулы.
— Нам нужно идти, родная, — говорит тот, внимательно глядя
